Любишь кусаться,Шастун?

Часть 19

   Антон о концентрации на задачах вообще не думает, потому что мысли о порке затмевают все остальное в его затуманенной голове. Арсений действительно сделает с ним это сегодня? В конце занятия? Или это его очередная угроза, которую он не станет осуществлять. Парень весь как на иголках. Ему хватает представить себе это всего лишь на пару секунд, чтоб ощутить, как привстал член в штанах. Он подался корпусов вперед и стыдливо покраснел, но Арсений, кажется, не обратил на это никакого внимания, изучая решение задачи, которое Антон расписал ему в тетради. Взяв красную ручку, учитель зачеркивает половину листа.
— Ты серьезно забыл, как это решать? — строгие нотки прорезаются в его голосе, и юноша, покусывая нижнюю губу, неуверенно отвечает.
— Я просто не могу сосредоточиться, простите, — биолог смотрит на него несколько долгих секунд, после чего откидывается корпусом назад, на спинку дивана.
— Хочешь поговорить об этом? — Антон, подумав, кивнул, и тоже откинулся спиной назад, надеясь, что его легкое возбуждение пока еще не заметно за кромкой красной толстовки, которая была большой и мешковатой, и закрывала то, что биолог видеть не должен. Рука Арсения, запрокинутая за спинку дивана, находилось прямо на уровне плеч школьника, и можно было подумать, словно тот приобнимает его, если бы не расстояние между ними.
— Вас не было три месяца, мне сложно сейчас сконцентрироваться на учебе, ведь вы вернулись, и я еще не могу делать вид, что это не лучшее, что произошло в моей жизни за эти месяцы, — Арсений, удивленно поведя бровью, улыбнулся уголком губ.
— То есть, ты серьезно скучал по мне настолько сильно? — Антон, повернув голову в его сторону, часто закивал головой в подтверждение слов.
— Да, — просто согласился он, решив, что нет смысла скрывать. После признания в любви уже ничего не страшно.
— Твои чувства — они все еще?.. — Арсений замер в нерешительности, не зная, как грамотно продолжить эту тему. — Да, — снова согласился парень, понимая, к чему тот клонит.
— Но я понимаю, что вы учитель, а я ученик, можете не начинать сначала, — выдавить из себя улыбку оказалось не простым делом.
— Я пытаюсь побороть это в себе, — добавил он так, словно его любовь была недостатком. — Каким образом? — удивился биолог.
— Я… попробовал переключиться на другого человека, — взгляд Арсения сменился, он чуть прищурил глаза, рука, лежащая за спиной Антона, на короткий миг сжалась в кулак, и он, сглотнув ком в горле, чуть хриплым голосом поинтересовался:
— И на кого же? — Антон, опустив взгляд в пол, поджал губы. Ему стыдно, ему все еще так чертовски стыдно перед Бортником за всю боль, что причинил ему, дав ложную надежду.
— Лёва, — коротко ответил он. Арсений, невесело усмехнувшись в такт своим мыслям, отвел взгляд в сторону, и между ними повисла недолгая тишина. Шастун неуверенно взглянул на биолога. — И что же, вы теперь пара? — усмешка в голосе Попова звучит неискренне. Антон отмечает это про себя с удивлением. Арсений говорит эту фразу словно пренебрежительно, так, между прочим, но получается слишком натянуто. И смотрит он на парня выжидающе, облизнув нижнюю губу кончиком языка.
— Нет, — ответил школьник, вздыхая.
— Я же это заварил, и я же его по сути бросил. Не получилось переключиться… — подытожил он виноватым голосом. Арсений, прикрыв глаза, выдохнул, но Антон этого облегченного жеста не заметил.
— Ладно, давай ты сейчас попробуешь сконцентрироваться на тестах с вариантами ответов, нужно начать хоть с чего-то, — одиннадцатиклассник, понимая, что выбора у него нет, согласился, и учитель принес ему из своей комнаты несколько заранее распечатанных листов, на которых расположилось двадцать вопросов из базового уровня знаний биологии выпускного класса.
    Попов уходит на кухню — заварить себе кофе, а Шастун, одной рукой сжимая карандаш, которым помечает правильные по его мнению ответы, второй держит кружку с чаем и делает неспешные глотки. Почему-то после разговора внутреннее напряжение спало, а может временное отсутствие учителя рядом дало возможность перевести дух. В любом случае, школьник постарался сконцентрироваться на вопросах теста, а не на собственных, задаваемых подсознанием.
   «Он не был доволен, что у меня были отношения с Лёвой, или я сам себе это придумал?» — остается главным и самым волнующим из них. Арсений возвращается спустя пять минут. — Что у тебя здесь? — он пробегает взглядом по ответам, иногда кивает головой, иногда досадливо поджимает губы и резким движением руки перечеркивает неправильные.
— Не плохо, но и не хорошо, — подытоживает он, ставя на полях «15/20», где первые число — количество правильных ответов. — Главное, что мы живы и здоровы, — дурачась, отвечает Антон с ребяческой улыбкой. Арсений, усмехнувшись, шутливо замахнулся в его сторону карандашом, словно собирался ударить по лбу.
— А то, что мы ЕГЭ провалим — это только мелочи жизни, — дополнил он таким же тоном. — Вот, видите, вы уже начинаете позитивно мыслить, как и я, — просиял мальчишка.
— Ребенок ты, а не котенок, Шастун, — улыбается биолог, глядя на такого теплого во всех смыслах слова юношу. Он словно солнечный. Такой уютный и милый, что глаз от улыбки не оторвать.
— Между прочим, мне до совершеннолетия всего лишь две недели, — заметил он, выставив вперед указательный палец.
— Да что ты говоришь, — хмыкнул учитель.
— И че, прям в голове все на место встанет вместе с днем рождения? — Антон, пожав плечами, ответил — Может, и встанет… на места, — добавил он неловко, удивившись тому, как двусмысленно прозвучали его слова. Арсений, коротко рассмеявшись, кивком головы указал на учебник, раскрытый на все том же злосчастном третьем варианте. — Давай вернемся к теме, — Антон, вздохнув, подтянул к себе условия задач, и начал переписывать одну из них под чутким руководством. ***
   Спустя почти два часа, когда измученный Антон, у которого уже перед газами мелькали бесчисленные формулы и процентные соотношения, закончил очередную задачу на генетику, Арсений собственной рукой захлопнул пособие по биологии перед его глазами. — Думаю, на сегодня мы закончили, — сообщил он, бросив взгляд на наручные часы. Антон, облегченно выдохнув, откинулся на спинку дивана и, запрокинув голову, прикрыл глаза, наслаждаясь свободой.
