Все свинки попадают в рай

Часть 1.

Юри Кацуки был не из тех людей, которые могут свободно принять тот факт, что их кумир постоянно находиться поблизости, а уж тем более и вовсе живёт с тобой в одном доме. Он жадно цеплялся за каждую мысль о Викторе, как утопающий за последний глоток воздуха. Он смаковал их, обожествлял, молил, а в отчаянные моменты и клял себя за неистовую похоть, которая никак не может быть удовлетворена. Когда ему удавалось улизнуть от надзора строгих, излюбленных глаз, он бежал к себе в комнату; запирал дверь, усаживался на пол и, закрыв глаза, приступал к своему привычному ритуалу. В темноте Юри видел каждую из них. Он выстраивал мысли-картинки в определенном порядке, следил за точностью расстановки, а когда всё оказывалось на своих местах, - Юри мысленно отдалялся. Он наблюдал за каждой издалека: усаживался в удобное кресло, и будто жюри оценивающе глядел со стороны, готовый вынести вердикт. Но не так быстро. Каждая мысль о Викторе поддавалась тщательному осмотру. Он по очереди раздевал каждую, погружался в них, изучал, наслаждался ими. Сердце отбивало ритм какой-то ненавязчивой и почти знакомой мелодии, воздух казался вязким и липким: в нем хотелось тонуть. Его хотелось всё больше и больше. И только для самого Юри. Не хотелось ни с кем делить. Обстановка накалялась от неприличного градуса, становилось жарко и мокро. Юри был там, весь увлеченный процессом. Виктор был тут: где-то рядом. По крайней мере, в этом же доме. Он был всё таким же недоступным, закрытым для него. Или это сам Юри от него закрывался?

Другое дело здесь: Виктор ручной и послушный, как маленький котёнок; ласковый и любимый. Готовый сделать для него всё что угодно. Всё чтобы только Юри был счастлив. И хоть порой Кацуки и приходилось стесняться собственных желаний, робеть едва завидев Виктора, но... это того стоило. Пусть лучше мучиться без надежды получить его, чем жить, зная, что Виктор навсегда останется недостижимой утопией. Хоть его чувства лишь бред тяжелой влюблённости, и его фантазии - муки, терзающие душу, но... эта боль казалась чем-то особенным. И если Юри не заслуживает любви своего кумира, то в его распоряжении лишь боль. Глухая и бесчувственная.

Юри закончил после того, как в дверь его комнаты постучали. Он обернулся на звук, но более никак не среагировал. Он всё ещё тяжело дышал, и инстинктивно прикрыл руками влажное пятно на одежде, будто кто-то, способный отворить дверь, застанет его врасплох.

- Юри, - на этот раз голос: знакомый, негромкий женский голос, - это была мама. - Ужин готов. Все ждут тебя на кухне.