Наследница Хаоса: Осколки падающих звёзд

Глава 7. Испокон веков покой Богов был невозможен.

Через несколько мгновений глаза привыкли к яркому свету и я увидела большой тёмный силуэт, который занимал почти весь дверной проём, и свет словно окутывал его со всех сторон. Словно ангел, мать его. И уж точно это была не Мария с её маленьким телосложением.

Моё сердце стукнуло в последний раз и упало куда-то в область желудка, когда я наконец разглядела его. Я поняла, что мне пришёл конец, ведь он тот, кто даже после смерти желает раздавить меня, как печеньку. Тот, кто ненавидел меня всю жизнь, но отчасти любил и это позволило мне убить его. Но теперь он не допустит этой слабости. Теперь я в его руках, в плену, прямо перед ним. И я бессмертна, вечная любимая игрушка для пыток.

— Айзек... Не может быть. — прошептала я, отчаянно надеясь, что всё ещё сплю.

— Он самый, куколка.

Мужчина щёлкнул пальцами, и в глаза снова ударил яркий свет. Несколько минут я боялась открыть глаза, боялась увидеть Айзека вновь, так близко ко мне и в таком положении. Но пролежать вечность закованной и с закрытыми глазами казалось мне ещё глупее.

Я снова взглянула на мужчину. Теперь я видела его очень отчётливо, благодаря огоньку, который он зажёг. Тёмные волосы, чёрная борода, резкие черты лица. Но глаза. Глаза смотрели на меня не как на человека, а уж тем более девушку, а как на зверька. Он оценивал меня с таким отвращением, злобой и ненавистью, что мне стало ещё страшнее. Я чувствовала себя как грязный щенок, которого нашли на помойке его дети и приперли в дом. И теперь он решает, жить мне или нет.

Цепь задрожала. Стёртые до крови запястья начали судорожно извиваться в попытке освободиться от железных оков. Ноги подкосились. Моё бледное как смерть лицо искривилось в выражении тупой боли. А глаза, что недавно поедали бесконечную тьму теперь с животным страхом таращились от ослепляющего пучка света. Айзек Бэйн поднёс к моему лицу нож. Холодная сталь аккуратно прошлась по подбородку, заставляя меня запрокинуть голову назад, демонстрируя оголённую шею. Я прямо чувствовала, как дядя сдержался, чтобы не вонзить мне свой нож прямо сейчас.

Теперь уже освещённая комната не виделась столь пугающей, но приятного в ней по прежнему было мало. Повсюду висели инструменты для пыток проржавевшие ни то от влаги, ни то от крови. Потолок полнился копотью, несмотря на то, что факела здесь не использовались. А пол был окрашен в коричнево-красные тона. Но Айзека явно не волновал внешний вид этого места, даже напротив, он испытывал некое восхищение, представляя сколько людей сгубили эти изуродованные временем стены. Мало кто из людей мог разделить его восхищение, если вообще таковые были.