Там, где цветет сирень

В палате стоял тошнотворный запах спирта, лекарств и хлорки. Казалось, этот ни с чем не сравнимый запах болезни и горя пропитал собой все вокруг: бледно-голубые, неровно отштукатуренные стены, покрытый противно скрипящим под ногами линолеумом пол, застиранные занавески на окнах и посеревшее от старости постельное белье. Запах смешивался с царившей здесь атмосферой безысходности, довершая ансамбль скупого больничного интерьера.

Интересно, думал Аллен, застыв в нерешительности у двери, сколько боли, страданий и несчастий впитали эти стены? Сколько загубленных жизней фантомами таятся на жестких железных койках? Сколько протянутых в безумной надежде на выздоровление рук дотрагивались до занавесок, которые, без сомнения, как и постельное белье, стирают вместе с пятновыводителем, чтобы память о прежних пациентах ни в коем случае не пересекалась с присутствием нынешних. Юношу передернуло: он до дрожи ненавидел это проклятое место. Почему? Потому что сначала он, еще будучи совсем маленьким, потерял здесь своих родителей, а теперь вынужден здесь же навещать свою лучшую, дорогую подругу.

- Аллен-кун? - посреди звенящей тишины одноместной палаты раздался слабый, тонкий голосок. - Аллен-кун, ты чего там встал, как вкопанный? Проходи.

Парень, вздрогнув, выплыл из забытья на берег реальности, тряхнул головой, бряцанием серьги в правом ухе прогоняя неприятное наваждение, и, натянув на лицо как можно более приветливую улыбку, приблизился к койке Линали. Девушка, обрадовавшись появлению друга, неуклюже попыталась принять сидячее положение, однако ослабевшее от капельниц, уколов и физических мучений тело предало ее, и она рухнула обратно на матрац, при этом болезненно поморщившись.

У Аллена невольно ёкнуло сердце и перехватило дыхание.

- Подожди, подожди, - торопливо засуетился он, поспешно сняв халат для посетителей и бросив вещь на стул подле койки. Туда же полетел и пакет с - банальность - апельсинами: - Я тебе сейчас помогу!

Уолкер осторожно приподнял брюнетку за плечи, усаживая ее так, чтобы спиной она опиралась на измятую и, он готов был поклясться, мокрую от слез подушку. Тут же он выложил на прикроватную тумбочку неряшливо брошенные апельсины и, буквально за несколько секунд достигнув пристроившейся в углу помещения вешалки для верхней одежды, повесил на крючок куртку и вернулся обратно вместе с взявшимся словно из ниоткуда букетом белой сирени, завернутой в простую писчую бумагу формата А4.