Глава 13ЗакЯ слышу мягкий стук в межкомнатную дверь, которую я заметил ранее, но не знал, куда именно она вела. Я растеряно открываю ее и вижу Мойру. Мы должны спуститься к ужину через пятнадцать минут. Я не удивлен, увидеть ее, но немного растерян, что она стоит в этой комнате, я не понимаю, откуда она пришла.— Кажется, наши комнаты соединены, — говорит Мойра, как бы между прочим, возвращаясь обратно в свою комнату. Я разворачиваюсь и иду к кровати, но по правде, я наблюдаю за ней, смотря через плечо.— Интересно, — говорю я достаточно громко, хотя мои мысли уже крутятся вокруг того, как проскользнуть в ее спальню сегодня ночью.Черт, я совсем схожу с ума от желания обладать этой рыжеволосой девушкой, хотя я даже не уверен, будет ли она рада принять мой член. Я был так зол и растерян ее отказом, что не хотел иметь с ней ничего общего, но мой член был определенно не согласен с моими доводами.Мои препирательства с самим собой продолжались еще пять минут.Затем я вернулся к полностью сумасшедшему, всепоглощающему желанию. Все те последние три дня я провел, ругаясь, осуждая себя за глупость, и даже, когда внутренне я кричал на себя, мысленно я стремился к ней. Мы слишком разные. Я не могу позволить себе потерять контроль. Она хочет получить то, что я не могу дать.И у меня до сих пор нет никакого долбаного варианта, как прекратить эту пытку.Мойра проходит мимо меня в комнату. Я вижу, что она надела белую юбку до колена, которая обтягивает ее красивые бедра и при движении скользит и приподнимается вверх, обнажая ее стройные ноги. Сверху она дополнила ее светло-голубой, обтягивающей кофточкой, благодаря которой, я мог видеть россыпь веснушек, украшавших ее плечи. Она привычно распустила прямые длинные волосы, которые при свете искрились блеском, и я умирал от желания запустить в них пальцы и нежно прогладить огненные локоны.Хотя, я предпочитаю опустить Мойру на колени, с влажной и открытой киской, постепенно подчиняя ее тело каждым следующим толчком, трахая ее сзади.Но нет, это еще не все. Не все, что я желаю. В ту минуту, когда Мойра сказала, что хочет взять мой член в рот и отсосать мне, я стал одержим этой идей, этой фантазией, желанием почувствовать ее рот, сладкие губы, неспешно ласкающие мою плоть. Тогда, я сразу отбросил эту идею, потому что не думаю, что смог бы сдержать себя и не потерять ни капли чертового контроля, который, как мне кажется, я утратил с первой минуты нашего знакомства. Но долбанные фантазии не покидали меня ни на минуту, я представлял, как я погружаю пальцы в ее шелковистые волосы, которые рассыпаются каскадом по спине, держа ее лицо и проводя пальцем по нижней губе, и когда она приоткрывает свой ротик, она проводит дерзким язычком по головке, принимая меня глубже, лаская и обводя языком мой член, я начинаю двигать бедрами... да, вот так, хорошо... Признаюсь, у меня встал, и мне срочно нужно подумать о чем-нибудь другом.— Сколько тебе лет, Мойра? — спрашиваю я, потому что мне всегда было интересно, она выглядят очень, очень молодо.Она подходит к моей кровати и садится на край. Смеясь, она отвечает мне:— Культурный урок номер один: когда дело касается женщин, никогда не спрашивай их возраст.Я не смог сдержаться, и улыбка появляется на моих губах, я быстро отвечаю:— Да что ты. И почему это?— Потому что современные женщины очень чувствительны к вопросам возраста. Твой прямой вопрос подразумевает под собой такое значение: ты выглядишь старой и морщинистой. Может тебе стоит воспользоваться ботоксом?— Что такое «ботокс»? — непонимающе интересуюсь я.Мойра хихикает и качает головой, улыбаясь глазами.— Это то, что используют женщины, чтобы сделать себя моложе и привлекательнее. Но я отвечу на твой вопрос, мне двадцать восемь.— Ты старше меня на три года, но это совсем не заметно, — рассуждаю я вслух.— Ты упускаешь возможность, — поддразнивает она меня, поднимаясь с кровати. — Ты должен был сказать: Мойра, ты выглядишь на двадцать один, и тебе не нужен никакой ботокс.И на этот раз я не могу сдержаться и опять улыбаюсь на ее шутку.–Тебе не нужно этого говорить, ты и так это знаешь.Подходя и останавливаясь передо мной, Мойра легко хлопает меня по плечу.— Видишь ли, Зак. Женщины временами очень ранимые создания. Мы все нуждаемся, слышать что-то приятное.— Только не ты, ты сильная, — парирую я. — Ты самая независимая женщина из всех, что я знаю.— В сравнении с карайканскими женщинами, — подчеркивает она. — Конечно, я самая независимая, кого ты знаешь.— Я встречал много других женщин за последние две недели. Поверь мне, никто не сравнится с тобой в этом отношении.— Но сейчас это не интересует тебя, — говорит она тихо, внезапно опуская вниз взгляд.Я моргаю и смотрю на нее ошеломленно, не из-за ее слов, а из-за того, насколько покорно она опускает глаза. Передо мной стоит не та уверенная в себе Мойра, которую я знаю.— Это не раздражает меня.— Нет? — говорит она нерешительно, с вызовом в голосе, когда она пристально прожигает меня взглядом. — Ты не разговаривал со мной несколько дней. Ты не захочешь меня до того момента, пока не поставишь на колени в позу покорности, которая тебе приятна и угождает твои желаниям. Я не Тукаба, ты знаешь это, если ты ищешь это во мне, я никогда не буду такой.Протягивая руку, я беру ее ярко-огненный локон, и когда он проскальзывает между моими пальцами, я чувствую приятную мягкость. Я так тщательно изучаю и рассматриваю его, особенно мне нравится, как блики света танцуют в ее волосах. Когда, наконец, я поднимаю глаза и смотрю на нее, и говорю то, что давно не дает мне покоя.— Не смей никогда думать, что я тебя не хочу, Мойра. Просто я не уверен, что могу любить тебя и не потерять себя.— Зак... но я не хочу, я никогда не хотела, чтобы ты терял себя. Я никогда не хотела, чтобы ты был другим, я всегда желала только тебя, такого, как ты есть — настоящего. Пожалуйста, не думай так.Я отпускаю ее шелковистую прядь и отступаю назад.— Я знаю. Но я так же понимаю, что ты та женщина, которая не станет подчиняться мне полностью, не сможет отдаться моей власти. Если ты не подчиняешься, значит, все моё внутреннее понимание того, как надо жить и любить — неправильное! Я не знаю, как жить по-другому.— Это не правда, — поспешно говорит Мойра, и ее рука тянется к моей, переплетая наши пальцы. — Ты должен делать, как считаешь нужным, Зак. Но ты можешь учиться новому, если захочешь. Так ты должен относиться ко всему в жизни, даже если ты знаешь и умеешь что-то, то не будет ошибкой попробовать что-то новое и попытаться научиться этому.Я замолкаю на некоторое время и смотрю на наши переплетенные пальцы, насколько мне нравится ощущение ее руки в моей, эта теплота. Ее прикосновения такие заботливые, отдаются теплотой в душе, это создает состояние мира и покоя.— Я не хочу тебе причинять боль, — говорю я честно. — С тобой я чувствую себя на грани, я могу потерять контроль в любую секунду. Я хочу обладать тобой всецело: твоим телом, душой, сердцем, но я боюсь того, что я могу сделать тебе больно. Я животное. Дикарь.— Но ведь не сделал пока.— Потому что я контролирую себя все время, пока нахожусь с тобой, Мойра. Если я отпущу свой контроль, кто защитит тебя от меня? Ты меня еще не знаешь...Поднимая наши соединенные руки, Мойра нежно целует костяшки на моей руке, и это так ласково.— Ты не причинишь мне боль. Я доверяю тебе. Но давай поговорим об этом после ужина... ночью. Сейчас нас ждут внизу.Я киваю ей, и она отпускает мою руку. Направляясь к двери, которая ведет в холл. Внезапно Мойра оборачивается и смотрит на меня.— Зак... Я не думаю, что Рэнделлу стоит знать о нас. Я имею в виду, насколько близки мы стали... в интимном плане.— Я хотел бы, чтобы он вообще обо мне ничего не знал, так что не волнуйся о том, что я что-то выдам.— Просто... то, что я сделала... что переспала с тобой. Это неподобающий поступок для девушки, которую наняли на работу, по мнению Рэнделла. Он не поймет этого.Я улыбнулся ей.— Наш секрет будет сохранен. Так что не волнуйся об этом.Она вздыхает с облегчением, и улыбка сияет на ее лице.— Спасибо тебе.***Когда мы спускаемся на самую нижнюю ступеньку, мы видим, что Сэм ждет нас там.— Все в библиотеке, если вы хотите, вы можете присоединиться к ним и выпить по бокалу вина перед ужином.Я киваю мужчине и пропускаю жестом Мойру идти вперед. Я следую за ней по направлению библиотеки, ругая себя за участие в бесполезном вечере. Я не хочу знать Рэнделла Кэннона. Я просто хочу домой... в Бразилию, к моим людям.Кроме того, это было впервые, когда я подумал о доме, но признал, что от мысли, что я покину Мойру, у меня образовалась тяжесть в груди. Пока я не представлял, куда заведут нас наши отношения, и есть ли они у нас, я не был готов покинуть ее.Мойра открывает двойные французские двери, и когда я захожу вслед за ней, я вижу, что там стоит Рэнделл с парнем и девушкой, которые были одного возраста со мной. Оба высокие и с золотистыми светлыми волосами. У парня, как и у меня, короткие волосы, а у девушки длинные, но уложенные в аккуратный пучок на затылке. Она очень симпатичная, с большими голубыми глазами и нежными чертами лица.— А, вот и вы! — Рэнделл шумно приветствует нас и показывает нам подойти ближе, говоря: — Проходите. Проходите. Я хочу представить вам мою племянницу и племянника. Кара и Клинт Кэнноны.Я следую за Мойрой, останавливаясь позади нее. Она улыбается парню и девушке и протягивает руку, приветствуя их.— Привет. Я Мойра, — мягко говорит она. — Очень приятно познакомиться.Затем она отступает в сторону, чтобы я мог поприветствовать их. Клин делает шаг вперед и легко пожимает мою руку. С белозубой, ослепительной улыбкой, он говорит:— Очень рад знакомству, Зак. Дядя Рэнделл много рассказывал нам о тебе. Я думаю, мы сможем повеселиться этим летом.Я не знаю, что на это ему ответить, потому что Мойра сказала, что мы уедем через пару дней, поэтому я улыбаюсь ему радушной улыбкой и поворачиваюсь к девушке.Я протягиваю ей руку, но она игнорирует ее, подходит вплотную и обнимает меня, оборачивая руки вокруг моей шеи, прижимаясь всем телом ко мне. Крепко обняв меня, она потирается и прижимается ко мне своими бедрами, это немного шокирует меня.— Очень приятно с тобой познакомится, Зак. — Она отпускает меня из объятий и внимательно рассматривает, пробегаясь взглядом по моему телу, и произносит: — Мой... мой... дядя Рэнделл не сказал, что ты такой привлекательный. Это приятная неожиданность.— Честно, Кара... уймись, — бормочет Клинт.Не зная, что ответить на это, я говорю первое, что мне приходит на ум:— Что значат эти термины... племянник, племянница и дядя?Рэнделл смеется и хлопает меня по плечу.— Мой младший брат, Стенли Кэннон, это отец Кары и Клинта. Поэтому я их называю племянником и племянницей.— Это обозначения, — поясняет Мойра, — которые характеризуют кровное родство.Я киваю, понимая объяснения.