Псы

Часть 24

Ибо вдруг прекратил двигаться, член выскользнул из его рта, и на мокрую от слюны кожу неприятно повеяло прохладой. Чжань с неохотой вынырнул из томительной нирваны и открыл зажмуренные глаза.

— Тебе совсем не нравится, гэ? — Ибо смотрел на него, сдвинув брови. — Если я делаю что-то не то, не надо молча терпеть, просто скажи, как тебе будет приятнее!

— А? — опешил Чжань. — С чего ты взял?

— Ну, ты ж молчишь, — нижняя губа Ибо по-детски выпятилась.

— Я не молчал! — растерянно возразил Чжань, внезапно осознав, что действительно не издавал ни звука. — Я... я... сопел! Я тяжело дышал!

— Дышал! — Ибо картинно закатил глаза. — Было бы странно, если бы ты не дышал.

— А что мне нужно делать? — Чжань готов был сделать что угодно, лишь бы Ибо вернулся к прерванному занятию.

— Да ничего не НУЖНО! Если ты не хочешь... если у тебя не возникает потребности выражать свои эмоции, значит они не настолько сильные...

Ибо казался всерьез расстроенным, и Чжань почувствовал себя виноватым. И, кажется, он знал в чем причина, но понятия не имел, как это объяснить Ибо.

— Дело не в том, что я не хочу... — начал он и тяжело вздохнул. — Я... не умею. Не привык. Никогда этого не делал.

Он увидел, как Ибо недоуменно поднял брови. Блин, какие к черту объяснения, когда перед Чжанем находился самый вожделенный, самый желанный в мире парень? Все нервные окончания в теле искрили и плавились, однако это был тот момент, в котором нельзя было оставить никаких недоговоренностей.

— Я действительно никогда не делал так, — повторил он, не находя других слов.

— Как?

— Можешь не верить, но сегодня, наверное, первый раз в моей жизни, когда я занимаюсь... — Чжань проглотил «сексом», осознав, что это слишком неуместно своей прозаичностью для того, что происходило между ним и Ибо. — ...Занимаюсь любовью, и ничьи посторонние уши не смогут меня услышать. Я никогда не оставался по-настоящему один. Даже если я у себя дома, один в своей комнате, в самом доме все равно кто-то есть. Или в гостинице, или в трейлере на съемках, да везде... И про это невозможно забыть, оно сидит в голове, напоминает быть сдержаннее, быть тише, чтобы никто не прибежал ломиться в дверь, встревоженный непонятными звуками. Я привык кончать молча, — от неловкости вышло немного грубовато.