Закон молчания. Пхи Хан Уль

~②⑨~

"Пути расходятся."

Я сидела на диване в просторной гостиной дома Хан Уля. Его лицо было бледным, а грудь медленно поднималась и опускалась — он лежал в кровати, без сознания после удара. Люди его отца, словно тени, быстро помогли доставить нас сюда, а медсестра, которая появилась будто из ниоткуда, аккуратно обработала его раны.

Я не отводила взгляда от его лица — такого хрупкого, почти беззащитного. В душе что-то рвалось на куски. Интересно, думал ли он обо мне тогда, когда навестил в больнице? О том, что я — больше, чем просто очередное препятствие? Что сердце порой бьется сильнее, чем разум способен объяснить.

Внезапно глаза Хан Уля резко открылись, и он попытался сесть, но я сразу подскочила, перехватив его руку:

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала я твердо, но с легкой тревогой в голосе. — Не стоит торопиться.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде сквозила смесь усталости и чего-то... неожиданного.

— Что с заседанием? — спросил он сразу, не скрывая нетерпения.

Я на мгновение замялась. Он и так получил столько ударов — физически и морально. Знала, что скрывать от него бесполезно.

— Состоится, — ответила я тихо.

Хан Уль не выдал никакой реакции, лишь медленно сел на кровать. Я присела рядом, стараясь не выглядеть слишком напряжённой.

— Твоих людей не хватило, — тихо добавила я, осторожно подбирая слова, чтобы не усугубить его состояние.

— Мин Хван и остальные тоже получили достаточно, — сказала я, не сводя взгляда с его лица. — Но сейчас не об этом...

На секунду я замялась. Глупо, конечно. Спрашивать об этом у него, когда он весь в синяках, с ранами, с отбитыми руками и гордостью. Но всё равно спросила:

— Эм... как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — коротко отозвался он.

Соврал. Я это знала. Он и дышал будто через силу, и взгляд был тяжёлый, упрямый, как у человека, который даже в бессознательном состоянии не простит себе слабости.

— Врёшь, — сказала я чуть тише, не обвиняюще, а будто с горечью. — Я же вижу.

Хан Уль посмотрел в сторону, будто пряча раздражение, но потом его плечи немного опустились. Может быть, ему было просто тяжело держать это лицо равнодушия передо мной.