— Спасибо, что уделили время, — поблагодарил его школьник, понимая, что ни черта ему биолог не обязан был помогать, но все равно почему-то печется о нем, хоть уже и не несет ответственность за результаты экзамена. От этих мыслей на душе было тепло. Ему не все равно… Антон поднимается на ноги, закидывает вещи в рюкзак и уже было думает благополучно уйти, но вкрадчивый голос останавливает его намерения. — Антош, задержись, котенок, — обманчиво-ласковая интонация учителя никогда не несет в себе ничего хорошего, это Шастун уже давно уяснил.
    Парень сглатывает ком в горле, медленно опускает лямку рюкзака и оставляет его лежать подле дивана. Учитель, сев в центр дивана, развел ноги чуть в стороны, и Антон инстинктивно бросил взгляд на пряжку кожаного ремня, опоясывающего его бедра. — Ты же не думаешь, что я забыл о своих обещаниях? — парень, замерев на месте, медленно качнул головой из стороны в сторону. — В-выпорете меня ремнем? — голос боязливо дрогнул вначале. Арсений, задумавшись на секунду, выждал недолгую паузу перед ответом.
— Для начала, думаю, мне стоит хорошенько тебя отшлепать, ведь ты давно напрашивался на трепку. Если я посчитаю нужным, то я добавлю несколько ударов ремнем, — Антон чувствовал, как краснеют его щеки и кончики ушей, как внизу живота сладко тянет от возбуждения, но вместе с тем он испытывал и сильное волнение.
— Снимай кофту, она будет мешать, — от командного тона биолога мурашки побежали вдоль позвоночника. Он был таким уверенным в себе, это чувствовалось в каждом его слове, в каждой эмоции. Шастун остро почувствовал желание подчиниться этому голосу. Говорить что-то было слишком неловко, он притих, словно за лишние слова его тоже накажут или высмеют, и, взявшись за кромку красной толстовки, потянул ее наверх, оставаясь в белой футболке…
    футболке Арсения, которую он так и не забрал. Парень честно надел ее сегодня ненарочно, она просто нравилась ему. Учитель, узнав свою вещь, едва заметно улыбнулся. Ему льстило, что ученику так нравилась его одежда, что он не мог с ней расстаться. У Антона худое тело, это заметно даже за объемной футболкой, которая существенно больше его размера. Положив руки на ремень, биолог, не сводя взгляда с лица подростка, который как завороженный следит за движениями рук старшего, расстегнул и вытянул кожаное изделие из шлевок. Сложив ремень пополам, он убрал его в сторону.
— Подойди ко мне, — говорит он вкрадчиво. Антон, замявшись, выполнил просьбу не сразу. — Хорошо, Тош, скажи мне: ты согласен, что заслужил наказание? Или ты считаешь, что я не имею права делать это? — Шастун, запрокинув голову, посмотрел в потолок, все так же отчаянно краснея и переплетая между собой пальцы рук, перебирая кольца. — Мне стыдно говорить о таком, — говорит он наконец, взглянув на учителя. Биолог, хмыкнув, облизнул губы.
— Стыдно говорить о порке? — Антон кивнул.
— Это как-то… унизительно. Признаваться в том, что я хочу, чтоб вы сделали это со мной, — Арсений удовлетворенно улыбнулся.
— Да, я согласен, что заслужил, — послушно ответил он на заданный ранее вопрос.
— Ложись ко мне на колени, — произнес преподаватель.
— Мне нужно… ну… снять штаны? — неловко уточнил школьник. Арсений удивленно повел бровью. — Не думал, что ты это предложишь, — честно ответил учитель.
— Я не предлагал, — от смущения хотелось закрыть лицо руками, но Антон держался.
— Пока что просто ложись, котенок, — сжалился над ним биолог, понимая, как парню тяжело стоять и краснеть так дальше. Юноша с готовностью выполнил приказ, и немного поерзал, устраиваясь удобнее. Уткнувшись лицом в собственные сложенные перед собой руки, он затих. Ладонь Арсения накрыла его ягодицы поверх джинсовой ткани, и юноша почувствовал мурашки. Его будет шлепать Арсений Сергеевич… ахуеть можно.
— Это твоя первая порка? — уточнил учитель, хоть и прекрасно помнил, что да, и вряд ли за три месяца его отсутствия что-то поменялось.
— Да, — мяукнул Антон невнятно, не поднимая головы.
— Хорошо, — учитель, положив вторую руку на его поясницу, зафиксировал его в этом уязвимом положении. Проведя ладонью, чуть поглаживая сквозь ткань штанов, он выждал паузу, после чего, замахнувшись, ударил в первый раз. Антон отозвался негромким и коротким «Ай…», прислушиваясь к ощущениям. Арсений усмехнулся. Какой же этот мальчишка эмоциональный… Еще один шлепок раздался следом спустя несколько секунд.
      Антон сдавленно промычал что-то вроде «мгмх» в ответ. Еще никогда у Арсения на коленях не оказывались настолько тактильные и восприимчивые ко всему парни, как этот. Не сдержавшись, учитель ударил три раза подряд без остановки, замахиваясь сильнее.
— А!.. — воскликнул парень, не ожидавший серии шлепков, и заерзал на коленях.
— Вы… — добавил он, но тут же замолчал, заткнув себя. Арсений, замахнувшись посильнее, хорошенько ударил его по обеим ягодицам.
— Я? Договаривай, — рыкнул он, желая услышать, что же мальчишка о нем думает. Антон сдавленно всхлипнул.
— Вы действительно любитель бдсма, — припомнил ему его же секрет юноша, вспоминая разговор в лансере перед роддомом. Арсений хмыкнул и дал ему короткую передышку, оглаживая рукой через ткань джинс.
— Я никогда не обманывал тебя, Антош, — ответил он.
