Слушай, давай поговорим с глазу на глаз: я ведь долго собирался с мыслями и теперь хочу сказать, что я больше не могу...
Нет, стой, я лучше расскажу одну сказку, совсем как в тот вечер, когда ты небрежно растрепанная, в своей розовой пижаме, которая меня всегда бесила (больше не надевай ее, хочу видеть шрамики на твоих голых плечах), тихонько присела на край кровати и попросила рассказать что-нибудь волшебное. Не знаю, на что ты надеялась тогда, - веселые приключения фраголетты без убийства ведьмы? чудесное воскрешение матери белоснежки? - ведь в конце-концов я поведал историю о злобной принцессе-золушке, что люто ненавидела своих сестер и хрустальные туфельки с принцем заодно, поэтому оставила после себя трупы своей немилосердной семейки и исчезла где-то в зачарованном лесу, заедая прилипшую совесть гнилой тыквой.
Знаю, ты сильно испугалась моих историй, хоть все они были рассказаны с лениво-вымученным лицом и желанием поскорее отделаться от тебя. Наивная дурочка, не спавшая после этого ни одну ночь с выключенной лампой. Ты вся тряслась от холода в моей душе и в нашей комнате, от пощечин, когда забиралась под мое одеяло в надежде отыскать там тепло. Какая ты была жалкая. До колик в животе и безумного хохота, до слез на всковырнутой совести и в то же время всепоглощающей ненависти.
Как бы я хотел увидеть твои прелестные маленькие губки зашитыми белыми нитками, нежнейшую кожу — источившимся и истлевшим бархатом, рассыпающимся, как песок, от мимолетных прикосновений, ручки отрубленными, ножки переломанными, валяющимися в дальнем углу, ха-ха-ха, не бойся, моя сахарная девочка. Так сильно как я, тебя никто не полюбит.
Так вот, наша новая сказка берет начало не в радужном мире с замками из ваты и мороженого, а серой реальности, с которой ты ужасно близко знакома.
Жила-была маленькая некрасивая девочка. На самом-то деле, она была не некрасивой, а просто уродливой, глупой и ненужной. Вместе с ней жили большие красивые люди. Они, как и все остальные, в этом огромном сером городе ходили на работу, пили кофе по утрам, отводили детей в школу, вот только в любом рутинном деле находили скрытый смысл, радость жизни в любой мелочи, а маленькая некрасивая девочка - нет. Что бы она ни делала, куда бы она ни ходила, везде ее преследовали злые неудачи. Она не могла кокетливо пить кофе, подмигивая симпатичному незнакомцу за соседним столом, потому что была неуклюжа и безобразна, она никогда не участвовала в городских мероприятиях, не потому что считала это скукой, она портила любой праздник своим жалким, пресным лицом.
Её жизнь - старая заевшая карусель с дребезжащими нотками некогда развеселой музыки, прогнившее яблоко, глянцевое снаружи, но стухшее до рвотных позывов внутри, разбитое стекло, кактус с обломанными колючками, ржавый поезд, сошедший с рельс, уносящий с собой в землю неповинных людей. Разве еще хоть кто-нибудь мог быть омерзительнее маленькой некрасивой девочки? Её ненавидели, травили, брали измором. Рыжеволосые ведьмы в средневековье видели больше ласк от народа, чем наша премиленькая глупышка. Хочешь, мы распластаем её тшедушное тельце на обеденном столе и задушим болью от вскинутых розг? Польём глаза кленовым сиропом и украсим ими торт? Нет? Почему ты не согласна? Я недостаточно издеваюсь над тобой, любовь моя? Ты хочешь, чтобы мои побои, похабные словечки принадлежали только тебе? (если я не получаю удовольствие от крови, то начинаю снова; это цикл чёрных дыр)
Не отвлекайся, прошу, — слабо откидываешь притаившиеся на коленных синяках пальцы, — что же с ней случилось в конце, — торопливо спрашиваешь ты, взирая на меня огромными голубыми глазищами. Я отвлекаюсь на раздумья о грандиозной картине маслом, где я с улыбкой джокера стираю эту детскую невинность с твоего личика.
Не торопись, всему свое время, — таинственно шиплю в ответ и продолжаю, — и вот, когда у огромного серого города кончился свой срок, большие красивые люди умерли не менее красиво, чем они были сами, кто с пулей во лбу и щедро напомаженным счастливым лицом, кто на люстре с туго перевязанным на шее галстуком, подаренным любимой женой, висящей тут же на стремянке вниз головой. После них всех остались не менее прекрасные памятники, роскошные цветы на могилах и куча лестных слов после дат жизни. Лишь одна маленькая девочка случайно попала под авто и не зацепилась за спасительный край. Смерть её не была случайностью, на то воля провидца, убирает тех, кто более бесполезен (совсем, как я, милая). Всё, что осталось после маленькой некрасивой девочки - горстка серого, бесполезного пепла.
А в чем же мораль? — удивишься ты, чувствуя мои волны напряжения.
у неудачников свой хэппи энд, — прошепчу и накрою твою прелестную головку подушкой, которая похоронит последний детский вдох.