— Мне тоже очень приятно познакомится. — Я перевожу взгляд на Клинта, который выглядит радостно, как щенок, который без ума от счастья, что я тут, когда я бросаю взгляд на Кару, она раздевает меня взглядом.Я быстро смотрю на Мойру и замечаю, что от нее не укрылось, как Кара пялилась на меня. Мойра пристально сверлит Кару взглядом, как будто хочет повырывать этой глупышке все волосы, я внутренне рассмеялся. Теперь, возможно, Мойра поймет, что я чувствовал, когда Майкл посмел прикоснуться к ней и обнять ее. Я бы хотел посмотреть на то, как две девушки дерутся из-за меня... я был только за, если бы они согласились сделать это голыми. Я не знаю, почему мне пришла эта идея в голову.— Чтобы ты хотел выпить? — спрашивает Рэнделл. — У меня огромный выбор вин и пива. Может, хочешь попробовать бурбон?— Я налью, — поспешно говорит Клинт, подходя к деревянному бару, заполненному различными дорогостоящими бутылками с вином и разными по размеру стаканами. — Кара... ты будешь бокал бурбона? И водку с тоником для дяди Рэнделла. Что будете Вы, Мойра?— Я буду бокальчик белого вина, мне без разницы марка и выдержка.Клинт улыбается и кивает, начиная разливать алкоголь по бокалам.— Что насчет тебя, Зак?— Я тоже попробую бурбон, — отвечаю я, но понятия не имею, что это означает...Я бросаю быстрый взгляд на Мойру, и она ободряюще улыбается, затем подходит ближе и шепчет на ухо, ее шепот отдается дрожью по телу и член моментально становится твердым, я думаю, что серьезно попал с этой девушкой:— Я тебе советую выпить не больше одной порции. Ты можешь быстро опьянеть.Затем я прижимаюсь к ней и шепчу в ответ:— Мне нужно немного храбрости, чтобы пережить этот вечер.Она тихо хихикает, и мне нравится, что мы возвращаемся к тем отношениям, когда мы могли шутить и смеяться. А может и что-то больше?После того, как Клинт разлил напитки, он передает каждому по бокалу. Я делаю маленький глоток бурбона, и на вкус это почти приятно. Отдается хвойными, терпкими нотками... и совсем немного сладкими.— Мне хочется сказать тост, — говорит Рэнделл, — за возвращение Зака домой. Я так счастлив, что он вернулся туда, откуда он родом.Клинт и Кара зовут нас:— Идемте сюда, идемте сюда, — но Мойра не говорит ни слова. Она прекрасно знает, что я не счастлив здесь.Каждый делает по глотку, кроме меня. Я прямо смотрю на Рэнделла.— Прости меня, Рэнделл. Но это не мой дом и никогда им не будет.Теплая улыбка гаснет на его лице, он шагает ко мне. Его глаза печальны.— Прости меня, Зак. Это было бестактно с моей стороны. Я знаю, ты, наверное, сейчас очень зол на меня, но я надеюсь, что ты простишь меня и примешь мою дружбу и нежную привязанность, у меня нет детей, Зак. Ты мой сын. Я всегда считал тебя своим сыном, все 18 лет я не переставал искать тебя. Я только хочу знать, что все хорошо у тебя. И что ты принял мое приглашение сюда, тебя ни к чему не обязывает, если ты не хочешь оставаться, я не буду настаивать, ты можешь вернуться, когда пожелаешь. Но до этого, я надеюсь, что ты разделишь мои воспоминания о твоих родителях и тебе, и получишь отличный опыт, перед тем как вернуться к себе домой.Если честно, этот мужчина даже ничего. В принципе, даже хороший, я ощущаю теплоту по отношению к этому старику. Я киваю и делаю попытку выдавить из себя улыбку, но прежде чем что-то успеваю сказать ему, Кара подходит ко мне и берет меня под руку.— Ох, бедняжка! Зак так тут проведет время со мной, что не захочет возвращаться никуда. Я в этом просто уверена.Затем она прижимается ко мне всем телом. Она с мягкими красивыми формами, и от нее приятно пахнет, но я бы предпочел, чтобы так стояла рядом со мной Мойра, прижимаясь ко мне своей грудью и бедрами. Кара, конечно, красивая и у нее стройное тело, но она меня не волнует так, как Мойра.Никто не волнует меня так, как Мойра.— Ну что ж пойдемте ужинать? — подытоживает Рэнделл и предлагает провести Мойру до столовой. — Зак, ты можешь провести Кару, а я сам проведу нашу красавицу, доктора Рид.Я чувствую, как волоски на шее становятся дыбом, когда смотрю, как Мойра берет его под руку, но он не имеет ничего дурного на уме насчет моей женщины, кроме милого и теплого отношения, поэтому я мысленно даю себе команду «стоп, не делай глупости». Но все-таки я замечаю, как Клинт идет позади Мойры и пялится на ее попку.Это выводит меня из себя, и я хочу убить ублюдка, но я знаю, что Мойра не обрадуется моим действиям.Кара ведет меня в большую столовую с огромным столом, расположенным в середине и примерно, бегло подсчитываю количество мест, рассчитанным на двадцать пять человек. Подведя меня к стулу, который почти в самом конце, она отпускает мою руку. Она стоит и смотрит на меня, я же, как последний болван, не понимаю, чего она от меня хочет.Пожимая плечами, я выдвигаю стул и сажусь, затем я смотрю, как Рэнделл подводит Мойру к ее месту напротив меня и выдвигает ей стул, предлагая присесть. Хорошо... этой традиции я не знал. Я снова посмотрел на Кару, но она уже сама отодвинула свой стул и села рядом со мной.— В приличных кругах, Зак, — говорит она чопорно, — джентльмен всегда выдвигает стул для леди.Мойра прикрывает рот своей маленькой ладошкой, скрывая улыбку, и я не могу промолчать и говорю:— Я очень долго жил в мире дикарей, мисс Кэннон. Я не принадлежу к приличным кругам.Рэнделл звучно смеется и садится в самом конце, справа от меня, в то время как Клинт занимает свое место рядом с Мойрой.Не теряя ни секунды, обслуга начинает сервировать стол, располагая перед каждым из нас тарелки и серебряные столовые приборы, ставя на тарелку в виде купола салфетки. Когда перед каждым были разложены приборы, они все берут свои салфетки и легким движением расправляют их. Я пялюсь, как идиот, на свою тарелку, не зная, что делать дальше с чертовой салфеткой.— Сегодня у нас на ужин запеченная утка со спаржей и пальчиковый сладкий картофель, — Рэнделл говорит негромко, специально для меня, но, наверное, он заметил, что я не совсем понимаю, о чем идет речь и поэтому поспешно добавляет: — Но если тебе не понравится, я уверен, мы сможем найти что-то, что будет тебе по вкусу.— Я уверен, все просто отлично, — заверяю я его, потому что за свою жизнь в джунглях мне приходилось есть все, что угодно. — Это выглядит намного лучше паукообразной обезьяны.Мойра смеется, а Кара откашливается и спрашивает с отвращением:— Ты ел обезьяну?— А также обезьяну-ревуна, — с усмешкой говорю я. — И еще змею, аллигатора и личинок червей.Она вздыхает и морщит свой нос.— Это звучит омерзительно.— Это довольно вкусно, — поддерживает меня Мойра, тепло улыбаясь. — Во всяком случае, аллигатора и обезьяну я пробовала, и мне очень понравилось. Ну, я бы не отказалась попробовать и змею... кстати, одну Зак убил, как раз, когда она пыталась укусить меня за щиколотку.Я легко смеюсь, вспоминая ту картину, и киваю.— Если бы я этого не сделал, ты бы была отличной закуской для нее, — говорю я, подразнивая ее и возвращая улыбку, которая предназначалась только нам.— Тогда, давайте поблагодарим Бога за созданный здесь комфорт и уют, — бормочет Кара.— Зак... к чему было наиболее сложно приспособиться здесь? — интересуется Клинт, когда я только начинаю разрезать свой кусок утки. Я кладу сочный кусочек в рот, и это восхитительно вкусно.После того как я прожевываю и глотаю, я отвечаю ему:— Я скучаю по простой жизни в карайканской деревне.— Как это? — удивляется Рэнделл.— Здесь каждое действие подразумевает под собой правила. Вы живете на свободной земле, но в тоже время обременены таким огромным количеством правил и ограничений, которым иногда трудно следовать. К примеру, я хочу перейти улицу, но мне сначала нужно дождаться зеленый свет, чтобы перейти. В Амазонке я иду, куда я хочу, когда я хочу, и мне никто не говорит, как следует и как неправильно.— О, но правило, про которое ты говоришь, про зеленый свет, создано для нашей же безопасности, — подмечает Кара.— Полностью согласен. Я понимаю, это очень хорошо, но это результат того, что так много людей и так много техники. Ваша жизнь тут основывается на каких-либо знаниях, ученых степенях, поэтому у вас сплошные правила.— Ты привыкнешь к этому, — снисходительно бросает мне Кара.Я кладу в рот еще кусочек, и тут я слышу, что говорит Мойра:— Я думаю, что Зак пытался сказать, что в Амазонке он вырос в абсолютной свободе. Он не сдерживался ни правилами, ни ограничениями, он жил так, как ему хотелось, он был независим в своих решениях и желаниях. Иногда, чем проще, тем лучше.Я внимательно смотрю на Мойру и удивляюсь, насколько она понимает меня. Сначала, я думал, что она пытается изменить меня, требует от меня то, что я не могу ни сделать, ни дать ей, но вместо этого, она уважает культурные отличия, которые мне близки.Она принимает их.Я вернул ей благодарную улыбку и продолжил свой ужин.Остаток ужина я просто наслаждаюсь разговорами Кары и Клинта. Рэнделл сел позади, чтобы не беспокоить и не надоедать мне, а я слушал пустую болтовню Кары о последнем походе по магазинам, и рассуждения Клинта о его новой спортивной машине. У меня создалось впечатление, что эти двое не делают ничего, кроме как тратят деньги, которые они не заработали.— О, у меня есть прекрасная идея, — восклицает Кара, широко улыбаясь. — Мы с Клинтом можем взять Зака на прогулку на лодке. Это будет весело.— Мойра тоже может к нам присоединиться? — потому что у меня возникло чувство, что Мойра была намеренно не приглашена.— Конечно, это было бы прекрасно, — говорит Клинт, бросая в сторону Мойры похотливую улыбку, это меня взбесило. Я обратил внимание, что Каре не пришлась по душе идея взять Мойру, и она немного расстроена.— Только не завтра, — слышу я голос Рэнделла. — Я хочу, чтобы Зак провел время со мной. Он планирует пробыть тут всего пару дней, и я хочу поговорить с ним о его родителях, хочу отвести посмотреть его дом, где он рос мальчишкой. Но если он планирует задержаться на большее количество времени, я думаю, ваш план отлично подходит для завтрашнего дня.Я поворачиваюсь в удивлении к Рэнделлу.— Мои родители жили где-то неподалеку отсюда?Рэнделл кивает и тепло улыбается.— Вообще, я купил этот дом, когда они пропали. Я оформил права собственности и выкупил его, и держал его всегда готовым, в надежде, что они вернутся. Когда я выяснил, что ты жив. Я оформил дарственную на твое имя. Он принадлежит тебе, Зак.Я тяжело проглатываю комок, который образовался в горле, эмоции переполняют меня. В моих воспоминаниях я видел обрывки и кусочки, связанные с маленьким домом, но я и не надеялся, что увижу его когда-нибудь. Я положил свои приборы, вытер рот салфеткой. Очень цивилизованно.Когда я убираю ее на колени, я продолжаю:— Спасибо, Рэнделл. Это очень много значит для меня, я очень хочу посмотреть его завтра.— Конечно, — заверяет он меня. — Мы с тобой пойдем после завтрака.Впервые с того момента, как мы прилетели в Джорджию, я думаю о том, чтобы задержаться тут на еще пару дней, что изначально не входило в наш план. Так я смогу воспользоваться возможностью и посмотреть все, что касается моего прошлого.