— В отличии от тебя, — добавил он вместе с новыми шлепками. — Ай!.. — вскрикнул парень, вскинув бедра, словно желая привстать, но властная рука сильнее надавила на поясницу, вынуждая замереть и не двигаться. — Ты бросил курить? — Антон задумался, стоит ли ему врать в таком положении, и несколько ударов опустилось на уже (он уверен) покрасневшую задницу, отчего он проскулил неуверенное: — Бросил!
— Кого ты пытаешься обмануть? — рыкнул учитель, ударяя еще разок, выбивая из ученика новый всхлип.
— Я стал курить меньше! — в свою защиту выпалил ученик.
— О, какой ты молодец, действительно весомое достижение для семнадцати лет, — строго осадил его учитель, не принимая такой аргумент. — Штаны приспусти, — в таком же строгом тоне добавил он, остановив порку.
— А-Арсений Сергеевич, не надо… — испугался Антон, осознавая, что даже через джинсы было больно, а без них уж тем более.
— Или ты делаешь это сам, или я сделаю это вместо тебя, — Шастун, осознавая, что учитель может увидеть его шрамы, если он не поторопится выполнить просьбу, ощутил, как от нервов органы словно стянуло в узел.
      Сглотнув ком, он приподнялся и, расстегнув пуговицу, опустил джинсы ровно настолько, чтоб оголить трусы под ними, но не открывать бедра. Вернувшись в исходное положение — низом живота на колени, он ощутил, как Арсения сдернул джинсы ниже, опуская их к коленям, но порезов не было видно с тыльной стороны, и Антон облегченно вздохнул.
   От мужчины исходили такие daddy-вайбы, что игнорировать это становилось все сложнее. Ягодицы от ударов жгло и немного покалывало, саднящая боль, не сравнимая ни с чем из жизни юноши до этого дня, вызывала противоречивые эмоции: она и возбуждала, и пугала, ведь неясно, сколько еще будет продолжаться порка, и вытерпит ли Антон все, что биолог для него уготовил. — Отдохнул? Продолжим, — Антон, уткнувшись лбом в обивку дивана, напрягся в ожидании удара, и вздрогнул, когда ладонь учителя ласково погладила его, опускаясь от поясницы к бедрам. — Расслабься, котенок, иначе будет больно, — произнес он заботливо. — Как тут расслабиться, — почти истерично выпалил подросток в ответ.
— Ну ты уж постарайся, — улыбнулся Попов, отводя ладонь вверх. Замахнувшись, он ударил его с ощутимой силой. Антон застонал сквозь зубы от болевых ощущений.
— Нужно было сделать это еще в отеле, после того, как ты курил на улице в одной легкой кофте, — несколько шлепков опустились не обе половинки, выбивая громкий прерывистый вздох. Защитная ткань джинс исчезла, и удары стали чувствоваться ярче, сильнее. У Антона защипало в глазах от очередного неслабого шлепка. Рука у Арсения была тяжелая, бил он больно. Шастуна отчитывали и шлепали, как ребенка, но что-то в этом процессе все равно заставляло его испытывать толику возбуждения, внизу живота сладко тянуло от строгого тона голоса преподавателя. Он в этот момент был настоящим папочкой.
— А-а… Мгм! — юноша сдавленно стонет от очередного удара, а следующий выбивает у него натуральный всхлип, и слезы выступают на зажмуренных веках. Распахнув мокрые ресницы, Антон наблюдает, как рука Арсения оказывается перед его лицом. Дотянувшись до лежащего чуть дальше ремня, мужчина обхватывает его пальцами и подтягивает к себе.
— А-арсений Сергеевич… — шепчет подросток испуганно. Отшлепанная задница горела, было страшно даже прикоснуться к ней, Антон уверен — она вся красная. Удары ремнем будут слишком болезненными по саднящей коже, оттого парень боится.
— Поговорим о твоем питании, м? — предлагает биолог, проигнорировав свое имя, произнесенное учеником.
— Ты почти ничего не ешь, котенок, и мне это очень не нравится, — руки Попов ложатся на кромку его трусов, несколько секунд — и нижнее белье болтается в районе колен. Антон дернулся почти интуитивно, словно желая предотвратить это, но понял, что, в принципе, это уже бессмысленно. Лежать голым на коленях взрослого мужчины было стыдно, Антон закрыл глаза и уткнулся лицом в сложенные перед собой руки.
— Я только что поел! — в свое оправдание прохныкал парень, слегка дрожа всем телом в напряженном ожидании продолжения порки. Арсений отыгрывался над ним за все косяки, накопленные за почти год близкого общения.
— Да что ты говоришь, котенок, — Шастун почувствовал, как холодное кожаное изделие пока просто опустилась без замаха на его горящие от сильных шлепков ягодицы. Арсений провел ремнем вверх-вниз, словно оглаживая, и Антон понимал, что это лишь затишье перед бурей.
— Ты снял кофту, и теперь я абсолютно уверен, что ты снова похудел с последней нашей встречи. Мне это не нравится, малыш, — Антон вскрикивает, когда ремень с замахом опускается на открытую кожу. Он всхлипывает, закусает губу, дергается на коленях учителя и часто дышит через нос, стараясь перетерпеть боль.
— И твое отношение к экзамену тоже расстраивает меня. У тебя было много времени, которое ты почему-то потратил впустую вместо подготовки, и это злит меня, котенок, — от «Котенка» тепло разливается где-то внизу живота, так оно греет парня, но от боли слезятся глаза и хочется, чтоб наказание прекратилось. Антон не думал, что у Арсения такая тяжелая рука. Злить его и намекать на то, что он вовсе не против порки, внезапно перехотелось, хотя еще час назад он был полностью уверен, что это именно то, чего он хочет.
— Вы правда хотите поговорить об этом сейчас? — пискнул Антон, чувствуя себя полностью уязвимым в этой позиции. Арсений хмыкнул, проводя ремнем по его покрасневшим ягодицам, и кожаное изделие слегка холодило разгоряченную кожу.
— Да, в этом положении ты хотя бы не пытаешься мне дерзить, сразу такой покладистый стал, — беззлобно усмехнулся преподаватель. Шастун, поджав губы, почувствовал в себе острое желание ответить чем-то на эти слова, которые его немного задели. Ничего он не покладистый! А кто вообще осмелится перечить человеку с ремнем в руках? Особо не думая, Антон на эмоциях щипает Арсения за ногу, на которой лежит, желая показать свой характер, и тут же хлесткий удар ремнем выбивает из него сдавленной стон.
