Нарушай все правила и иди за мной

Глава 27

  Аппетита совсем не было, как и в самый первый раз. При виде еды, которую притаскивал мистер Джеймз, меня начинало невероятно тошнить, а к горлу подступал комок небывалой в моём желудке каши. Моему организму нужны были силы, нужна была еда, но не сделанная паршивыми руками мистера Джеймза. Я так соскучилась по необычайно вкусной еде своей сестры, по её ароматной выпечке, по обычному, но такому аппетитному омлету на завтрак... Я очень скучала по Эмили, по маме, даже по своей школе... и ужасно волновалась за них. Мои мысли занимала мама, которая когда-то, наконец, смогла вновь улыбнуться, несмотря на глубокую депрессию. Её светлые глаза небесного цвета излучали такую грусть и печаль, но, когда она улыбнулась, в них вновь сверкнула капелька нежности. У нас появился шанс помочь маме, отвлечься от смерти отца, но я пропала... И я понятия не имею, как она себя чувствует. Справляется ли Эмили? Что они делают прямо сейчас? Плачут? Или лежат в своей постели, тихо выливая свои слёзы в подушку? Или молча сидят, не пролив ни одной слезинки? Столько вопросов, и мне хочется, чтобы их вообще не было, потому что моё сердце не перестаёт болеть из-за навязчивых горьких мыслей. Я больше, чем уверена, что Эмили сейчас не сидится на месте из-за меня. Я словно чувствую, как её руки нервно трясутся, держа телефон, а из больших глаз едва не выкатываются слёзы. Я чувствую это вместе с ней, отчего мне становится ещё хуже и страшнее. А Стефани? Тэд? Марк? Кто-нибудь знает о том, что меня нет? Кто-нибудь ищет меня? Такое неприятное ощущение, что я попала в другой мир, в котором нет возможности узнать, что творится в настоящем...

  Мистер Джеймз успел расположиться возле меня с тарелкой и ложкой в руках, с иронической улыбкой на лице. Я видела, как в его глазах был сумасшедший задор: он явно вообразил себя каким-нибудь королём (королём-мерзавцем), а для него я была беззащитной рабыней, незаконно живущей у него в подвале. В который раз мысленно проклинала его, желая сгореть в аду. Какой же он бездушный, бесчеловечный... Наверное, у него никогда не было семьи, никогда не было любимого человека, поэтому он не может понять меня. Он никогда не чувствовал, всю жизнь преподавая историю в школе, и оказался самым что ни на есть вредным учителем на свете. Никому такого не пожелаешь...

– Ну что, Дженнифер? Так и будешь смотреть или, наконец-то, поешь?

  Ложка с кашей у моего рта, и кажется, что у меня нет больше выбора. Мне придётся есть эту еду, иначе я пропаду. Мне придётся проглатывать эту непонятную (кажется, овсяную) кашу, чтобы в моём организме были хоть какие-нибудь силы. Мой желудок начнёт есть сам себя, если я ничего не закину в него... И, в конце концов, я просто умру с голода. Но я ведь хочу жить, да? Я хочу бороться за свою жизнь? Я хочу находиться со своими родными людьми, близкими друзьями... Я просто хочу жить. Я хочу жить так же, как и все остальные люди; я имею право на жизнь; имею право делать то, что мне захочется; имею право чувствовать, любить и хотеть жить, но никто не имеет права лишать меня этого. Мистер Джеймз лишил меня свободы, довёл буквально до сумасшествия, но я хочу, хочу жить, Боже...