БАБОЧКА

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Он привык к такому ощущению.

По краям все размывалось, словно плавились стены и плитки пола. Помещение становилось все меньше и меньше, пространство чувствовалось одним целом с ногами, провалившимися под старую плитку, так и норовили застрять в них. Шаги давались тяжелее, будто к ним прилипла достаточная толщина гнилой земли и глины с кладбища в лесу. Взгляд упал на грязные следы, мачеха будет ругаться и заставит все оттереть к обеду зубной щеткой, если, конечно, не найдет еще получше способа поглумиться над пасынком. Но для него это не большая трудность, а одна из повседневных задач.

Шорохи и капли из крана становились громче. Он понимал, что в данный момент находится во сне, только вот грузное чувство происходящего присутствовало под сердцем, подобно тому, если бы по-настоящему присутствовал дома.

Дрожащие руки как можно тише заперли на щеколду дверь, он отстранился, медленно поворачиваясь к собственному отражению в зеркале, освещенному тусклым светом от ртутных ламп. Ванная совсем старая. Такая, какую видел в последний раз пять лет назад для продажи другому лицу, хоть воспоминание далеко не ново. Здесь ему всего лишь стукнуло девятнадцать.

Он поджал руки на груди, неторопливо подходя к отражению. Его замучили красные глаза, они постоянно смотрели на него с укором, не дающие забыть мамины серые. Он стыдливо вытащил пассатижи из-под мешковатого вязаного свитера, что скрывал многие секреты тела, колющегося и неприятно щекочущего кожу при каждом малейшем движении и вдохе. Он остановился, ловя себя на странных мыслях, ловко дотрагиваясь до умывальника кончиками пальцев, ощущая, как поверхность пронзала холодном возле ногтей рубцовую кожу от каждодневных наказаний железной линейкой. Взгляд вцепился в перемотанные изолентой пассатижи в дрожащих ладонях. Рукоятки тяжело раздвинулись, когда он поднес инструмент к открытому рту. Слезы обжигали веки, собираясь на подбородке, отдаваясь соленым вкусом на губах. Он крепче сжал рукоятки пальцами, как только губки крепко сжали длинный клык, рельефно ощущающий насечки, возле кривых зубов. Грудь тяжело поднялась. Он потянул пассатижи в сторону, раздвигая стенку рта. Дыхание прерывалось ненадолго от страха. Он внимательно смотрел на себя, смотрел, как со скрежетом зуб начинает трескаться пополам. Десны затянулись кислой болью, мельком отдаваясь по всей челюсти. Он тяжело задышал. Тошнота подступала к горлу, а с этим нелепое удовольствие, затем его выворачивало наизнанку от себя же. Треснул второй клык. Он сипло дышал, сжимая ладонью челюсть, жмурясь от пульсирования зубов, и посмотрел на осколок, зажатый в пассатижах. Он улыбнулся и беззвучно засмеялся, смотря на отражение, согнувшись над умывальником.