— А нет, все еще любишь кусаться, Шастун, — цокнул языком биолог, следом ударяя еще раз почти без остановки.
— Да ай, блин! — вскрикивает парень на эмоциях, постаравшись встать, но сильная рука с легкостью удержала его на месте. Антон зажмурил глаза, но почувствовал, что несколько слез все равно выбились из-под ресниц. Было неожиданно больно. Ремень сильно жалил кожу, ладонь Арсения была ощутимо мягче. — Мне больно, Арсений Сергеевич, — сдавшись, все же прохныкал он, стирая ладонью влагу с лица.
— В этом и смысл порки, котенок, — ответил биолог почти издевательски, но ремень все же отложил в сторону, сжалившись. — Ну что, закрепим результат? — Антон со вздохом уронил голову на сложенные руки. Попов, огладив обе половинки, отвесил ему еще несколько быстрых сильных ударов ладонью, и Шастун постарался инстинктивно прикрыться рукой, но учитель, перехватив ее, прижал ее к спине, крепко удерживая у основания запястья. Ударив в последний раз, он ослабил хватку, и расслабленно откинулся спиной назад, соприкасаясь лопатками с мягкой обивкой дивана. Шастун на коленях тоненько всхлипнул несколько раз прежде, чем осознал, что удары прекратились. — Ну все, малыш, успокаивайся, — биолог, опустив ладонь на его поясницу, нежно погладил его по спине.
— Ты молодец, — сказал он без издевки.
— Вставай. Давай, я помогу, — его руки оказались на боках школьника, и, мягко сжав в районе ребер, учитель осторожно и медленно потянул его вверх, помогая приподняться. Антон сразу же натянул трусы, пока биолог не увидел ничего, что видеть не должен. Парень оказался сидеть на коленях подле преподавателя, и учитель внимательно рассматривал его покрасневшее лицо, и отметил про себя намокшие ресницы и слегка покрасневшие глаза, дающие точно понять, что подросток все же немного плакал в процессе. Антон все еще мелко дрожал и шмыгал носом, кончик которого мило покраснел.
    Следом учитель интуитивно бросил взгляд на бедра юноши, пока парень не успел встать с дивана, чтоб надеть джинсы, все еще болтающиеся на щиколотках, и взгляд его тут же изменился. Шастун дернулся, когда понял, куда он смотрит, но понимал, что изначально был обречен на этот провал. Невозможно было не заметить горящие ярко-розовые отметины на коже. Он интуитивно постарался отползти назад, но в итоге лишь неловко приземлился на задницу, чуть не кувыркнувшись с дивана, и зашипел от боли.
— Арсений Сергеевич, только не розги, пожалуйста, — испуганно шепчет мальчишка, ясно помня угрозу Попова о том, что он с ним сделает, если история с селфхармом повторится. Попов, сомкнув пальцы на его щиколотке, одним сильным рывком подтянул собравшегося бежать парня к себе. Антон вскрикнул. Рука учителя оказалась выше, на бедре юноши, и он внимательно рассматривал новые шрамы, после чего поднял тяжелый взгляд потемневших голубых глаз на школьника. — Простите, я больше не буду, — чего только не пообещаешь под страхом новой порки, когда старые следы еще не сошли.
— Зачем ты снова делал это? — голос доводит юношу до дрожи, в нем нотки металла, строгость, и тот самый daddy-вайб, от которого Шастуну просто крышу сносит. — Мне было больно, — отозвался он не сразу.
— Больно? — переспросил Арсений, не сводя с него глаз. Рука все еще лежала рядом с порезами, и Антон боялся дергаться в этой хватке. Шмыгнув носом, парень кивнул.
— Мне было больно от того, что я чувствовал, и я не удержался. Я не думал, что вы вернетесь, я не хотел, чтоб вы… видели… — заканчивает он совсем несмело, потому что Арсений Сергеевич смотрит так, словно парень говорит одну глупость хуже другой.
— То есть, единственная причина не резаться для тебя — страх того, что я узнаю? — Антон не сразу кивнул.
— Мне себя не жалко, — ответил он шепотом. Арсений, подавшись вперед так резко, что парень испугался, схватил его рукой за скулы, по обе стороны от подбородка, приблизился к его лицу так близко, что сердце зашлось внутри сумасшедшим ритмом.
— Слышать не хочу даже, — рычащий голос биолога полон негодования и злости на безалаберного школьника.
— Ты же умный парень, Тош, тебе жить да жить, а ты все пытаешься себе жизнь испортить, — у Антона от этих слов мурашки по коже. Влюбиться в Арсения было достаточно, чтоб испортить себе жизнь, на самом-то деле. Хватка Попов ослабляется, он уже мягко кладет свою ладонь не щеку подростка, и парень остро чувствует желание прикрыть глаза и ластиться к этой руке, но запрещает себе это.
— В следующий раз, когда ты захочешь сделать это с собой, сначала напиши об этом мне. Я помогу, только не делай это снова. У меня сердце кровью обливается, когда я вижу твои шрамы, котенок, — Арсений звучит так честно, так искренне, что Антону хочется залезть в его теплые объятия и остаться в них жить. — Хорошо, — на грани слышимости ответил он, едва размыкая слегка опухшие и покрасневшие от укусов во время порки губы. Арсений тоже кивнул, вкладывая в этот жест многозначительность своего молчания.
— Как ты себя чувствуешь? Я не перестарался? — парень, прислушавшись к ощущениям, неопределенно пожал плечами, аккуратно поднимаясь на ноги, шипя, и натягивая джинсы.
— Мне больно, но я заслужил, — наконец, ответил юноша. — Принести тебе воды? — Антон кивнул, облизывая пересохшие губы. Шастун смотрит на ремень, оставшийся лежать на диване, на несколько мокрых капель, впитавшихся в обивку, на свой валяющийся в стороне рюкзак, и пытается осознать, что сейчас реально произошло.
