Факультет изящных искусств

да знаю я, что всё это не из-за тебя.

Я думаю, что ты не права.
За окном чёрная птица не даёт мне сна.
Это всё из-за тебя, это всё из-за тебя.
Из-за тебя больше не буду чувствовать себя живым.
Я на окраине Санкт-Петербурга, я снова
один.
Это всё из-за тебя, это всё из-за тебя. 

А ты продолжаешь мне смеяться в глаза.
И всё так же обвиваться вокруг шеи,
как змея.
Детка, это всё из-за тебя.
Это всё из-за тебя, из-за тебя.
А ты продолжаешь мне смеяться в глаза.
И всё так же обвиваться вокруг шеи, как
змея.
Детка, это всё из-за тебя.
Это всё из-за тебя, из-за тебя. 

И в эту полночь я бессилен и я выйду на
балкон,
Играть со смертью в моём возрасте давно не моветон.
Ты это знаешь.
По синим лужам сотрясая отражения домов
Я приземляюсь снова пьяный на холодный
мокрый пол.
Это всё ливень.
 
три дня дождя — всё из-за тебя

***

Антон вздохнул, открыл глаза и повернул голову к окну. Мама цветок привезла, когда приезжала, чтобы дышалось хорошо, на тумбочке валялся шоколад, который притащил Эд, а на часах было ровно девять утра, которые давали чёткое осознание того, что в обед юноша официально закончит лечение и вырвется отсюда. Нахуй. Нет, формально, да, именно на него, если подумать, но если серьёзно — он реально выйдет из клиники, а потом отправится Попову пиздюлей вставлять. Но это он из-за большой любви. Потому что истосковался. Прямо очень. Прямо хочется вот Антону Арсения увидеть. Он не знает, что скажет ему. Знает только, что злиться будет. Орать. Возможно. Наговорить может всякого. Но не в этом суть. Суть в байкальских.

За эти 10 дней после сообщения Попова, Шастун воспрял духом. Перепады были, но незначительные. Он посещал Дмитрия Темуровича, проходил групповую терапию, пил таблеточки, доза которых существенно снизилась до одной два раза в день. Темурыч тоже удивился, что Антон нормально воспринял, но всё-таки решился на такое снижение и не прогадал. Да, раздражаешься (потому что курить-то тоже нихуя нельзя), да, злишься, да, всё это происходит. Но привыкаешь. 10 дней — мало, но для Антона, у которого шило сейчас в заднице и куча воинственного настроя с перерывами на нытьё, — нормально.

Последняя чистка зубов, последний завтрак в обществе Лёхи, Рустама и Нурлана, последний приём таблеток в этих стенах, последнее рукопожатие с Позовым, последний взгляд на палату. Антон оставляет здесь всё плохое. Ему даже кажется, что он выходит абсолютно здоровым человеком, но понимает, что это так быстро не проходит. Некоторым недостаточно даже нескольких лет, чтобы поменять ход мыслей и настроиться на что-то другое. Некоторые вообще не пытаются, как Антон в недавнем времени, а некоторым вообще ничего не помогает. Шастуну пока нормально. В этот раз ему было не так страшно. Он уже не чувствовал себя слишком плохо в этих стенах. Только по ночам. И когда скучал по Арсению, который съебался.