Катарсис [Том Реддл]

Глава 47

Палочка вылетела из ее рук, но, заставив себя открыть глаза, Авалон не смогла даже разобрать, куда та упала. Все размывалось, вращалось, мутнело.

Каждый сантиметр ее тела ощущал силу удара. А каждая частичка души — острую боль предательства Тома.

И все же Авалон вытянула руку, пытаясь приманить палочку обратно к себе. Однако весь мир вокруг размывался, и сконцентрировать энергию не получалось. Раскрытые пальцы так и оставались пустыми.

В ее сторону стремительно полетела ярко-красная вспышка. Авалон даже не удалось понять, откуда. Она хотела пригнуться, но двинуться оказалось невозможно — ей оставалось лишь собраться с духом, когда заклинание ударило прямо в грудь, обездвиживая все тело.

Она услышала приближение его шагов. Он подошел и встал перед ней на колено, палочкой приподнимая ее подбородок и вынуждая смотреть на него... в глаза разочарованию, вонзающему последний кинжал в ее грудь.

Зрение медленно начинало проясняться, и размытая фигура Тома обрела четкие очертания. Но увидев на его губах дьявольскую ухмылку... Авалон почувствовала, как вся ее реальность на глазах разбилась на мелкие осколки.

— Жалкая девчонка, — сказал он, убирая палочку и наблюдая за тем, как голова Авалон упала вперед. — Как досадно, что ты позволила своему слабому сердцу затуманить рассудок... посмотри, к чему это тебя привело.

Она несколько раз открывала рот, чтобы попытаться хоть что-то сказать, но голос снова и снова подводил ее. По щекам уже текли горячие слезы — отчасти вызванные чувством предательства, а отчасти — мучительной болью, пронизывающей все тело. Когда Авалон наконец набралась сил, чтобы заговорить, ее слова были настолько хилыми, что он едва услышал, как она прохрипела:

— З-зачем... ты... это... д-делаешь?

Он издал ледяной смешок и наклонился вперед, убирая прядь ее волос за ухо. — Почему ты выглядишь такой удивленной? — спросил он, пробуждая в ней ужас. — Ты говорила, что в точности знаешь, кто я такой. Вот, что я делаю, Авалон, — он встал, нависая над ней. — Так скажи мне... теперь ты меня боишься?

Даже если бы и хотела, она не могла заговорить — казалось, что грудь разрушается изнутри. Ей удалось лишь поднять на него взгляд, отчасти замутненный слезами.