    Арсений Сергеевич выпорол его. Ахринеть. О таком ведь даже не расскажешь никому, а вот эмоции распирали. Что учитель чувствовал в этот момент?.. Антон точно умрет от любопытства, думая об этом. В его руки опуская прозрачный стакан с холодной водой, и школьник выпивает всю в несколько глотков. Арсений стоит напротив, внимательно смотрит на его лицо, и Антон смущенно покусывает губы, возвращая стакан в руки преподавателя, и мужчина убирает его на край журнального столика.
— Я не стал бы пороть тебя розгами, — вдруг заявляет старший. Антон удивленно смотрит на него.
— Я был на эмоциях, когда говорил это. Мне нужно было быть уверенным, что наказание будет достаточно весомым, чтоб ты не стал делать это с собой снова, — Шастун, опустив взгляд, вздыхает. Ему стыдно, что он заставляет Арсения Сергеевича переживать из-за собственной глупости. Для него эти порезы не были чем-то существенным, но вот Попов воспринимал факт их существования куда более эмоционально.
— Стоит отдать вам должное, я правда боялся этой угрозы, и до последнего пытался не резаться снова, — Арсений, хмыкнув, сократил расстояние между ними и, внезапно заботливо притянув его в объятия, поцеловал в макушку. Антон, прикрыв глаза, расслабленно положил голову на плечо биолога, словно только и ждал этого момента. Внутри все сладко тянуло и тепло разливалось в животе от того, что они обнимались.
— Ребенок, у меня бы рука не поднялась, тебя и ремнем-то пороть жалко, — Шастун улыбнулся, цепляясь руками за рубашку Арсения в районе лопаток, заведя руки ему за спину. — Но вы все равно это сделали, — беззлобно ответил он.
— Сделал. Исключительно в воспитательных целях, — добавил он, улыбнувшись. — Ну да, совсем не из любви к бдсму, — Антон почувствовал, как его ущипнули за бок, и зашипел сквозь зубы.
— Ты смотри, какой смелый, — прокомментировал учитель. — Кстати, что это было? Ты зачем меня ущипнул, когда я тебя порол? — Антон пожал плечами, не зная точного ответа.
— Хотелось вам как-то отомстить, — улыбнулся он.
— Ах, вот какой ты, Шастун. — Какой есть, — поддакнул парень.
— Мне, наверное, идти пора, — произнес Антон, когда тишина между ними затянулась. Сделав шаг назад, он аккуратно высвободился из объятий, хоть и сделал это нехотя.
— Если хочешь — можешь еще задержаться. Могу предложить апельсиновый сок с тортом, — Антон не хотел есть, но он хотел остаться. И Арсений, кажется, не хотел отпускать его так быстро. — Я даже сесть не смогу, — голос у подростка почти обиженный, но больше смущенный. Парень покусывает изнутри щеку и чувствует, как кончики ушей все еще горят. Последние полчаса сильно изменили их с Арсением отношения, и пока сложно сделать выводы, в какую сторону. — Можешь лечь, — улыбнулся учитель с беззлобной издевкой в голосе, легонько щелкая парня по кончику носа. Антон, словно кот, фыркнул, и пожал плечами.
— Я просто выпью сок, — согласился он, наконец. Накинув на себя красную кофту, чтоб не мерзнуть, он прошел в соседнюю комнату, где его уже ждал учитель. На кухне Арсений налил парню полный стакан оранжевого сока и протянул ему. Юноша, стоя около кухонных тумб, упирался в их край рукой, вторую, со стаканом, поднес к губам, и жадно пил. Сок был сладким, вкусным и освежающе-холодным.
— Я могу подвести тебя домой, если хочешь, — сообщил биолог, вынимая из холодильника голубую картонную коробку с логотипом популярной кондитерской. Вынув из нее содержимое в виде двух кусочков авторского «Наполеона», он положил их в тарелку. Взяв кусочек торта за защитную упаковку внизу кусочка, он отогнул пергамент в стороны, и приставил сладкое угощение к губам ученика.
— Кусай, — произнес он, настойчиво коснувшись уголком торта приоткрывшихся губ, оставляя на них след крема. Антон, решив лишний раз не спорить, послушно надкусил десерт. В меру сладкий крем и тонкое тесто показались идеальным сочетанием, и парень облизал губы, слизывая остатки.
— А говорил, не будешь, — улыбнулся преподаватель. — Вкусно… А домой я лучше пешком, наверное, — прислушавшись к ощущениям, решил Антон, отвечая на вопрос преподавателя, не имея ни малейшего желания сидеть в машине пятнадцать минут. Его ягодицы и так на каждом шагу отзывались неприятный болью от порки. Арсений усмехнулся, и вновь поднес торт к лицу подростка.
— Да я ж не голодный, — в свою защиту пролепетал парень, но его ловко заткнули кусочком торта, прямо-таки вынуждая съесть еще. Арсений эти слова проигнорировал полностью, словно и не было их. Антон отпил еще сока, запивая еду.
— В таком случае могу провести тебя, — Шастун, уставившись на преподавателя удивленным взглядом, от неожиданности предложения так растерялся, что, при попытке сделать еще глоток сока, наклонил стакан слишком низко, и сладкий напиток пропитал кофту на районе груди и живота.
— Бля… — не задумываясь, ругается юноша, убирая стакан в сторону и беспомощно проводя рукой по мокрым пятнам, что ровным счетом никак не помогло. — Шастун, за языком следи, — осадил его Арсений Сергеевич. Антон незаметно для мужчины закатил глаза, услышав замечание. «Следить за моим языком — ваша прерогатива» — пронеслось в его голове.
— Снимай, закинем в стирку сразу, — парень, бросив взгляд на настенные часы, покачал головой из стороны в сторону, поджав губы.
— Я дома постираю, ничего страшного. Мне уже идти надо, дедушка будет волноваться, — Арсений, убрав остаток торта на тарелку, быстро ополоснул пальцы под краном, смывая с них липкую сладость от крема.
— Снимай, говорю. В мокром ты никуда не пойдешь,— Антон замялся.
— Да там тепло, какая разница, — в свою защиту произнес он. — Большая разница, Шастун, — включив тон «я разговариваю с маленьким ребенком и снова забываю об этом», произнес Попов, вытирая руки одноразовым бумажным полотенцем.
— Я дам тебе свою кофту, а эту кину в стирку, давай сюда, — он настойчиво протянул руку. Антон молча снял верхнюю одежду и вложил в протянутую руку преподавателя.