В этом случае, я не знаю, что делать дальше, потому что с каждым днем появляется все больше ниточек, которые крепко связывают меня с современным миром. Смогу ли я поставить точку в наших отношениях, когда придет время уезжать. Но я уверен в одном, как только я приеду в карайканскую деревню, мне станет легче, и я все забуду.Глава 14МойраЯ придирчиво рассматриваю себя в макияжное зеркало, когда сижу и расчесываю волосы. Мне было грустно, потому что в данную минуту я сидела тут одна, частично ожидая, что Зак придет ко мне в комнату, когда закончит с ужином. Я не уверена почему, но подозреваю, причина в том, что сегодня мы возобновили наше общение.Ужин прошел лучше, чем я ожидала, несмотря на непрекращающуюся болтовню и заигрывания Кары с Заком. Она точно запала на него и это мне немного не нравилось... Она, несомненно, была стройна, красива, но не отличалась умом, эдакая богатая глупышка. Я была убеждена, что она легко подчинится желаниям Зака, что делало ее еще более привлекательной в его глазах. Я уверена, что он почувствовал это в ней, желание подчиняться и принимать все, что он может дать. Закариас — мужчина с огромным сексуальным аппетитом. Он дал мне четко понять, чего и как он хочет.После ужина мы все прошли в библиотеку и решили выпить еще по бокалу, за исключением Зака, он решил воздержаться. Сделав первый глоток бурбона, он сморщил нос, и так и не допил до конца, оставив половину нетронутой. Я выпила еще один бокал вина, потому что нервы шалили, когда я смотрела на то, как Зак пытается наладить общение с Рэнделлом, как Кара пытается соблазнить Зака, и в довершение ко всему Клинт, посылающий мне лукавые неоднозначные взгляды. Я была благодарна богам, когда мы признали, что уже ночь и пора расходиться. Зак поднялся со мной в наши комнаты, а Клинт и Кара поехали обратно в Атланту, где они жили и делили общую квартиру.Когда мы с Заком подошли к его двери, оказалось, что двух бокалов вина, которые я выпила ранее, было недостаточно, чтобы сказать ему все, что планировала, кроме как промямлить невразумительное: «Спокойной ночи». И быстро скрыться в моей комнате, мягко прикрывая за собой дверь.Я могу видеть соединяющую наши комнаты дверь в отражении зеркала. Я посматривала на нее раз или два, гадая, что могло бы случиться, если бы я просто поднялась и подошла к ней... затем открыла и вошла в комнату Зака.Был бы он обнаженным? Поглаживал бы он свой член? Что, скорее всего, естественно, если бы он был раздетым, да? Что бы он сделал, если бы я поднялась к нему на кровать и взяла его член в рот, который я просто умирала от желания пососать.От этой мысли пробежала дрожь возбуждения по телу, и я с большей силой начала водить расческой по волосам, находя удовольствие оттого, что массирую кожу головы жесткой щетиной расчески, что в каком-то смысле отвлекало меня от назойливых мыслей.Наконец, я положила расческу на ночной столик и посмотрела в последний раз на себя в зеркало. Я смыла макияж и надела мятно-зеленый атласный пеньюар, который мягко обнимал мое тело. Он был длиною до колен и с глубоким вырезом на груди. Я думаю, что сегодня нет смысла одевать белье, потому что я не слышала, чтобы хоть какие-то звуки доносились из комнаты Зака, и не важно, насколько я хочу открыть соединяющую наши комнаты дверь и войти к нему, могу поклясться, этого не произойдет.Отойдя от зеркала, я подхожу к кровати и откидываю одеяло. Только я поднимаю колено, чтобы забраться на кровать, я слышу, как поворачивается ручка на межкомнатной двери, и мой взгляд возвращается к двери. Она медленно открывается, и там стоит Зак, очертания его восхитительного тела вырисовываются на фоне приглушенного света, мягко льющегося из его комнаты.Он выглядит изумительно и величественно полностью обнаженным, его член уже стоит по стойке смирно и смотрит гордо вверх. Он смотрит на меня не больше секунды, перед тем как решительно входит в мою комнату. Я опускаю ногу с кровати и стою, смотря ему прямо в глаза, мое сердце колотится в груди, как сумасшедшее. Его мягкий взгляд скользит вниз по моему телу, лаская его каждую черточку, легкая улыбка приподняла его уголки губ, одобряя мою сорочку.Преодолевая расстояние парой больших шагов, он подходит ко мне, вторгаясь в мое пространство, наши глаза находят друг друга. Его руки прикасаются к нежному атласному кусочку белья на моих бедрах, затем он легким движением начинает приподнимать его. Наш чувственный взгляд прерывается лишь раз, когда он одним рывком стягивает пеньюар и отбрасывает его в сторону рукой, словно ненужную преграду, и он снова ищет мой взгляд.Он наклоняется вперед, обнимает меня крепко за талию, притягивая к себе, и приникает ртом к моей правой груди. Его губы захватывают напряженную бусинку соска и начинают посасывать, лаская языком. Я притягиваю его за волосы, крепко удерживая на уровне груди, когда из меня вырывается гортанный стон.Зак усиливает свою хватку на талии и отпускает из жаркого плена напряженную вершинку соска и поднимает меня на руки, словно пушинку. Поворачиваясь, он аккуратно бросает меня на середину кровати и, немедля ни секунды, забирается следом, накрывая меня своим разгоряченным телом. Я ложусь на спину, развожу ноги в стороны, давая ему пространство и одновременно открывая ему мою киску. Он расположился у моих складочек, его член ощущается невероятно твердым и горячим. Он нависает надо мной, удерживая свой вес на локтях, и пристально смотрит мне в глаза.— Мне кажется, что в прошлый раз я не уделил должного внимания тем частям твоего идеального тела, которые изголодались по ласке, — произнес он просто.От его слов во рту все пересохло, как в иссушенной солнцем пустыне, тело напряглось от жгучего желания. Преодолевая эту пытку, я отвечаю:— И какие части моего тела нуждаются в тебе?Он скользит взглядом по моей груди, бросая мне легкую подсказку.— Во-первых, это твоя грудь. Я хочу уделить ей время, исследуя каждую ее частичку.Во мне все сжимается от предчувствия ласки.— Я тоже этого очень хочу, — шепчу я.Лаская взглядом грудь, он останавливается на губах.— И твои губы. Я не насладился ими в достаточной степени. Я собираюсь посвятить твоему сладкому ротику много времени, если ты, конечно, не против.— Я нахожу это приемлемым, — говорю я с улыбкой, которую он моментально возвращает мне.— Я все еще постараюсь контролировать тебя, подчинять тебя, — предупреждает он меня. — Но не потому, что я хочу этого, а потому, что ты сама этого хочешь.— Да. Да, я все еще очень хочу этого, — быстро заверяю я его.— Но я собираюсь дать и тебе немного власти, — говорит он, его взгляд при этом очень решительный, но в тоже время с оттенком робости. — Я очень, очень хочу ощутить на члене твои губы.— О, боже, — бормочу я, отталкивая руками его твердые мышцы груди, принуждая его лечь на спину и починиться моей негласной просьбе, так я могу взять его в свой рот.Но он остается на том же месте и качает головой, смотря на меня.— Не сейчас. Я первый хочу немного насладиться тобой.Из моей груди вырывается вздох разочарования, и он ухмыляется, наблюдая мою реакцию, перед тем как накрывает мои губы своими. Первое прикосновение несмелое, легкий едва чувствующийся шелест у губ. Он наслаждается поцелуем, то ослабляя, то усиливая его, лаская языком, он то придвигается ближе, то немного отстраняется, приникая к губам с новой силой, обрушиваясь, сминает губы, я таю от его прикосновений, прижатая крепким телом к матрасу, от того, как он показывает нежную часть себя.В конце концов, он атакует мои губы более настойчивым поцелуем, и я приоткрываю рот, поддаваясь его напору. Язык Зака проскальзывает и нежно, но кратко, сплетается с моим. Мои пальцы притягивают его за волосы, держа его у моих губ, пытаясь принудить его продолжить этот сладостный глубокий поцелуй. Я могу чувствовать его улыбку, и он подчиняется моей мольбе, с большей силой захватывая мои губы, и его язык завладевает моим.Он действует, смело скользя своим поцелуем по моим губам, слегка наклоняя голову, благодаря этому мы углубляем наше нежное слияние. Поцелуй выходит диким и эротичным, и пламя страсти рассыпает по моему телу искорки желания. Я ощущаю твердую эрекция Зака между ног, которая скользит вверх-вниз по мои складочкам, отвечая на прикосновения, я приподнимаю бедра и потираюсь клитором о его член, что заставляет его простонать и целовать меня жестче. Он тянется рукой и легко накрывает мою грудь, сжимая ее и затем дразня пальцем сосок.Отрываясь от моих губ на короткий миг, он смотрит на меня.— Мне так нравится целовать тебя. Это возбуждает меня, заставляет желать тебя больше, и я становлюсь твердым.— Эта часть сексуальных игр называется «прелюдия», — объясняю я ему, размышляя, что я также могу дать ему и культурное объяснение, пока мы занимаемся этим.— Так, если я возьму в рот и буду ласкать твои соски, то это тоже получается часть прелюдии?— Оо, да, — выдыхаю я, пытаясь удержаться от того, чтобы не запустить пальцы в его волосы и не притянуть к моим напряженным вершинкам сосков.— Интересно, — говорит он с хитрой усмешкой. — Я думаю, мне нужно попробовать прикоснуться к ним, как ты считаешь? — подмигивает он.Я улыбаюсь, когда он опускается немного ниже, приникая ртом к моей груди. Его язык ласкает, посасывает, дразнит, кружит вокруг соска, из-за чего низ живота запульсировал от желания, причиняя боль.— А можно в ласках прикусывать соски? — спрашивает невинным голосом Зак, при этом слегка дует на них.— О, Боже, да, — постанываю я.Он любуется моими сосками, скорее всего, мысленно решая, каким образом еще можно их попробовать. Он удивляет меня, вместо ожидаемого легкого укуса он прижимается своей щекой, покрытой жесткой щетиной, к моему трепещущему от желания соску и потирается об него. Я вздрагиваю всем телом, он же смотрит на меня с самодовольной улыбкой.— Нравится ли тебе это? Ответь, — пытаясь уточнить, спрашивает он.— Мне нравится все, абсолютно все, что ты делаешь с моим телом, — заверяю я его, почти задыхаясь от сильных ощущений.— Так много разных фантазий, так много хочу я попробовать сделать с твоим телом, которое покорно отвечает мне, — продолжает он. — Так много вещей, о которых я и не думал никогда, пока жил в Карайке. Я думаю, существует бесконечное множество способов доставить удовольствие.Боже, я надеюсь на это.Зак опять опускается к моей груди, давая мне понять, разговор окончен, и неспешно обводит языком ореолу, когда второй рукой стискивает шелковистую грудь. Он продолжает пытку, посасывая, дразня, затем он слегка покусывает сосок, но достаточно, чтобы оставить приятную тянущую боль, затем он опять облизывает и покусывает.