а голые женщины тоже умны? -
спросил однажды у меня Станислав.
я ответил,
что они умнее всех тех,
кто считает это преступлением.
она идет по холодной улице
в короткой юбке,
прозрачной блузке,
облаченная в призрачную вуаль
таинственного греховного признания
и духовного отвращения,
подбитая птица счастья
со сломанными крыльями
и надеждой,
униженная и оскорбленная.
смерть для нее -
нечто возвышенное,
необходимое,
но и нежелательное,
самое доступное
и самое недоступное одновременно.
глаза приоткрыты,
они смотрят в даль,
а даль не вещает благо,
она предупреждает.
"остановись." - шепчет она, - "не иди."
она идет по холодной улице,
а на лице ее
недовольная гримаса,
символизирующая все ее
существование
от ранних детских лет,
исполненных страданием,
до следующих нескольких
избитых былым и пережитым
мгновений.
мгновений алого цвета,
мгновений непревзойденного насилия
над хрупкой шейкой лебедя,
над чьим-то хрупким станом.
и вдруг она останавливается,
ей нужно поправить прическу.
хозяин не любит,
когда она в растрепанном виде,
а она не может ему перечить,
никому не может перечить.
судьбой написано - подчиняться.