— Торт доешь, — настойчивым тоном произнес биолог прежде, чем уйти. Антон, оставшись наедине, улыбнулся, не сдержав эмоций. Забота учителя заставляла испытывать тепло и легкую щекотку, тех самых бабочек. Парень доедает начатый кусочек торта с нежнейшим кремом, и выпивает остатки сока. Спустя два минуты возвращается учитель, и протягивает ему светло-бежевую толстовку с белыми шнурками и теплыми карманами. Кофта пахнет его одеколоном. На плече Арсения его — Антона — рюкзак. — Не боитесь, что я и ее себе присвою? — улыбнулся Антон, натягивая теплую вещь поверх белой футболки.
— Нравится? Забирай, — просто пожал плечами Арсений, не имея ничего против.
— Да я же пошутил… — замялся Шастун, не ожидавший, что пранк выйдет из-под контроля.
— Мне не жалко, котенок, хочешь — бери. Ну, пойдем? — Попов, поправив на себе черную ветровку, кивком головы указал на выходную дверь из квартиры. — Пойдемте, — согласился он. — Рюкзак давайте, — добавил подросток, протянув руку.
— Иди уже, Шастун, сам понесу, — хмыкнул Арсений, пропуская школьника вперед. В ранце лежали учебники после школы, да и прочие нужные в школе вещи, и от того он был не особо-то легким. Антона нагружать категорически не хотелось, парню сейчас итак несладко. На улице еще прохладно, но уже греет теплое солнышко. Первые майские дни выдались не самыми теплыми, и прогноз погоды не предвещал потепления в ближайшую неделю, но температура вполне комфортная, чтоб гулять, укутавшись в теплые кофты.
— Не замерзнешь? — поинтересовался преподаватель, пока они не успели уйти далеко от дома и была возможность вернуться и взять легкие куртки. — Не, нормально, — мотнул головой подросток. Биолог, надев черные солнцезащитные очки, вышагивал рядом с ним по тротуару. Антон то и дело бросал на учителя взгляды, идя с ним бок о бок.
— Как вам Крым, понравился? — решил спросить он, чтоб занять дорогу разговорами.
— Вообще нет, — тихо рассмеявшись, покачал головой преподаватель.
— Я бы съездил туда на отдых для разнообразия, но точно не хотел бы жить на постоянно основе. Хотя море там красивое, но на этом почти все плюсы и заканчиваются, — Антон такому ответу удивился. Почему-то юноше казалось, что жить в Крыму классно.
— Я бы хотел там побывать, — пожал плечами подросток.
— Мне казалось, там классно… Ну, атмосфера такая, знаете, летняя. Тепло, море, много счастливых людей, приехавших тратить деньги и развлекаться, — развил он свою мысль.
— Угу, а еще столпотворения, очереди, вечно занятые места во все заведения, устаревшая инфраструктура, и завышенные в несколько раз цены буквально на все, — Антон об этом не задумывался раньше, поэтому немного расстроился, что Крым, в который он так хотел попасть, вовсе не райский полуостров.
— Но лучше увидеть самому и сделать выводы, — подумав, добавил Арсений.
— Я буду там в начале лета, с боем выбил себе три отпускных дня перед тем, как начнется вся эта истерия с ЕГЭ. Хочешь составить мне компанию? — Шастун, удивленно приподняв брови, даже на месте остановился от такого заявления.
— Вы серьезно сейчас? — спросил он, до последнего уверенный, что учитель просто издевается над ним.
— Да, — Арсений, положив руку на плечо школьника, слегка подтолкнул его вперед, чтоб шел, а не стоял столбом.
— Но при условии, что ты не филонишь и хорошо готовишься к экзаменам. Я проведу контрольную лично для тебя перед поездкой, сдашь хорошо
— я беру тебя с собой и оплачиваю билеты, сдаешь плохо — остаешься дома, — Антон от такого предложения подвис настолько, что целую минуту шел рядышком совсем молча.
— Ты хоть подай признаки жизни, Тош, — настороженно прокомментировал воцарившуюся тишину биолог.
— Я согласен, — сказал он, наконец. — Я просто немножко ахуел от такого расклада, извините, — Арсений закатил глаза, услышав мат.
— Ты думаешь, что, если я тебя сегодня уже выпорол, то я не сделаю это еще раз? — Антон задумался.
— Хочется верить, что вы не такой садист, — произнес он в ответ. Арсений отвесил мальчишке слабый подзатыльник. — Договоришься, Шастун, — рыкнул он.
— Опять меня бьете, — нарочно состроив расстроенное лицо, притворно возмутился ученик. — Бьет — значит любит, слышал такую поговорку? — Антон, вмиг растеряв все свое актерское самообладание, даже рот приоткрыл от таких внезапных слов учителя, а тот, словно и не придав значения своим словам, продолжил идти как ни в чем не бывало, лишь бросив на подростка взгляд из-под черных очков. Шастун, сглотнув ком в горле, решил, что Арсений просто так вспомнил эту поговорку, а не пытался что-то сказать ей, и это немного даже расстроило парня. — Слышал, — буркнул он в ответ, решив отозваться. Арсений хмыкнул.
    Дорого заняла у них почти сорок минут. Они иногда разговаривали на различные отвлеченные темы, а иногда шли молча, но даже эта тишина казалась правильной и уместной. Попов несет рюкзак Антона до самого подъезда, где живет подросток, и, прощаясь с ним, даже коротко обнимает парня.
— Домашку пришлю вечером, и к понедельнику хочу видеть ее решенной, — произнес напоследок учитель.
— Ладно, — вздохнул Шастун, соглашаясь.
— Спасибо, что провели… и за рюкзак… и за кофту, — протараторил он, забирая ранец и забрасывая его на плечи.
— На здоровье. Кофту себе оставь, тебе идет, — комментирует учитель, окинув юношу оценивающим взглядом. Парень, чувствуя, что еще немного — и он вот-вот покраснеет, улыбнулся, и быстро скрылся с глаз учителя, убегая в подъезд. Арсений вызвал себе такси. Пешком он ходить не любил.