Он чередует ласки, поочередно приникая то к одной, то к другой груди, иногда потирается щетинистой щекой об отзывчивую кожу груди, также он перекатывает мои соски между большим и указательным пальцами. Он ласкает мою грудь в течение долгого времени, покусывая, посасывая, облизывая и приятно царапая щетиной. Они стали настолько чувствительными, что я чувствую, что могу кончить до того, как он начнет прикасаться к ним.Он опускает руку между нашими телами, мягко кладет ладонь на киску и поглаживает шелковистую кожу.— Эту часть я тоже не могу лишить внимания, — говорит он, когда отпускает мой сосок из плена губ.— Она определенно нуждается в твоем внимании, — соглашаюсь я и ощущаю его улыбку на моей груди, когда он опускается, чтобы продолжать свои поддразнивания.Он тянется вниз рукой, поддевая край моего белья, опускает руку и легко поглаживает нежную кожу, перед тем как он начинает поглаживать пальцем клитор. Затем проводит пальцами по моим складочкам, приоткрывая их. Я чувствую, какая я влажная, как я теку для него, он не теряет времени даром, возвращается к моему пульсирующему клитору и порхает по нему пальцами, в то время как он мучает губами и дразнит покусываниями мои соски.Ощущения удовольствия каскадом проходят сквозь меня, тело начинает содрогаться спазмами удовольствия. Его палец сильнее потирает складки, обнажая полностью клитор, пока он губами и языком кружит вокруг сосков. Даже не надо лишнего времени, перед тем как я начинаю хныкать, чувствуя удовольствие от разрядки. Зак продолжает свои нападки на мое тело и целует меня жестко в губы, поглощая мои стоны от сильного оргазма, в то время как его палец продолжает ласкать меня.Я дрожу всем телом под ним, электрические импульсы удовольствия проходят через каждый нерв в моем теле. Зак жестко продолжает целовать, сминать поцелуем мои губы.В итоге, я издаю вздох полного удовлетворения. Он отрывается от моих губ и смотрит на меня, его глаза полны желания и гордости. Мы изучаем друг друга, выдыхая тихий шепот удовлетворения и поощрения.— Как ты себя чувствуешь? — интересуется он с понимающей улыбкой.— Невероятно, — отвечаю я. — Твои пальцы и рот волшебные.Он согласно кивает, садится на корточки, его образ расплывчато вырисовывается надо мной. Его член готов, на головке выступают капельки вязкого желания, смазки.— А теперь ты возьмешь мой член в рот, отблагодаришь меня? — спрашивает он, его глаза блестят жаром возбуждения.— Боже, да, я хочу сделать это, — заверяю я его. — Это называется «минет». Ты еще не успел познакомиться с таким термином в Интернете?Смотря на меня с улыбкой, он качает головой.— Еще не имел удовольствия сделать этого. Но ты, насколько я понял, занималась оральным сексом? Кажется, это называется отсасывать?— Да, я собираюсь отсосать... и сделать еще многое другое.— Тогда почему они называют это минетом? — спрашивает он, склонив голову на бок.— Понятия не имею, чуть позже мы можем заглянуть в Google, — говорю я ему и начинаю садиться. — Теперь, нужно лечь на спину.Зак резко вскидывает руку с жесткими мышцами, подталкивая меня оставаться в положении лежа и не двигаться.— Я хочу, чтобы ты отсосала мне, стоя на коленях. Я хочу твоей покорности.Его лицо становится серьезным, и пока я воображала себе, что буду делать ему минет, когда он будет лежать на спине, позволяя мне свободно действовать над его восхитительным телом, я просчиталась, мне точно придется подождать этого момента, пока еще не время. Зак все еще хочет удерживать часть контроля в своих руках.Я подчинюсь и подожду, хотя бы на данный момент.— Хорошо. Я буду на коленях, как ты хочешь, — отвечаю покорно ему, он быстро слезает с кровати и встает рядом с ней.Он обхватывает рукой член и начинает медленно поглаживать его бархатную кожу, он ждет меня, пока я пододвинусь к краю кровати. Я пытаюсь выглядеть сексуально, пока двигаюсь к нему, но я не уверена, что это удается. Но его твердая эрекция ни на дюйм не опускается, поэтому я думаю, что моя попытка не безрезультатна.Спускаясь к Заку, я беру его руки в свои, поднимаю их вверх и опускаю его ладони на мою голову, он пропускает свои пальцы сквозь мои волосы. Я провожу руками по его телу, по его твердым мышцам груди, идеальному прессу, затем я легко толкаю его, намекая ему, что он может опустить меня на колени.Без промедления он принимает правила игры и решительным движением подталкивает меня опуститься на толстый ковер, до того момента, пока я не оказываюсь перед ним на коленях.Я приподнимаю взгляд, и вижу, что Зак пристально смотрит на меня, его глаза настолько темные от желания, что я могу кончить только от его взгляда прямо сейчас. Он опускает руку и большим пальцем проводит по моей нижней губе, приоткрывая мои губы, затем он проводит пальцем по моим зубам.— Открой рот, — слышу я четкую команду.Я облизываю губы, чтобы увлажнить их и делаю, как он приказывает. Мои руки тянутся вверх к его члену, но он кратко качает головой.— Нет. Я сам хочу дать тебе попробовать меня.Моя кровь взорвалась пламенем, словно лава, после его слов. Я кивнула ему в одобрении. Подаваясь вперед бедрами, он крепко обхватил член и поднес пульсирующую от желания головку к моим губам, покрывая их своим возбуждением, размазывая смазку по ним. Он толкается чуть сильнее, и головка члена проскальзывает в мой рот. Мне приходится растягивать губы вокруг его плоти сильнее, принимая его, потому что, черт... его член большой, толстый, я чувствую каждый дюйм, пока заглатываю его глубже, пока он не ударяется о заднюю стенку горла.Я не могу сдержаться и начинаю кашлять, Зак моментально выходит из моего рта.— Все нормально, Мойра?Я киваю и облизываю губы, пробуя его слегка мускусный вкус, одаривая его улыбкой.— Да, не волнуйся. Просто это глоточный рефлекс, я не смогу взять тебя глубоко.— Понятно, — говорит он немного мрачно. — Открой рот. Давай попробуем еще раз, я буду аккуратней.Я счастливо и послушно открываю широко рот и позволяю ему погружаться в него. Зак вводит его нежно, затем останавливается, перед тем как толкнуться еще глубже и задержать член у задней стенки горла. Я инстинктивно прижимаю язык к его нижней части члена, и он отстраняется немного назад, я начинаю его облизывать и сосать.— О, черт! — Зак выдыхает и вздрагивает всем телом.Я хочу улыбнуться, меня переполняет женская гордость, но мой рот занят его членом, а он настолько большой, что пошевелиться не представляется ни единой возможности. Зак усиливает хватку в моих волосах, удерживая меня на месте, и с нежеланием выходит из моего рта. Мои руки сводит от желания прикоснуться к нему, но... мне нужно подождать. Я должна убедиться, что он может принять эти ощущения.Он двигается в своем ритме, проникая — толчок — отстраняясь — толчок — глубже, я вознаграждаю его ласками языка — сосу, затем аккуратно обвожу языком вены, наслаждаясь, он втягивает воздух через стиснутые зубы.Он мягко проникает членом в рот, доходя идеально до задней стенки горла, я даже ни разу не кашляю и не давлюсь. Я продолжаю сосать, потому что просто не в состоянии сделать ничего больше, Зак крепко удерживает меня за волосы, и с каждым следующим толчком в мой рот, я издаю стоны, за счет чего мое горло сжимает его, дополнительно стимулируя, точно знаю, ему это нравится, потому что он хрипло рычит от удовольствия.Я тянусь в попытке прикоснуться к нему, пока Зак продолжает ритмично входить в мой рот, я провожу пальцами по его бедрам. Он напрягается всем телом от моего прикосновения, но не останавливается и продолжает толчки. Мои прикосновения принимаются, я смело тянусь одной рукой и обхватываю основание члена, кожа мягкая и бархатистая, мягко сжимаю. Он рычит и начинает двигаться быстрее.Потянувшись свободной рукой, я подношу ладонь, приподнимаю яички, начинаю ласкать их пальцами.Сдавленный звук вырывается из его горла, и я сжимаю еще сильнее.— Не останавливайся, не останавливайся! — вырываются резкие слова, и я отвечаю ему, начиная сильно посасывать его плоть, в тоже время, перемещаю пальцы под яички и надавливаю слегка на нежную ткань. Зак, шокированный ощущениями от моего прикосновения, сильно подается вперед, врезаясь в меня со всей силы, но быстро выходит, потому что видит, как мои глаза увлажняются.— Прости меня, — бормочет он, но не прекращает вколачиваться в мой рот.Я работаю над его членом своими руками, одной рукой я скольжу по его члену вверх вниз, влажному и покрытому моей слюной, вырывая из его горла стоны и хрипы, другой рукой я массирую, сжимаю, перекатываю в руках его мягкую плоть яичек. Я сосу, он одновременно дублирует это движениями члена в мой рот, я постанываю напротив его плоти, что просто сводит с ума от возбуждения. Дыхание из его груди вырывается толчками, оно прерывистое, и звуки, которые исходят из его горла, напоминают мне рев быка, каждый следующий раз, когда он врывается членом в мой рот. Его пальцы так крепко держат мои волосы, что я немного пугаюсь, ведь он просто может их вырвать, но все это... Все эти моменты наполнены дикостью, жгучим желанием; то, как он яростно трахает мой рот, заводит его настолько сильно, что этот минет и то, что я с ним делаю, кажется мне самой бесподобной лаской, которую я когда-либо дарила мужчине. Зак думает, что он сейчас контролирует себя, потому что держит меня на коленях и устанавливает свои правила, задает темп, но, если честно, единственный, кто тут все держит в своем кулачке — я.Он отдал его в мои руки в тот момент, когда попросил меня не останавливаться.Его яйца сжимаются и подтягиваются в моей руке, и я понимаю, он близок к тому, чтобы кончить. Я быстро приподнимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня с выражением чистого удовольствия на лице, в состоянии экстаза.— Чертовски хорошо, Мойра, — прерывисто шепчет он, перед тем как прикрывает глаза, и еще сильней ускоряет темп, погружаясь членом глубже. Я чувствую первые капельки его спермы, когда он ударяется о заднюю стенку моего горла, и я начинаю глотать, даже, когда ею наполняется мой рот. На вкус он немного солоноватый, и я проглатываю и принимаю все до последней капли.Зак издает мягкие стоны, когда он кончает, его рука ослабляет хватку в волосах и отпускает их, его пальцы ласкают и нежно поглаживают мое лицо.Он вытаскивает член из моего рта и сразу же опускается на колени передо мной, крепко обхватывая мое лицо рукой, он приближает меня к себе, обрушиваясь на мои губы. Он целует грубо, в собственнической манере, глубоко погружая язык, я знаю, он чувствует свой вкус. Я ничего не могу поделать, и постанываю ему в рот от его диких движений, и я целую его в ответ, прикладывая все силы. Поцелуй долгий и затяжной.Когда он отстраняется, его глаза светятся теплом, нежность и пресыщенностью от тех ласк, что они испытали.— Мне очень понравилось.— Мне тоже, — горячо прошептала я у его рта. — Мне тоже.И мне кажется, это только начало того, что мы собираемся узнать друг о друге.Глава 15Зак— Ну что ж, Мойра проделала отличную работу по твоей адаптации? — спрашивает меня Рэнделл, когда мы беседуем за завтраком. Мойры в данный момент нет с нами, я думаю, она решила дать нам время пообщаться наедине и узнать друг друга лучше.