Закон молчания. Пхи Хан Уль

~⑨~

Машина тронулась с места, и я опустила взгляд в окно, поглощённая мыслями. Как попросить его остановиться возле того переулка? Вариантов было немного. Сказать напрямую - глупо. Врать - опасно. Но был один нейтральный выход.

- Можешь оставить меня возле рамённой на углу? - сказала я, стараясь звучать естественно. - Я голодна.

Секунда тишины. Я почувствовала, как Хан Уль перевёл взгляд с телефона на меня. Но, как и всегда, ничего не сказал - просто кивнул водителю.

Машина свернула на нужную улицу, и я украдкой взглянула на часы. Всё шло по плану. Оставалось только выйти, дождаться, пока машина уедет, и свернуть в переулок. Туда, где всё произошло.

Мы просидели в молчании минут семь. Ни одного слова, только гул мотора и редкие звуки с улицы. Атмосфера - натянутая, как струна, и я только ждала, когда это закончится.

Наконец машина остановилась. Я тут же открыла дверь и выскочила наружу, уже предвкушая, как сброшу с себя это напряжение. Но стоило мне вдохнуть полной грудью, как дверь с другой стороны хлопнула - и из машины вышел Хан Уль, тут же испортив всё моё краткое наслаждение.

Я резко обернулась, удивлённо уставившись на него:

- Ты... куда?

Он посмотрел на меня с той самой ехидной ухмылкой, которую я начинала ненавидеть:

- Я тоже голоден.

Мерзавец. Он сделал это нарочно - специально, чтобы действовать мне на нервы. Неужели я настолько прозрачна, что он сразу понял: я вовсе не рамён пришла есть?

До переулка ещё топать около километра. И теперь мне придётся тянуть время, притворяться, есть эту чёртову лапшу - и всё это под его наблюдением.

В голове быстро выстраивались новые варианты. Надо было придумать, как от него отделаться. И быстро.

- Я не могу кушать, когда кто-то рядом, - бросила я холодно, не глядя на него.

Сделала шаг в сторону рамённой, надеясь, что он поймёт намёк и останется снаружи. Но, конечно же, Хан Уль только усмехнулся, будто его это позабавило ещё больше.

- Вот как? А я, наоборот, люблю компанию. - Его голос был нарочно спокойным, почти ленивым, но в нём сквозила та самая издёвка, которую он не особо и скрывал.