Я твой хозяин!

Глава 5

Он вошел, намеренно громко хлопнув дверью. Лежащая спиной к нему на кровати женщина не обернулась.
Прошел сквозь комнату. Мягкий ковер глушил шаги. Положил руку на талию, провел вверх по соблазнительному бедру. Наама вздрогнула. Ритм ее дыхания не изменился, но Андрос понял — не спит. Знала, что он не утерпит и придет к ней перед отъездом.
— У меня не так много времени, — сказал он, забираясь рукой под ночнушку, что бы огладить шелковистую кожу.
Демоница не ответила, и он почувствовал привычное раздражение, переходящее в ярость. Ее полное тяжелой злости молчание бесило куда сильнее оскорблений.
Поэтому он намеренно как можно больнее ущипнул ее за ягодицу. От неожиданности Наама зашипела сквозь зубы.
— Подвинься.
Каждый раз. Это повторяется каждый раз, как будто прошлый опыт ничему ее не учит. Как не учит и плеть, оставлявшая багровые полосы на белоснежной коже.
Она уже много месяцев не предпринимала попыток убить его. С того дня, когда он позволил ей сесть за стол с гостями, как равной.
В тот вечер он опьянел от ее улыбок, слов, взглядов. То дразнящих и дерзких, то многообещающих и нежных. Как восхитительно была Наама в своей гордости, спокойном достоинстве. Как царственно держалась. Женщина, достойная императора. И Андрос — сотни раз до того попадавшийся в ее ловушки — снова не мог отвести глаз. Желал ее так, что перехватывало дыхание, еле удерживался, чтобы не схватить, не унести наверх и там любить до изнеможения.
Грезилось: она приняла свое положение. Смирилась с его властью, готова отдаваться, ласкать, подчиняться...
Но когда она вернулась в свою комнату, сработали поставленные на двери чары. Магический сигнал известил, что Наама вернулась с оружием. И это было больней, чем предательский удар в спину.
Он так и не поднялся к ней в тот вечер. Побоялся, что убьет, если увидит в ее руках кинжал. Заперся в своей комнате и пил в одиночестве, пытаясь утопить в вине свою безумную страсть. И во всех снах, которые видел Андрос той ночью, была она. Белокожая черноволосая демоница с глазами полными неукротимого огня.
К вечеру следующего дня гнев остыл, обратившись в холодную ярость. Андрос поднялся в ее комнату, завел незначащий разговор. Демоница помнила прошлый неудачный опыт и не спешила обнажать оружие. Пришлось помочь ей. Он отвернулся, подставив удару спину, дождался нападения и легко вырвал кинжал из слабой женской руки.
— Ты заслужила наказание, На-а-ама. Как ты думаешь, что с тобой следует сделать?
Она осыпала его оскорблениями и проклятьями.
Андрос держал пленницу на экстазоне почти сутки. Множество раз подводил почти к финалу, но как только дыхание демоницы становилось частым и прерывистым, а бирюзовые глаза заволакивала паволока наслаждения, ласки сменялись обжигающими ударами. Семь плетеных «хвостов» раскрашивали манящее белое тело: бедра, ягодицы, плечи, грудь алыми полосами, а женщина вздрагивала, всхлипывала и вскрикивала, умоляя разрешить ей кончить. Клялась, что никогда больше не поднимет руку на хозяина, просила простить ее и обещала быть послушной. Но он был непреклонен.
Эта непреклонность далась не так просто. Запах ее желания, слезы на бледных щеках, искаженное от страсти лицо и искусанные губы — все это возбуждало неимоверно, заставляло терять над собой контроль. Трижды Андрос прерывал экзекуцию, чтобы намотать ее волосы на кулак и подтянуть лицо к своему паху. Юркие ласкающие прикосновения ее влажного языка дарили невероятное наслаждение. И не было большего блаженства, чем видеть ее такой — униженной, покорной, умоляющей о милосердии.
— А как же я? — спросила она дрожащим голосом, когда он кончил со стоном и рычанием в первый раз.
Он ухмыльнулся и лениво стегнул наискось по бедрам.
— Ты не получишь сегодня удовольствия, На-а-ама.
После разрядки он возобновлял наказание. В конце экзекуции, когда демоница не могла уже плакать и кричать, только тихонько жалобно хныкала, он все же взял ее. Поставил на четвереньки и вошел сзади. Врываясь глубоко в ее тело, слушая восторженные развратные крики, ощущая, как она сама подается назад, стараясь насадиться на него как можно глубже, Андрос поверил, что, наконец, обладает ею полностью и безусловно.
Но это было иллюзией.
Высокомерная гордячка не сломалась, просто замкнулась и замолчала. Она теперь редко дерзила и только злющие бирюзовые глаза все так же пылали презрением и ненавистью.
Смирилась? Возможно. Но не покорилась.
Она не желала приветствовать его так, как положено рабыне. И, когда он брал ее без наркотика, отдавалась с гримасой отвращения и скуки на лице. Словно выполняла нудную унизительную работу.