— Да, она очень терпеливый учитель, — честно отвечаю я ему, рассеянно ковыряя вилкой яичницу в тарелке. — Она никогда меня не отталкивает и дает мне найти мой собственный способ многое понять и принять, — я говорю, упоминая прошлые моменты, чтобы дать ему понять, что он не сможет заставить меня делать то, что я не хочу.Рэнделл кивает мне в понимании.— Я знал, что она лучше всех подойдет для этой работы. Ее профессиональные качества на высшем уровне.Об этом я не могу судить... По крайней мере, не с точки зрения ее уровня образования и опыта. Но одно я знаю наверняка — она потрясающая любовница. Это было большим преимуществом, о котором я не мог и мечтать, что когда-либо смогу проводить время так.Прошлая ночь была невероятной. Минет, который она мне сделала, напрочь лишил меня возможности здраво рассуждать. Если это именно то, что она испытывает, когда я лижу ее киску, тогда я могу вам сказать уверенно, что мы будем это делать друг другу и в будущем. Более того, если подумать хорошенько над тем, что я узнал о человеческом теле, я могу с точностью сказать вам, что мы можем ласкать друг друга нашими ртами одновременно. Я обязательно спрошу у нее об этом, только позже.После того, как я смог восстановить дыхание, я потянулся и прикоснулся кончиками пальцев к ее ложбинке между грудью и провел ими ниже, нежно поглаживая ее тело, пока она смотрела на меня ленивым, обласканным взглядом. Я поцеловал ее в лоб и сказал:— Спокойной ночи!Но перед этим я увидел оттенок боли, который промелькнул на краткий момент в ее глазах. Я не знаю, почему она так посмотрела на меня, потому что всего пару минут назад мы тонули в общем наслаждении. И я уверен, что она получила такое же удовольствие, как и я.Когда я лежал прошлой ночью в моей постели, я задумался на краткий миг о том, что было бы очень приятно, если бы она лежала рядом со мной, и я бы обнимал ее. У меня были к ней некоторые вопросы, о которых я хотел расспросить ее, и подозреваю, что было бы достаточно приятно поглаживать пальцами ее кожу, когда мы будем обсуждать интересующие меня вопросы или просто разговаривать. Я даже хотел вернуться к ней в комнату, но потом отодвинул эту идею подальше. Хотя я был удивлен, что меня посещают такие странные и непривычные для меня мысли. Это ослабляет меня, ведь думать так достаточно не по-мужски.Поэтому я оставил ее одну и вскоре заснул.Сегодня утром я проснулся с сильным стояком, и, не задумываясь и не спрашивая себя, что я делаю, я встал с кровати и без промедления направился в комнату Мойры. Я открыл дверь без стука, одолеваемый желанием забраться к ней в кровать и войти в ее податливое тело, и мне было совершенно наплевать, была бы она на коленях или лежала бы на спине.Разочарование наполнило мое тело, когда я увидел, что ее кровать пуста. Я прошел дальше, надеясь, что она может быть в ванной, но и там никого не оказалось. Поэтому мне пришлось справиться со своей «проблемой» собственными руками. Затем я спустился на завтрак к Рэнделлу.Он сказал мне, что Мойра взяла одну из его машин, чтобы разрешить некоторые накопившиеся у нее дела, поэтому я могу провести время с ним «один на один». Хотя, если быть честным я знал, что мне придется посвятить некоторое время этому странному человеку, которого я ненавидел, но по каким-то причинам я привязался к нему, виной всему вчерашний ужин и его упоминание о моих родителях. Я безумно желал, чтобы Мойра была рядом со мной в ту минуту, когда я столкнусь с моим прошлым. Я все понимаю, я мужчина и должен вести себя по-мужски, я очень сильный в моральном плане человек, но мне так хочется, чтобы Мойра была рядом со мной.— Ты так сильно похож на свою мать, Зак, — говорит Рэнделл, вытягивая меня из мыслей о Мойре. — Я бы узнал тебя и в толпе, ты истинно ее сын.Я даже не знаю, что ответить на это, пока чужому для меня человеку, поэтому я просто делаю глоток кофе.— Мне бы очень хотелось, чтобы ты чувствовал себя со мной свободно и мог задавать любые вопросы о твоих родителях, о твоей прошлой жизни, детали и важные факты которой ты можешь не помнить. Очень хочу, чтобы ты воспользовался данной возможностью и заполнил пробелы в своей памяти, также восполнил знания о твоем наследии, они пригодятся, когда у тебя появятся дети. Но я хочу, чтобы ты знал, Зак, я не хочу давить на тебя и заставлять остаться. Ну, я думаю, ты это уже и сам понял, и мне не нужно тебе пересказывать это по второму разу. Закариас, говори, может, есть еще что-то, чтобы ты хотел узнать?Этот человек... Мой крестный отец, у него опять получилось вызвать во мне непреодолимое ощущение тоски, и я отступил от поспешных выводов, сделанных ранее. Я согласно киваю.— Как вам уже известно, Рэнделл, у меня нет желания здесь оставаться навсегда, мое пребывание временно. Мой истинный дом в Карайке. Но я, естественно, принимаю ваше предложение остаться и узнать свои корни. Я готов уделить некоторое время этому, прежде чем настанет момент прощания. Парайла, мой приемный отец, просил меня остаться здесь на год, чтобы понять, принадлежу ли я этому месту, осталась ли моя душа тут. Я не уверен, что смогу выдержать год, но уделить некоторое время и провести его в Джорджии мне будет нетрудно.— Вот это правильно, хорошее решение, Зак. Все может измениться, нельзя делать поспешные выводы, — говорит мне Рэнделл, слабо улыбаясь. — Как насчет того, чтобы после завтрака прокатиться в твой дом?Я опять согласно киваю и накалываю кусочек бекона на вилку.— Мойра рассказывала мне, что отец сохранил Вам жизнь?Аккуратно вытирая рот салфеткой перед тем, как положить ее, Рэнделл отодвигает свою тарелку.— Знаешь, Зак, хочу сказать тебе наперед, что я совершенно не верующий человек. Но твой отец был таковым до мозга костей. Но, хоть это может показаться глупо, я уверен, что Господь направил твоего отца оказаться в нужный момент в нужно время, что он выхватил меня из костлявых лап смерти.Я жадно слушаю, когда Рэнделл рассказывает мне о вере моего отца в гедонистический принцип восприятия жизни, затем он продолжает рассказ о том, как он не справился с управлением, и машина сорвалась в канаву, заполненную дождевой водой, пьяный до беспамятства. Затем он продолжает свой рассказ, как увидел расплывчатый образ отца в боковом стекле, и готов был поклясться, что даже видел нимб над его головой, но это уже можно списать на действие алкоголя. Я даже улыбнулся, представив эту картину. В то время как мои родители были ужасно набожными людьми и закоренелыми христианами, я полностью отдалился от учения на многие годы. Но все же отец Гоуль хранил надежду, и каждый раз, когда приходил, он рассказывал мне отрывки из Библии. Спиритические сеансы в племени производили на меня куда большее впечатление, чем библейские проповеди отца Гоуля, поэтому я просто принял для себя решение, что вера не важна для меня.— Мне вообще трудно поверить в то, что Вы с отцом так тесно сдружились только потому, что тот спас вам жизнь. Вы совершенно разные люди, — подмечаю я после того, как Рэнделл рассказал мне историю о том, как они стали друзьями.Рэнделл улыбается и кивает мне.— Да, ты прав. Во многом мы вообще не имели ничего общего. Наши религиозные и политические убеждения отличались коренным образом. Но по иронии судьбы я и твой отец могли поддерживать хороший диалог, даже имея настолько разные точки зрения. Твой отец никогда не судил меня за то, что у меня была выработана собственная система ценностей. В большинстве своем, я думаю, что он стал таким отличным миссионером благодаря этому качеству — пониманию. Он понимал, что у людей есть свои убеждения и суждения, и их не просто будет изменить по чьей-либо прихоти. Твой отец был терпеливым и добрым человеком, Зак. Его характер так и не изменился с возрастом, он был забавным, обладал хорошим чувством юмора. Он был человеком, который вызывал уважение.— Я вижу, Вы очень любили его. Он, кажется, был достаточно хорошим человеком, — предполагаю я. — Я помню, что он всегда был в хорошем настроении, много смеялся. Плюс, он спас вам жизнь. Я понимаю, почему он Вам так нравился. Но все же я не могу понять, почему Вы нравились ему.Я понимаю, этот вопрос был ужасно грубым, но я все еще достаточно подозрительно относился к этой его идее семейного объединения, восстановления отношений спустя столько лет.Он смотрит на меня взглядом, наполненным теплотой, откидывается достаточно вальяжно на стуле, опираясь руками о край стола. Его голос очень тихий, но сосредоточенный, когда он мне отвечает:— Я спрашивал твоего отца, Зак, огромное количество раз об этом, и знаешь, что он мне отвечал каждый раз?Я качаю головой, потому что даже и не могу представить, что мог ответить человек, который, по сути, мне чужой.Он улыбается, и его глаза наполняются теплотой.— Твой отец отвечал мне, что несмотря на то, что я прожигал деньги и устраивал все те вечеринки, он ни разу не сомневался в том, что моя душа и дух были чисты, не испорченны и добры. Он говорил, что чувствует эти качества во мне. Конечно же, я думал, твой отец просто сошел с ума, если ему это даже пришло на ум. Я полагал большее количество времени, что твой отец не от мира сего, и эта мысль меня забавляла. Я думал, он просто шутит со мной, как часто и бывало. Но затем, позже, спустя три года, я все понял, я осознал, что имел в виду твой отец. Ты тогда был еще совсем крохой, когда они решили уделить немного времени себе и сходить на свидание, я остался с тобой. Когда они пришли со свидания, то увидели, что я сидел на диване, а ты спал у меня на груди. Твои родители прошли тихо в комнату, подошли к нам, тогда я открыл глаза... Я не знаю, что за выражение было на моем лице в тот момент, но твой отец склонился над нами и совсем тихо сказал: «Вот видишь, Рэнделл, что я тебе говорил? Кротость, терпение и доброта в твоей душе занимают важное место».Я приподнимаю в удивлении брови.— Он сказал вам те же самые слова через столько лет?— Да, что заставило меня осознать, что твой отец говорил их с осуждением. Он делал это намеренно, чтобы я смог понять и начать меняться. Это был первый раз в моей жизни, когда кто-то верил в меня, подстегивал быть лучше. Я думал, что невозможно больше любить и уважать твоего отца, но это стало возможно после той ситуации. И тогда я понял, что только он всегда, несмотря ни на что, верил в меня, принимал меня, поддерживал, помогал, направлял. Я бы умер за него.Слова Рэнделла ударяют по мне с такой силой, что мне становится стыдно за свои мысли. Он не тот, каким я себе его представлял, и он не просто из забавы вытащил меня из джунглей, чтобы показать всем, что он благодетель. Он сделал это, потому что хранил преданность и верность слова моему отцу — заботиться обо мне!После завтрака Рэнделл подводит меня к серебристой машине, марка которой была Астон Мартин, но это мне ни о чем не говорило. Мы выезжаем из его особняка и держим путь в родительский дом, который на данный момент стал моим.