***
    Вернувшись в квартиру, Арсений проходит в гостиную. На журнальном столике пустой стакан из-под воды, на диване лежит ремень. Мужчина берет в руки кожаное изделие, проводит рукой по черной кромке, складывает его пополам и, сомкнув края, резко тянет их в стороны, отчего в воздухе раздается характерный звук хлопка. Воспоминания тут же лезут в голову. Антон, который послушно лежит на его коленях, дергается, дрожит, всхлипывает и вскрикивает от ударов, но продолжает принимать каждый из них.
      Этот образ стоит перед глазами так ясно, мужчина запомнил каждую минуту этого действа. У него давно не было любовников, давно не было возможности удовлетворить свои фетиши. И Антон пробудил в нем множество забытых чувств. Если бы парень не был его учеником, а был бы любовником, Арсений дорожил бы им. Такой чувственный, нежный, в то же время с характером, но готовый подчиниться. Пройдя в ванную комнату, Арсений снимает с себя одежду и забирается в душевую кабинку. Теплые струи воды бегут по волосам, плечам, торсу, приятно согревают и расслабляют. Откинувшись спиной назад, мужчина упирается лопатками в кафельную стену, и прикрывает глаза. Накрыв рукой эрегированный член, он ведет от головки к основанию несколько раз. Перед глазами образ мальчишки, который изгибается и хнычет на его коленях. Дыхание учащается, и с губ неожиданно для самого себя срывается хриплый стон, когда он сжимает член сильнее, ведет рукой резче, размашистей.
     Закусив нижнюю губу, он проводит по налившейся ярко-розовым цветом головке, растирая выступивший предэкулят, и, сомкнув ладонь в кулак, резко толкается в нее несколько раз подряд. Губы приоткрыты, с них срывается учащенное тяжелое дыхание. АнтонАнтонАнтон. Перед глазами этот мальчишка. Его приоткрытые опухшие от укусов губы. Его блестящие зеленые глаза. Его «Арсений Сергеевич!», его неловкие стоны и вскрики, когда особенно болезненные удары обрушивались на ягодицы, его попытки привстать и избежать шлепков, его привставший от возбуждения член, которым он упирался в ткань брюк Арсения и наверняка свято верил, что мужчина этого не заметит. Он, он, он — только он в мыслях. Арсений, втянув в себя воздух с характерным звуком, похожим на судорожный вздох, ощущает, как приятная истома волнами прошибает тело. Он думает о том, что готов кончить спустя какую-то минуту, как какой-то подросток в обострившийся период пубертата. — Это как-то… унизительно. Признаваться в том, что я хочу, чтоб вы сделали это со мной — Мне нужно… ну… снять штаны? Арсений вспоминает невинную и смущенную интонацию голоса парня, и натурально рычит, злясь на Шастуна, который, сам того не понимая, буквально довел его до грани своими реакциями на наказание. Антон хотел этого. Хотел лечь на его колени и быть хорошенько отшлепанным. Эта мысль не дает здраво думать о ситуации. Маленький чертенок.
      Он просто изводит Арсения своими выходками, и учителю все сложнее сопротивляться своим желаниям. Попов прикладывает усилия для того, чтоб контролировать свой приближающийся оргазм, чтоб не кончить слишком быстро. Несколько минут активной дрочки, и он чувствует, что не может больше. В голове звучат антоновские стоны, с которыми юноша реагировал на удары, и этого хватает, чтоб дойти до грани. Закусив губу, он кончает в ладонь, и его тело слегка дрожит от долгожданной разрядки. Он давно не получал такого удовольствия от процесса самоудовлетворения, и в принципе давно не занимался этим.
— Бля-я-ять, — стонет Арсений, продолжая сжимать пальцами член, на головке которого выступило несколько полупрозрачных белых капель, которые были подхвачены водой в следующее мгновение. Мысль о том, что дрочить на ученика — это что-то колоссально неправильное — приходит следом. ***
     Антон, с самым страдальческим в мире видом рассматривая сложную задачу, одну из тех, что Арсений Сергеевич прислал ему в качестве домашнего задания на выходные, тяжело вздыхает и перекатывается с живота на бок, лежа в кровати, разложив на подушке сборник задач и тетрадь для конспектов. Парень вообще привык делать многие вещи лежа, потому что сидеть ему пока еще было больно. Парень вспоминает, как вчера, в пятницу, ему пришлось отсидеть в школе все шесть уроков, и это была настоящая пытка.
     Он вспоминал Попов всеми матерными словами, которые знал. Сложнее всего было делать вид, что ему не больно, когда было очень, блин, больно. И начавшееся утро субботы с решения задач по биологии тоже убавляло настроение. С другой стороны, особых альтернатив и не было, потому что погода за окном была отнюдь не весенне-теплая, и высовываться из квартиры уж точно не хотелось. Сильный ветер начался еще ночью, и с каждым часом лишь усиливался, а МЧС написали сообщение о том, что ближе к обеду начнется еще и дождь.
Я:Арсений Сергеевич, я не понимаю, как решать 27 задание на скрещивание гибридного потомства в 4 варианте. Помогите
     ( Решение написать биологу пришло после шести неудачных попыток решения, и даже видеоролики на ютуб не смоги спасти положение дел. Условие оказалось слишком закрученным, Антон даже логически не мог понять его.
Краш:А без Арсения Сергеевича не получается? Думай, Шастун, не мне ЕГЭ сдавать.
    Антон от такого ответа даже расстроился. Попов, конечно, прав, но все равно обидно. Сложно, что ли, один раз объяснить?..
Я:Я уже час пытаюсь разобрать ее, мне не понятно. Можете хотя бы намекнуть, где поискать понятную информацию для решения?
Краш:Ты дома?
    Антон, удивившись спонтанному вопросу, ответил почти сразу.
Я:Да.
Краш:Я по делам в городе, буду занят часов до четырех. Приеду к тебе, когда освобожусь, вместе разберемся, я все равно не помню условие. Если разберешься раньше сам — дай знать.