Даже когда он был нежен! Даже когда делал все, что бы доставить ей удовольствие!
Это бесило, доводило до неистовства. Заставляло раз за разом ломать ее, делать больно или прибегать к эсктазону.
Да, под наркотиком Наама становилась другой. Чувственной, тошнотворно покорной. И Андрос, заставляя ее униженно выпрашивать секса, ощущал горечь пополам с торжеством.
Он помотал головой, возвращаясь в реальность, и повторил приказ:
— Подвинься.
Наама послушалась, не поворачиваясь к нему. Сорочка задралась, обнаженные ягодицы белели в сумерках спальни, неодолимо манили. Как и все ее тело.
Не отрывая от нее взгляда, Андрос стянул рубашку, расстегнул брюки.
— Разденься.
Она не шевельнулась.
— Как хочешь, — демон наклонился и дернул полупрозрачную ночнушку. Шелковая ткань не выдержала напора и треснула. — Ты не должна скрывать от меня свое тело, Наама.
— Делай, что собирался и проваливай, — глухо отозвалась демоница.
Андрос стиснул до синяков аппетитные полушария, чувствуя, как в глазах темнеет от бешенства.
— Ты забываешься, — прорычал он. — Может, дать тебе лекарство, чтобы напомнить, кто тут хозяин?
Демоница против воли вздрогнула. Есть ли что — то унизительнее, чем получать наслаждение в объятиях врага, которого ненавидишь всем сердцем? Добровольно ласкать его, стонать и упрашивать не останавливаться?
— Не надо, — выдавила она.
— Тогда будь поласковее и не дергайся.
Матрас за ее спиной прогнулся под тяжестью мужского тела. Жадные руки притянули ее ближе. Одна стиснула грудь, вторая проникла меж сомкнутых бедер. Демон разочарованно выругался, а Наама ядовито улыбнулась, жалея, что лежит к нему спиной и он не может видеть ее улыбки.
— Чему ты удивлен, ди Небирос? Или не знал, что без наркотика, не вызываешь ничего кроме отвращения?
Сознание, что она может сделать Андросу больно хотя бы так, приносило горькое удовлетворение.
— Фригидная сука!
Она рассмеялась тихим грудным смехом, за что тут же получила обжигающий шлепок. А потом демон принялся ее ласкать — намеренно грубо, даже немного болезненно. Как Наама ни противилась этому, она все же почувствовала, что тело отзывается. За месяцы рабства она привыкла к присутствию Андроса, его запаху, его вкусу, его здоровенному члену — проклятый ублюдок умел им пользоваться. Раз за разом насилуя ее под экстазоном он невольно приучил пленницу получать наслаждение с ним. Получать наслаждение, подчиняясь. Где-то на глубинном уровне в Нааме жила память об ошеломительных оргазмах, связанной с удовольствием боли и приказах, которые нельзя было не исполнить, и эта память сейчас велела расслабиться и стать послушной.
Почти против воли она шире раздвинула бедра и подалась вперед, насаживаясь на его пальцы. Демон над ухом довольно хмыкнул. Потом убрал руку, прижался сзади, повторяя изгиб ее тела своим. Почувствовав прикосновение члена Наама тяжело задышала и вцепилась зубами в подушку, чтобы не выдать охватившего ее смятения.
— Думаю, ждать, что ты признаешь это, бессмысленно. Но ты хочешь меня, Наама. Твое тело говорит «да».
— Будь ты проклят! — простонала она сквозь зубы. И вскрикнула, когда он ухватил ее за бедра и резко ворвался в нее.
Даже без экстазона было восхитительно ощущать в себе огромный мощный член. Демоница со злостью кусала подушку, давя невольные стоны, но они все равно прорывались. Она попыталась представить, что занимается любовью с другим мужчиной, но везде был только проклятый ди Небирос. Его запах, его голос над ухом, его член внутри. И даже перед закрытыми глазами стояло его высокомерное породистое лицо с жесткой складкой у края губ.
И словно ему было мало всего этого: мало ее покорности, и стонов, прорывавшихся сквозь подушку, он принялся ласкать ее свободной рукой. Наама тяжело задышала, противясь жаркой сладкой волне, но та была сильнее. Наслаждение взорвалось внизу живота огненным комком, свело судорогой, заставило выпустить измочаленную подушку, выгнуться и застонать в голос.
В ответ мужчина зарычал, стиснул ее бедра, ворвался глубже и замер. Несколько мгновений они лежали, не двигаясь, потом Андрос тяжело выдохнул и вышел из ее тела.
— Вот так, Наама, — он прижался губами к обнаженной шее. — Ты моя!
Она съежилась и заплакала от ненависти к нему и отвращения к самой себе. Мужчина попытался обнять ее сзади, но Наама вырвалась.
— Ненавижу, — с отчаянием прошептала она.
— Я знаю, — показалось? Или в его голосе действительно прозвучала боль? — Знаю.