Лето в Джорджии очень жаркое, воздух достаточно влажный, что заставило меня вспомнить тропические леса. Пока мы добираемся до дома, я размышляю над тем, насколько Рэнделл состоятельный человек.— Откуда у Вас такое состояние? — спрашиваю я довольно язвительно.Рэнделл заливается громким смехом, затем терпеливо начинает рассказывать.— Мой прадед создал первый супермаркет в далеких двадцатых годах, который назвал Кеннон. Сейчас это уже наше фамильное наследие. Как я тебе и сказал, все началось с маленькой торговой лавки в Атланте, а теперь наши огромные супермаркеты находятся по всей Америке.— Ммм, Рэнделл, простите мне мой вопрос, а что такое супермаркет?— Зак, это такое место, где ты можешь купить все: одежду, продукты, обувь, разнообразные товары для дома. Мы с тобой съездим в один из них, пока ты еще здесь.— И получается, Вы всем этим владеете?— Нет, Зак, мы делим права владения с моим братом, Стэнли. Но, да, у меня решающее право голоса по всем вопросам, я главный генеральный директор компании, что означает, что я управляю ею, и все заботы ложатся на мои плечи. Стэнли, к великому сожалению, больше предпочитает тратить, чем пополнять семейный бюджет. Его владение компанией номинально.— А Клинт и Кара, получается, работают на Вас, то есть работают на благо семьи?Рэнделл тяжело вздыхает и говорит:— Вряд ли, Зак. Они пошли по стопам своего отца, они в основном тратят деньги из их трастового фонда, они не работают.В течение некоторого времени я остаюсь молчаливым, пытаясь понять все, что сейчас услышал. Мое первое впечатление о Клинте и Каре оказалось верным. Они показались мне легкомысленными, желающими только обсуждать вечеринки и их дорогие игрушки. Ни один из них не сможет выжить в тропическом лесу и пяти минут. Выживание в экстремальных ситуациях может многое сказать о человеке, например, насколько он самостоятельный и здравомыслящий, ответственный. Это все было в моей Мойре. Моей?! Интересно, когда она стала моей?Мойра другая, она не похожа на них. Она очень ответственная, несмотря на ее невнимательность, когда она пробиралась сквозь тропики джунглей. Я вообще думаю, что если бы она была оставлена волею судьбы, выживать в таких суровых условиях, она бы смогла справиться с опасностью. Эти мысли заставили меня гордиться Мойрой. Гордиться еще больше.Вскоре Рэнделл поворачивает в живописное место, которое похоже на то, где живет Мойра. Деревья, конечно, может и другие, цветочные клумбы, но в целом такие же маленькие аккуратные домики, которые даже расположены в таком же порядке. После того как мы проезжаем пару улиц он, наконец, останавливается около маленького желтого дома с темными ставнями и темной дверью. Веранда красивая, просторная, выкрашенная в светлый тон. Также тут стоят два кресла-качалки.Мгновенно яркая вспышка воспоминания ударяет мой разум, и я вспоминаю, что это именно тот дом, где я жил до того момента, пока мне не исполнилось семь лет, и я не покинул Америку. Эмоции затопили мое сознание, кружась отдельными воспоминаниями. Я вспомнил, как играл в саду с маленькими пластмассовыми солдатиками. Я вспомнил, что на заднем дворе есть красивое раскидистое персиковое дерево, по которому мне нравилось лазить, я вспомнил, как мама серьезно мне говорила, чтобы я не ел персики, пока они не поспеют, потому что может разболеться живот. Непрошеные слезы собрались в уголках глаз. Столько всего... Столько всего я был лишен, ради прихоти моих родителей.Я тяжело сглатываю образовавшийся в горле ком, когда Рэнделл останавливает машину, глушит автомобиль и открывает дверь. Я быстро открываю дверь со своей стороны и иду вперед, я не хочу, чтобы он видел мои слезы, мою грусть, я смотрю на красивые цветочные дорожки, которые начинаются у самого тротуара и заканчиваются около крыльца.Рэнделл спешно догоняет меня и протягивает руку. Я не сразу понимаю, что он протягивает мне ключ от дома. Я смотрю на ключ, а потом вновь на Рэнделла.— Ну что, пойдем, посмотрим? — спрашивает он меня.Я киваю и поднимаюсь на крыльцо, с тяжелым сердцем. Ключ плавно скользит в замке, пока я легко его поворачиваю. Когда захожу в дом, я сразу же все узнаю, воспоминания вихрем проносятся у меня в голове. В гостиной по-прежнему стоят те же диван и кресло с того времени, когда я там жил. Сейчас это все смотрится страшным и старым, покрытым коричнево-оранжевым материалом, на котором выбиты маленькие рисунки птиц. Половицы скрипят, когда я иду дальше, я практически вижу картины из прошлого, как мой отец сидит тихо на диване и читает отрывки из Библии, а я играю рядом.Я поворачиваю голову и вижу кухню. Она все еще выкрашена в тот же нежно-желтый цвет, на окне висит кружевная занавеска, которая расположенна над раковиной. Я вижу, как моя мама склонилась над духовкой, по кухне витает аромат шоколадного печенья, она аккуратно достает его.Я вижу себя маленьким мальчиком, который бежит к ней по коридору с радостным криком:— Мама, смотри, что я нарисовал!Я доверчиво протягиваю ей рисунок, нарисованный фломастерами, на рисунке изображены мальчик и собака, которая сидит у его ног. Затем я смотрю на маму и спрашиваю:— Мама, а можно мне собаку? Я так о ней мечтаю, пожалуйста!Мама смеется, когда смотрит на рисунок.— Зак, это очень красивый рисунок. Но, малыш, ты же знаешь, мы не можем завести собаку! В следующем месяце мы уезжаем в Бразилию, и за ней некому будет ухаживать!— Дядя Рэнделл сможет присмотреть за ней и за домом. Я уверен, он согласится, он очень любит меня.Мама немного взъерошила мои волосы и наклонилась, чтобы поцеловать меня.— Я уверена, это так и есть, малыш. Но если мы заведем собаку, ты должен быть единственным, кто ухаживает за ней, потому что это именно твоя ответственность. Давай сделаем так, когда мы вернемся, то обязательно купим тебе щенка?Разочарование переполняет меня, я хочу кричать. Я не хочу ехать по делам миссии вместе с моими родителями. Да, я люблю Господа, и его учение, я люблю все, что он делает для нас, как учили меня родители, но я не хочу покидать мой дом, моих друзей... дядю Рэнделла, он меня так любит. Я люблю быть здесь.— Я не хочу ехать, — раздраженно выкрикиваю я маме. — Я хочу остаться здесь, с дядей Рендэллом, как и до этого!— Но, Зак, мы уедем в этот раз почти на год! — говорит мне мама с доверчивой и доброй улыбкой. — Мы не сможем оставить тебя на такой долгий срок. Мы же будем скучать по тебе!— Мне все равно! — продолжаю я гневно. — Я не хочу быть там!Моя мама опустилась на колени и подняла меня, крепко обнимая и прижимаясь ко мне.— Тебе там понравится, глупыш. Но если тебе там будет плохо и не понравится, тогда мы тебя больше не возьмем, договорились?Я хотел кричать и топать ногами, что я не хочу туда, я не хочу все бросать, но я прекрасно знал, что так будет только хуже. Поездка была запланирована уже давно, поэтому никто менять планы не будет. Этот разговор происходил уже много раз до этого. Затем, мама опускает меня, дает мне теплое шоколадное печение, которое я так люблю и по сей день, и стакан молока. Шоколадное печенье всегда рассеивало горе, с ним все казалось лучше, но не в этот раз. Когда тебе есть, что терять, шоколад не сможет утолить твою грусть от потери. На этот раз приятный вкус чувствовался, как самая противная грязь.Я моргаю, тяжело вырываясь из воспоминаний. Я совершенно позабыл, что я не хотел ехать в Амазонку с родителями. Что я так горько плакал и жалел, что не могу остаться здесь с моим крестным. Я медленно поворачиваюсь к Рендэллу, который смотрит на меня добрыми глазами.— Ведь я никогда не хотел ехать с моими родителями, — говорю я глупо.Рэнделл кивает мне, понимая, и с тяжелым вздохом продолжает:— Нет, ты не хотел этого. Ты был слишком мал, чтобы разделять их призвание и страсть помогать неграмотным индейцам. Но они тоже не могли оставить тебя здесь. Они очень любили тебя, даже когда совершили такую ошибку.— Тем не менее, они бросили меня одного... когда умерли, — я говорю с такой острой горечью, что на самом деле удивляет меня. — Они оставили меня в странном мире, они заставили меня пережить все это. Они бросили меня незащищенным в том мире, где для меня было все чуждо!Рэнделл быстро преодолевает расстояние, отделяющее нас, парой шагов, и опускает руки мне на плечи, пытаясь успокоить и унять мою боль.— Не злись на них, Зак. Они умерли. Ты не можешь изменить ничего, и ты сам понимаешь, что они не хотели, чтобы это все произошло с тобой. Они были уверенны, что делают правильные вещи.— Что?! Вы слышите себя! Правильные для кого? Для них?Вздыхая, Рэнделл немного сильнее сжимает мои плечи.— Они думали, что это правильное решение для их семьи, и мы не можем изменить это, Закариас!Я резко отступаю от Рэнделла и быстрым шагом направляюсь к себе в комнату. Голова идет кругом от обиды, мне стыдно за свои детские слова. Мне стыдно, потому что я так говорю об умерших родителях, стыдно потому что чувствую горечь от того, что покинул этот дом, потому что я был лишен многого. Мне так плохо, потому что испытываю то же самое чувство, что и месяц назад, когда мой приемный отец сказал, что я покидаю свой дом, своих родных людей.Теперь я полностью запутался, потому что я не знаю, где мой настоящий дом! Я чувствую, что не принадлежу ни этому месту, ни тому, где я жил последние годы. Моя уверенность в себе с каждым шагом выскальзывает из-под ног, я не чувствую больше опоры. Я не знаю, кто я...Я захожу в свою комнату, и здесь все так же, как и было, когда я был маленький. Маленькая кровать застелена одеялом и простыней, на которых изображен Бетмэн. Разные игрушки лежат в комнате, тут же бейсбольная бита, перчатка. Все очень чисто, нет ни единой пылинки, видно, что Рэнделл ухаживал за этим местом все эти годы, содержал в чистоте.Выходя из комнаты, я направился в родительскую спальню. Я моментально узнаю все до мелочей в их комнате. Я вижу железную кровать, застеленную мягким светло-голубым и белым одеялом. На прикроватной тумбочке стоит множество наших фотографий, где мы улыбаемся и смеемся. Я закрываю глаза, и на меня накатывает непреодолимая тоска по упущенному времени, тому, чего нельзя вернуть; я могу поклясться, что я чувствую сладковатый запах духов моей матери. Вспышка боли и тоски просачивается в мой разум и тело.Я поддаюсь порыву и иду по направлению к шкафу, резко отрываю дверцы, но там пусто... нет одежды.— Зак, я избавился от всей одежды, но все остальное я оставил неизменно. Я нанял человека, она приходила и убиралась все эти годы раз в неделю, содержала дом в прежнем состоянии.Кивая растерянно головой, я отворачиваюсь от него и смотрю в окно на задний двор. Там по-прежнему растет персиковое дерево, но оно выглядит в десять раз больше, чем когда я видел его в последний раз, и на нем нет больше плодов.Поворачиваясь к Рэнделлу, я прочищаю горло и откашливаюсь, так он не сможет почувствовать мою неуверенность и уязвимость на данный момент.