Наследник для бандита D&J

20 глава

Юлия

— Если ты мне сейчас же не скажешь где этот человек, который считается моим мужем, — одну руку я прикладываю к большому животу и стараюсь говорить так, чтобы матка не напрягалась, а второй остервенело прижимаю к уху телефон, — То я найду способ сделать твою дальнейшую жизнь невыносимой! Ты слышишь меня? — На полном серьезе угрожаю Валере расправой.

Потому что Милохин обещал, что он «туда и обратно», поговорит только, Алима поздравит и приедет собирать кроватку. И к шкафу дверцы прикрутит тоже обязательно!

Я ждала это чудовище, пока не уснула среди вороха розовых пелёнок и огромных коробок с диснеевской живностью.

Уже под утро меня разбудила звонком взволнованная Василиса, рассказав, что Ярослав тоже уехал к Алиму вечером и до сих пор не вернулся.

— Ладно, — сдаётся начальник охраны, — тебе как лучше, чтобы муж вернулся домой живой и здоровый, но к обеду, или сейчас, но не совсем живой?

— Что значит, не совсем живой? — Давление рубит в голову, и я оседаю на ближайший диван, чтобы не упасть. — Что с ним?

— Черт, — выдыхает начальник охраны, — он жив-здоров, просто я неясно выразился.

— Так выражайся яснее, — рявкаю в трубку, чувствуя, как сжимается живот. Дышу. — Дай ему трубку. Или ты хочешь, чтобы я родила раньше времени?

— Ладно, Юль, — сразу даёт заднюю и «утекает» парень. — Я их домой сейчас привезу. Только ты обещай не волноваться.

— Не волноваться? — Я задыхаюсь в трубку, но Валера скидывает.

Следующее пол часа я буквально схожу с ума и глотаю валерьянку с ношпой, проклиная тот день, когда вытащила пулю из Милохина. А потом достаётся тому дню, когда у нас случился первый раз, и тому вечеру, когда моя рука подписала свидетельство о браке.

Дочь, будто зная, что мама снова думает плохо именно о папе, колотит меня ногами по рёбрам. А ещё, внизу живота ноет так, будто ребёнок роет подкоп, планируя побег.

Когда на участок заезжают машины, я нахожусь практически на грани нервного срыва, спасает меня только нереальное количество успокоительного в организме.

Апофеозом моей истерики становится момент, когда в дом заносят на носилках сначала Ярослава, а потом — Даню.