Мое имя Николаус Энджел, мне тридцать четыре года и сегодня меня казнят. Казнят за дело, стоит заметить. Несмотря на мою ангельскую фамилию, я признался под давлением суда в тридцати семи убийствах. Но, все же, я соврал. На самом деле в списке моих зверств насчитывается более сорока преступлений, просто точное число мною убитых я не могу назвать и сам. В основном убивал я молоденьких, холеных девиц и детей. Да, маленьких, пухлощеких мальчиков, это была моя страсть. Их крики ласкали мой слух, теплая кровь, струясь по моим дрожащим пальцам, согревала мое бесчувственное сердце и дарила не с чем несравнимое удовольствие. Но потратить последние часы своей жизни на данный рассказ я решил не для того, чтобы поведать читателю о своих достижениях в сфере убийств.
И так, мне осталось жить всего три часа. На моей казни будет присутствовать мой адвокат и именно он запишет эту, нелепую на первый взгляд, историю, ведь это было моим последним желанием и как бы бредово оно не звучало, отобрать право на него у меня никто не мог. Все, что происходило со мной в последние отведенные мне жизнью часы, я проговаривал в слух, а адвокат, со скептическим выражением лица, записывал мои слова в свой коричневый, кожаный блокнот.
У меня тоже был блокнот с кожаной обложкой, я сделал его из кожи последней убитой мною девицы, внешне похожей на Перис Хилтон. Как же она визжала перед тем, как отдать Богу душу! Даже громче и пронзительнее, чем детишки в моем подвале смерти. Именно в этот блокнот я записывал имена своих жертв и на его страницах, словно главами, разворачивалась история каждого совершенного мною убийства. В последствии именно мое самое сокровенное сокровище стало против меня главной уликой. Представляете, я умудрился забыть его в общественном транспорте, возвращаясь с очередного дела! Кто-то очень ответственный и внимательный нашел его и передал полиции. А дальше оставалось всего ничего - приехать и забрать меня, ведь на первой странице было указано мое имя.
Что-то я отвлекся. И так, всего три часа мне осталось топтать матушку землю под своими ногами. И все оставшееся время я бубню себе под нос все, что вижу только я один. Врачи говорят, что таким образом я пытаюсь скосить под ненормального и тем самым вместо электрического стула отправиться в психушку на пожизненное, принудительное лечение. Но, клянусь душами всех мною убитых, все, что я говорю - правда.