— Спасибо, что показал мне это сегодня. Но я думаю, я увидел достаточно, пора с этим заканчивать.— Да, конечно, — бормочет Рэнделл. — Я могу свозить тебя на обед, мы могли бы пообщаться немного больше, если, конечно, ты хочешь.— Вообще... Я бы предпочел вернуться домой, если вы не возражаете. Мне нужно побыть одному, если вы не против.Рэнделл натянуто улыбается, но улыбка не касается его глаз, они печальны, и отвечает:— Никаких проблем.Я следую за Рэнделлом, когда мы выходим из дома и направляемся к машине в полнейшей тишине, я погружен в свои мысли.Все неверно. Все, что сегодня произошло, мне неважно. Я пытаюсь убедить себя...Мой настоящий дом в Карайке. Длинный общий дом, который поделен на секции, я построил его своими руками, моя комнатка находится рядом с комнатой приемного отца. Мой скромный гамак обеспечивает мне уют, в котором я нуждался, а лес обеспечивает меня едой. Все просто.Мне совершенно неважно все, что сегодня показывал мне Рэнделл, мне это неважно. Это прошлое.Глава 16МойраЯ стою перед дверью в спальню Зака, но не решаюсь войти. Я волнуюсь за него. Он не спустился к обеду, затем мы провели вместе с Рендэллом тихий вечер, обсуждая все, что сегодня произошло.Он тоже очень волновался за Зака.Скорее всего, поездка в родной дом пробудила в нем горькие воспоминания. Рэнделл рассказал мне, что Зак вспомнил некоторые вещи очень ярко и точно. Он вспомнил, насколько не хотел ехать в Амазонку со своими родителями, и как он умолял оставить его с дядей Рэнделлом.Я предполагаю, что Зак столкнулся во внутреннем конфликте с самим собой и с тем, что для него обозначает понятие «дом». Он был твердо уверен, что его единственный дом в Карайке, тот единственный, в который он верил и знал. Но сейчас он вспомнил такие важные для него вещи, что тут тоже его дом, и что он также его любил, и был расстроен, потому что пришлось покинуть его. Я даже не могу представить, как он чувствует себя сейчас. Сейчас под влиянием того, что он вспомнил, его чувства, эмоции — все разделилось на две равные части и давит на него.Меня одолевают разные мысли о том, что он сейчас сидит в комнате, и в этот самый момент планирует свое немедленное возвращение в Амазонку. Это было бы самым легким способом преодоления всех чувств и болезненных воспоминаний, которые вернулись в его разум. Это будет так легко для него, принять такое решение... вернуться, забыть. Так для него будет наиболее комфортно. А для меня? Что будет со мной?Я решаюсь и стучу в дверь.— Зак... можно войти?В ответ меня приветствует полная тишина, поэтому я воспринимаю это за своеобразное согласие и поворачиваю дверную ручку, она поддается мне. Дверь плавно открывается, и я замечаю, что комната погружена в полутьму, он задернул тяжелые портьеры, и только прикроватная лампа включена и источает легкий свет.Я быстро оглядываю комнату, и наконец, слава Господу, нахожу его, сидящим в дорогом кресле, оббитым голубо-золотистым шелком. Он вальяжно раскинулся в нем, его мускулистые подтянутые ноги, обласканные золотистым загаром, вытянуты перед ним. Одна рука покоится на бедре; другая на подлокотнике кресла, он сосредоточенно поддерживает ладонью щеку. Его глаза словно погружены в темноту, они поддернуты поволокой, когда он смотрит на меня.— Ты не спустился к обеду, — говорю я как можно мягче, пытаясь не казаться назойливой.Он продолжает молчать, игнорируя мой вопрос, продолжая сверлить меня взглядом. Но раньше в его глазах плескался и переливался живой огонь, наполненный страстью, жизнью, теперь там полное отсутствие эмоций.Я легким движением прикрываю за собой дверь и нерешительными шагами направляюсь к нему, пока не останавливаюсь перед ним. Он поднимает взгляд и смотрит мне в глаза, но все равно хранит молчание.— Зак, не молчи, ответь! С тобой все в порядке? Рэнделл рассказал мне о вашем визите в твой дом сегодня.Губы Зака вытягиваются в тонкую линию, его взгляд меркнет.— Он сказал тебе, что произошло там?— Нет, нет, не волнуйся, он просто сказал, что ты кое-что вспомнил... единственное, что он сказал о воспоминании, что оно связано с твоим нежеланием уезжать отсюда.Зак испускает болезненный смех, когда смотрит на меня.— Это было гораздо больше, чем просто «не хочу», Мойра! Я практически умолял своих родителей не брать меня туда. Я так не хотел покидать дом... друзей. Я всего лишь хотел долбанного щенка и остаться тут с дядей Рэнделлом, но мое желание никого не волновало.Мое сердце обливается кровью, когда я слышу его голос, смешанный с болью и обидой. Оно разбивается на осколки из-за того, что у Зака никогда не было настоящего выбора, остаться ему или уехать. Также, как и тогда, когда я приехала забирать его из его деревни, у него тоже не было выбора.— Мне очень жаль, Зак. Это нечестно, что у тебя никогда не было выбора, нечестно, что у тебя забрали право решать и контролировать свою собственную жизнь, — мягко говорю я ему с большим сожалением в голосе.Он смотрит на меня в течение некоторого времени, взвешивая сожаление и некое раскаяние в моем голосе, решая, что ему делать дальше. Миллионы мыслей и эмоций проносятся в эту минуту у него в глазах. Затем он резко кладет руки на подлокотники, отталкивается и грацией хищного зверя поднимается из кресла, в одно мгновение он уже стоит рядом со мной, возвышаясь, словно опасная тень. Я замираю, даже перестаю дышать.— Это так забавно, — говорит он мне, немного растягивая слова, обходя меня, словно хищный зверь, когда осматривает свою добычу, не сводя с меня взгляда, его глаза становятся немного теплее.— Что именно? — мой голос предательски дрожит.— То, что ты используешь слово «контроль». Ты...и те все люди, которые понимают, что это слово значит для меня. Контроль — моя жизнь. Я всегда все держу в своих руках, я просто не могу позволить себе быть невластным над той или иной ситуацией или действием в моей жизни!— Я понимаю тебя, — продолжаю я просто. — Сейчас, даже еще лучше, чем до этого, Зак! Ты же знаешь я всегда на твоей стороне, я приму тебя, я попытаюсь сделать все, чтобы понять тебя.Обходя меня в который раз, он протягивает руку и тыльной стороной ладони нежно поглаживает мою щеку. Он не сводит с меня взгляда, смотрит именно туда, где только что ласково коснулся меня, словно там остался невидимый след или отметина.Когда он опять смотрит на меня, я замечаю, что его взгляд мягкий и нежный, с толикой заботы, но в следующую секунду все меняется, словно ураган проносится в его глазах, его ласка вдруг сменяется жесткостью, он становится словно айсберг, ледяной и безэмоциональный.— Снимай одежду, — слышу я четкий приказ. Его голос низкий и глубокий, наполненный властью. У меня начинает покалывать кончики пальцев, и мурашки спускаются по спине.Современная женщина во мне хочет кричать и сопротивляться, хочет развернуться и убежать от него, потому что я знаю, к чему это все идет. Он хочет восстановить потерянный контроль. Самый идеальный для этого способ — это получить мое полное подчинение. Он желает доказать самому себе, что он такой же, каким был и до этого.Но во мне уживаются две женщины, одна требует, чтобы со мной обращались уважительно, прислушивались к моему желанию, словам, а вторая мягкая и покладистая, она хочет контроля, желает отдать все в его руки, предоставить ему право выбора, хочет довериться и доверять. Она хочет доверить Заку свою свободу, чтобы он сделал свой выбор за меня. Я становлюсь готовой для него в тот момент, когда он приказывает мне раздеться...Именно покладистая часть меня желает помочь Заку преодолеть его страдания, помочь вернуть ему контроль, дать то, что он так желает, что требует, хочет, чтобы он понял, что я страстно желаю дикую необузданную сторону его характера.Не раздумывая ни секундой более, я стягиваю с себя кофточку и опускаю ее на пол. Затем я расстегиваю молнию на юбке, позволяя материалу растечься лужицей у ног. Я выхожу из нее и делаю шаг назад.Его глаза наполняются блеском, он скользит взглядом по моему телу, по белому кружевному комплекту. Я стою, не двигаясь, жду его следующего приказа.— Сними все! — рычит он.Застежка бюстгальтера находится спереди, поэтому для меня не составляет труда дотянуться и одним движением расстегнуть его, расправляя плечи и позволяя ему легко соскользнуть. Аккуратно подцепляю пальчиком край кружевных трусиков и стягиваю их по бедрам, затем немного переступаю с ноги на ногу и позволяю им присоединиться к остальным вещам на полу. Еще раз делаю шаг назад.Он пристально смотрит на меня, словно пытается понять в этот момент, затем его глаза неспешно скользят по моему телу. Я продолжаю ожидать его следующего приказа, мою кожу покалывает в ожидании его следующего действия. Что это будет? Поцелуй? Прикосновение? Я приму абсолютно все, что бы он ни захотел сделать со мной. Я просто умру, если он не сделает хоть что-нибудь.Зак за пару шагов преодолел нужное расстояние до меня, обхватывая меня ладонью за шею, контролируя свою силу захвата, он разворачивает меня и толкает на пол. Я задерживаю дыхание от неожиданности, он опускается на пол вслед за мной, все также крепко удерживая меня за шею и прижимая к полу, пока я не касаюсь его щекой.Пока одной рукой он удерживает меня, другой он расстегивает джинсы. Я прикрываю глаза и картинки того, как он быстро освобождает член и поглаживает его рукой, наполняют мое сознание.Он проводит головкой члена по моей влажности, клитор пульсирует в ожидании удовольствия. И, не произнося ни звука, он толкается в меня, растягивая неспешно киску вокруг своего члена. Он втягивает воздух и легко выдыхает, обдавая мою спину легким касанием его теплого дыхания. Я чувствую, как от напряжения мое тело подрагивает.Я жду... Я жду, пока он полностью не войдет в меня на всю длину, пока я не подстроюсь под его размер, я хочу его движения, но он медлит. Я приоткрываю глаза, но не смею двигаться, потому что он безмолвно приказывает мне сохранять свое прежнее положение. Он нуждается забрать то, что заставит его чувствовать себя лучше.Толчок.Он входит одним резким толчком на всю длину, и мои мышцы сжимаются вокруг него, пульсируя яркой вспышкой боли от его жесткого проникновения, но в тоже время это удовольствие, ощущать его внутри. Я всхлипываю от переполняющих меня чувств, но тут же прикусываю губу, чтобы не издавать никаких звуков.Я думала, что он будет трахать меня жестко, выплескивая все свои эмоции, утверждая право на меня, но нет, он неспешно выскальзывает из меня, чтобы наполнить меня снова. Он вторгается в меня в неспешном ритме, совершенно лишенный каких-либо эмоций, не так чувственно и жестко, как это было до этого, все его действия мне напоминают, как он брал на грязной земле Тукабу.Без намека на какие-либо чувства.Без эмоций.Только стальное спокойствие и его стремление получить свое удовольствие.