Телени(гей романтика)

1часть

- Расскажите мне всё с самого начала, де Грие, - перебил он меня. - Как вы с ним познакомились?

- Это произошло на большом благотворительном концерте, в котором участвовал и он. Хотя любительские представления - одно из множества бедствий современной культуры, я счёл своим долгом присутствовать, поскольку в числе патронесс была моя мать.

- Но он ведь не был любителем?

- Конечно, нет! Однако в то время он только-только начинал завоёвывать известность.

- Ну хорошо, продолжайте.

- Когда я подошел к своему stalle d'orchestre [1] он уже сел за рояль. Первым, что он сыграл, оказался мой любимый gavotte [2] одна из тех приятных, лёгких, изящных мелодий, что навевают запах lavande ambree [3] и напоминают о Люлли и Ватто [4], о напудренных дамах, одетых в желтые атласные платья и флиртующих со своими поклонниками.

- Что же было дальше?

- Доиграв пьесу, он несколько раз искоса взглянул на патронессу - так, во всяком случае, мне показалось. Когда он собрался встать, моя мать - она сидела сзади - похлопала меня веером по плечу и сделала одно из тех неуместных замечаний, которыми нам беспрестанно докучают женщины, так что к тому моменту, как я обернулся, чтобы поаплодировать, музыкант уже исчез.

- И что же случилось потом?

- Дайте подумать. Кажется, что-то пели.

- Но он больше не играл?

- Играл! В середине концерта он снова вышел на сцену. Кланяясь перед тем как сесть за рояль, он, казалось, искал глазами кого-то в партере. Именно тогда, по-моему, наши взгляды встретились впервые.

- Каким он был?

- Довольно высоким, худощавым молодым человеком двадцати четырех лет. Его короткие завитые волосы - прическа, введенная в моду актером Брессаном, - были необычного пепельного оттенка; как я узнал позже, он всегда слегка их припудривал. Как бы то ни было, его светлые волосы контрастировали с темными бровями и узкими усами. Лицо отличалось той здоровой теплой бледностью, какая, я полагаю, присуща в молодости многим артистам. Глаза его, обычно казавшиеся черными, были темно-синего цвета, и, хотя они всегда казались ясными и безмятежными, внимательный наблюдатель время от времени мог заметить в них тревогу и тоску, как будто музыкант вглядывался в ужасную тьму и видел смутные образы. Эти тягостные видения неизменно рождали на его лице выражение глубочайшей печали.