Но я не могу противиться и отрицать, что все, что он делает, чувствуется приятным наслаждением, заставляющим меня возбуждаться снова и снова, но это наслаждение лишь для тела, для моей души — это неправильно.Скупое действие, направленное на удовлетворение потребности. Не более.Я желаю большего, потому что он открылся мне и показал себя, показал, что может дать мне, когда я подчиняюсь его власти и поощряю его контроль, я нуждаюсь хоть в каком-то подтверждении, что я не просто дырка или тренажер для траха.Он продолжает входить в меня тихо, не издавая ни звука. Нет ни стонов, чтобы понять, насколько ему приятно быть со мной. Нет сбивчивого дыхания, чтобы иметь подтверждения, что я желанна для него.Только размеренные движения его тела в моем. Он заполняет мое тело мучительно медленными ударами. Я понимаю, что он остается полностью глух к моим чувствам и желаниям.Мои глаза наполняются слезами, когда я понимаю, что не могу иметь с ним сексуальных отношений, построенных на поощрении и разделении наших желаний. Все, что происходит сейчас, полностью лишено всякой интимности, тут все основывается только на удовлетворении потребности.Я опираюсь ладонями о ковер, и у меня возникает непреодолимое желание оттолкнуться от ковра и сказать ему, чтобы он прекратил, что это все не так, не то, это не мы... Внезапно, Зак вскрикивает: «бл*дь», и резко отшатывается от моего тела.Я быстро приподнимаюсь и смотрю на него через плечо. Зак сидит на полу, руки расположены на бедрах.Его глаза, словно кристаллы льда, он совершенно потерян в своих мыслях, грудь тяжело вздымается и опадает в попытке захватить больше воздуха.— Прости, — бормочет он голосом, переполненным отвращения к самому себе.Я замираю, когда понимаю, что страдания и вина переполняет его.— Прости, прости, — повторяет он тихим голосом и отводит от меня взгляд. — Мне не следовало делать этого.Я поворачиваюсь и двигаюсь к нему. Я останавливаюсь между его ног и поднимаюсь на колени, затем я ласково беру его лицо в свои ладони. Прижимаюсь к нему губами и целую его щеку, затем лоб, потом глаза.— Все хорошо, все хорошо, — пытаюсь заверить я его.Когда я отстраняюсь от него, он смотрит на меня неуверенно. Тихим еле слышным голосом он говорит:— Я больше не знаю, кто я.Мое сердце сжимается от боли за этого мужчину, потому что он в эту минуту такой потерянный. Я разворачиваюсь и присаживаюсь к нему на колени, обнимаю его и прижимаюсь к основанию шеи. Я хочу его успокоить, подарить ему уют и любовь. Мне становится легче, когда он оборачивает руки вокруг моей талии и крепко обнимает меня.— Ты — Закариас Истон, — говорю я ему успокаивающим голосом, но в тоже время уверенно и четко. — Ты мальчик, который был лишён своего дома. Ты мужчина, которого лишили жизни по его правилам. И оба этих человека и есть ты. Но, пожалуйста, не забывай, мой любимый, что у тебя в данный момент есть возможность быть тем, кем ты хочешь. Это всегда будет в твоей власти.Я чувствую, как он вдыхает всей грудью, затем легко выдыхает. Его эрекция опаляет мою кожу, я так хочу, чтобы он оказался во мне снова. Немного склоняя голову, я оставляю легкий поцелуй на его шее. Он вздрагивает всем телом и прижимает меня к себе еще крепче. Затем я легко провожу языком по его коже, приникаю губами и посасываю, и слегка покусываю кожу на шее.Низкий рык вырывается из его горла. Он подхватывает меня на руки и легко поднимается на ноги. Укладывает меня в центр кровати.Я наблюдаю за тем, как он раздевается, его мышцы перекатываются от каждого движения. Все это время он не сводит с меня взгляд, обжигая меня своим желание. Когда он забирается на кровать, чтобы устроиться между моих ног, моя кровь взрывается, словно огненная лава.Его тело просто идеально, когда он отклоняется на корточках, его член полностью возбужден и дерзко смотрит вверх. Его голубые глаза любовно осматривают меня, а мне в этот момент хочется просто провести руками вдоль его тела.Зак легко раздвигает мои ноги в стороны, вставая между ними. Он ласково проводит руками по моим ногам, бедрам, плавно обводит изгиб талии, поднимаясь выше, захватывает ладонями мои груди и нежно их сжимает, перекатывает соски между пальцами. Тихий стон срывается с моих губ. Зак улыбается в ответ.Накрыв меня своим телом, он берет мое лицо в ладони и приближается своими губами к моим губам. Сердце бьется с удвоенной силой, а от его рук, удерживающих меня, по венам проносится ощущение сильного желания. Он сладко и нежно целует меня, поддразнивая и вызывая ответную реакцию, погружаясь еще глубже, поглаживая языком, затем еще глубже углубляет поцелуй. Его поцелуй нежный и умелый, хотя он только недавно впервые поцеловал меня. Я упираюсь руками в жесткие мышцы груди, слегка поглаживая их, затем чувствую его соски и немного потираю их подушечками пальцев. Он постанывает и начинает жестче целовать меня. Все внутри меня плавится. Между ног обжигает, я сжимаю его мускулистые плечи, пытаясь удержать себя в вертикальном положении.Когда Зак разрывает наш поцелуй, он просто смотрит на меня, затем располагает руки с двух сторон от моего лица, упираясь ими в матрас, и говорит низким голосом:— Я думаю, только что я понял кое-что очень важное для себя.— И что же ты понял? Я тянусь и обхватываю его мускулистые руки.— Раньше, когда я трахал женщин, у меня не было совершенно никаких эмоций, это все было механически, они давали, я принимал и удовлетворял свою похоть.— А что же изменилось сейчас?— Все стало по-другому с тобой. Я пытался все это время отгородиться от тебя, удержать свою власть и контроль, но я не могу. Каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе, просто чтобы что-то спросить или приласкать тебя, я чувствую твой взгляд, и я не могу... я не могу тебе сопротивляться. Ты забираешь всего меня. Даже пару минут назад, когда я пытался вернуть себе состояние покоя, состояние абсолютной власти, пытаясь взять тебя, как до этого брал многих женщин. Без эмоций, без чувств. Но я не могу так с тобой. Только не с тобой...— Зак, все хорошо. Ты контролируешь абсолютно все, и меня тоже. — Я пытаюсь заверить, что все хорошо, поднимая руки, чтобы прикоснуться к нему и погладить его лицо.— Нет, с тобой нет! — бормочет он. — Не совсем, я не могу постоянно контролировать себя. Когда ты рядом я... не могу быть отстраненным, все мои мысли о тебе.— Зак... Я совершенно не против подчиняться твоим приказам, твоим желаниям, когда все, что происходит между нами, так интимно. Ты можешь ставить меня на колени, можешь приказывать мне, но когда в этом замешаны чувства. Пообещай мне больше никогда не сдерживать свои чувства от меня. Мне необходимо это.Его глаза становятся нежнее, он ласково мне улыбается, когда согласно кивает.— Я думаю, это возможно. — Зак накрывает одну грудь рукой и перекатывает, пощипывая сосок. — Но запомни, если даже у нас заходит разговор о чувствах, это не значит, что я не могу оттрахать тебя настолько жестко, что ты запомнишь это на долгое время. Ты будешь служить моему члену, будешь его рабыней. Твоя киска будет изнывать от того, что я буду ее брать раз за разом, снова и снова, твоя грудь и соски будут болеть от моих покусываний, но запомни одно, даже когда твое тело будет изнывать от усталости и пресыщенности ласками, ты будешь меня умолять сделать с тобою это еще.Мои глаза расширяются, а жесткий пропитанный яростью голос возбуждает во мне дикое первобытное желание.— Да, мой дикарь.Да, я до боли хочу его. После того, как Зак ласкал меня языком и губами, поддразнивал мой клитор, целуя его, покусывая, он закинул мои ноги к себе на плечи и вколачивался в мое тело со всей жесткостью, подводя меня дважды к пику наслаждения. Он дразнил мое тело, меня, он доводил меня до состояния, когда я почти умоляла его, чтобы я могла кончить, но он лишь хищно улыбался и отстранялся, сменяя ласки члена на свои руки и губы. Он осыпал мое тело поцелуями, поглаживал его нежными касаниями, разжигая вновь и вновь во мне огонь желания. Это была пытка, но настолько приятная, затем он снова проникал в мою киску членом. Все внутри нее, казалось, плавилось от удовольствия.Да... он подчинил мое тело.Он забрал все мои чувства, все, что принадлежало мне, стало в его власти.Он стонал, его голос спускался до хрипа, удовольствие исходило от него волнами, я чувствовала, что я желанна, нужна. Стискивая до боли мою кожу, он обрушивал ласки языка, говорил непристойные слова, которые, скорее всего, он почерпнул в Google, что заводило меня только сильнее.А затем он кончил, издавая нечеловеческий крик и забирая меня вместе с ним за грань реальности, перед тем как лег на меня. Я боялась, что Рэнделл может услышать и прийти в комнату. К счастью, скорее всего, комната Зака находится в другом крыле дома, и ему не были слышны наши крики.Зак скатывается с меня и ложится на спину. Он хрипло дышит, его кожа покрыта капельками пота. Я, не думая ни минуты, прижимаюсь и протираюсь о его тело, затем кладу голову на его твердую грудь. Он не делает никаких попыток прикоснуться ко мне, я просто лежу и слушаю, как быстро и шумно стучит его сердце, через некоторое время его дыхание восстанавливается.Я приподнимаю руку и нежно прочерчиваю вниз кончиками пальцев линию по его торсу, между твердыми грудными мышцами и дальше, наблюдая за тем, как его мускулы сокращаются от каждого прикосновения.— Мойра, могут ли спать вместе мужчина и женщина в одной постели до брака? Я помню, что мои родители спали в одной кровати, — спрашивает Зак, не смотря на меня.Я улыбаюсь и сажусь, так я могу лучше видеть его выражение лица. Все еще поддразнивая его мышцы прикосновениями, я отвечаю:— Не обязательно быть замужем, чтобы делать это. А почему ты спрашиваешь?Зак пытается придать его голосу безразличный оттенок, и пожимает плечами.— Просто интересно. Мы никогда этого не делали раньше.— Ты хочешь, чтобы мы вместе спали? Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой сегодня?Зак поворачивается, хватает мои руки и опускает до того момента, пока я не чувствую пальцами его член. Эрекция спала, и он расслаблен, но все же его член большого размера, кожа Зака все еще немного влажная от капелек пота. Прижимая мою ладонь сильнее, он заставляет обернуть мои пальцы вокруг его длины. Его власть надо мной настолько сильна, что мне даже в голову не может прийти отказать ему или оттолкнуть его руку.Я поглаживаю его член, и низкий стон вырывается из его горла. Член становится тверже под моей рукой.— Я полагаю, у нас есть веский аргумент, чтобы ты осталась сегодня ночью, — шепчет он, и уголки губ приподнимаются в улыбке. — Я думаю, что не закончил с тобой на сегодня.Господи, пожалуйста, я так хочу верить, что он никогда не насытится мной и не уйдет от меня.
आप पढ़ रहे हैं
Дикарь
रोमांसЖенщина на коленях передо мной - единственное, отчего мой член становится твердым. Я трахаюсь, доминируя и полностью контролируя. От своих женщин я требую полного повиновения. Дикарь, одиночка, воин... По своей натуре я опасен. Я жил в непроходимых...