Я:Хорошо, спасибо. И там дождь в обед будет. Будьте аккуратным. Краш:Не переживай, Шастун, ты так просто от меня не избавишься)
     Антон, улыбнувшись своей дурацкой влюбленной улыбкой, сам же и осудил себя за нее. Сколько еще он будет убиваться по учителю прежде, чем чувства, наконец, отпустят? Что, если этого не случится никогда? Парня эта мысль откровенно говоря пугала. Всю жизнь убиваться по человеку, с которым у тебя нет никакого будущего — самый легкий способ разрушить ее. Предупредив дедушку о том, что сегодня к ним ненадолго заедет Арсений Сергеевич, Антон, ненадолго отложив домашку, занялся приготовлением обеда. В процессе готовки наевшись сырой морковки, он за полтора часа завершает готовить бульон на говяжьем мясе с овощами.
***
     Погода ухудшается с каждым часом. Антон, стоя у окна и рассматривая, как дождь безостановочно барабанит по стеклу, с тоской думает о том, что Арсений Сергеевич, наверное, уже не приедет. На улице за полчаса ни одного прохожего, лишь редкие отчаянные водители на своих машинах пытались куда-то упрямо доехать, не смотря на сильный ветер, который, ударяя по металлическим бортам, вынуждал водителей усиленно сжимать руль.
     Но, к удивлению, в начале пятого часа в дверь раздается звонок. Антон, все еще сомневаясь в том, что и впрямь встретит на пороге долгожданного гостя, пошел открывать дверь. Арсений Сергеевич стоял в дверях и, стоило ей открыться, сразу же зашел внутрь, рукой аккуратно оттолкнув школьника в сторону, открывая себе проход в коридор. Скинув с плеч слегка промокшую ветровку, он вешает ее на крючок, и запускает руку в волосы, зачесывая влажные черные волосы назад.
— Погода класс, — говорит он с саркастичной интонацией, задирая рукава своего черного свитера до локтей. — Здравствуйте, — здоровается парень, посчитав неловким тот факт, что они стоят рядом уже полминуты, а он все еще не сделал этого.
— Привет, — отзывается учитель, скидывая обувь.
— Ну, пойдем разберемся с твоей задачей? — предлагает он, обернувшись на ученика. Антон отмечает, что выглядит мужчина замученным, словно этот день уже выжал из него все силы. Стало совестно, что он вынудил его еще и приехать к себе в выходной день, чтоб помочь с биологией. — Добрый день, — раздается голос дедушки, который вышел из кухни, услышав голоса в коридоре. Арсений сменился во взгляде. Сделав несколько шагов вперед, мужчина протянул ладонь для рукопожатия.
— Здравствуйте, Александр Андреевич, — удивительно, но всего одной встречи в уже относительно далеком прошлом хватило, чтоб учитель запомнил имя дедушки Антона. Дедушка решительно ответил на рукопожатие. Антон на секунду ощутил себя так, словно его парень пришел знакомиться с его дедушкой, и эта мысль вызвала у него истеричную усмешку. Глупость какая…
— Как ваше здоровье? — поинтересовался учитель.
— Не жалуюсь, спасибо, — Шастун-младший закатил глаза на такой ответ. Конечно, дедушка все еще не оправился, и на самом деле чувствовал он себя не очень хорошо, особенно в такую погоду, но его характер всегда был таковым, что он не жаловался и не показывал истинных чувств, стараясь скрыть свои проблемы от всех.
— Мы позанимаемся с Антоном, думаю, это не займет больше часа, — Антона удивляло то, что Арсений отчитывался перед его дедушкой. Он вообще никогда не видел, чтоб Попов перед кем-то так отчитывался.
— Вы, я посмотрю, с дороги, выглядите уставшим, и промокли, — осматривая его силуэт с головы до ног, заключил Александр Андреевич. — Проходите на кухню, Антон приготовит чай, отдохните немного, если не спешите, конечно, — Арсений, бросив взгляд через плечо на Шастуна, улыбнулся уголками губ и кивнул. — Спасибо, с удовольствием выпил бы сейчас чего-то горячего, — согласился он без пререканий. Антон, на которого через пять секунд опустились сразу два взгляда — дедушки и Арсений — только сейчас понял, что они, вообще-то, ждут, пока парень пройдет на кухню и поставит чай. — А, ой, — тихо отозвался он, вырванный из собственных мыслей.
— Пойдемте, Арсений Сергеевич, — и он повел его за собой на небольшую уютную кухню. Дедушка, оставив их, ушел в комнату — отдыхать.
— Вы любите чай с травами? У нас есть чабрец, бергамот, ромашка, мелисса, мята, есть сушеный ягоды… — Попов улыбнулся, выслушивая столь внушительный перечень.
— Вербейник, шиповник…
— Я понял, что у тебя полный гербарий тут, Тош, — мягко остановил его Арсений.
— Я буду чай с мятой, — добавил он.
— А, хорошо, — прокомментировал Антон, привставая на носочки перед одним из навесных шкафчиков. Его относительно внушительного роста в метр семьдесят четыре не хватило, чтоб рассмотреть с данного ракурса названия, которыми была подписана каждая стеклянная банка с засушенными травами, и он наугад вытягивал каждую, чтоб рассмотреть, и засовывал обратно, не находя нужную. Сзади вдруг стало очень тепло, и парень, чуть не выронив банку, инстинктивно обернулся через плечо, и, дернувшись, удивленно застыл на месте, когда почувствовал, как его зафиксировали в одном положении. Арсений Сергеевич, стоя за его спиной почти вплотную, мягко опустил руку на его впалый живот, чуть прижимая к себе.
— Только давай без резких движений, — произнес он почти на ухо, и с легкостью дотянулся до нужной стеклянной тары с надписью «Мята» в дальнем углу. Опустив ее вниз, он поставил емкость на кухонную тумбу и, отстранившись, вернулся обратно за стол. Антон только сейчас вспомнил о том, что нужно дышать, и сделал вдох. Ему понадобилось несколько секунд, чтоб прийти в себя, и продолжить возню с завариванием чая. — Спасибо, — наконец, благодарит Антон за помощь.
— Не за что, — просто отзывается биолог. Они пьют чай с конфетами, разговаривают о всякой ненужной ерунде, немного о предстоящих экзаменов, и еще меньше о Кире и детях. Антону все еще неловко спрашивать, а Арсений не спешит распространяться о тех, кого готов назвать своей семьей.
— Арсений Сергеевич, а ваши родители, они тоже из Москвы? — спрашивает Антон, осознав, что вообще ничего не знает о главных родственниках учителя, а ведь общаются они уже немало, и странно не знать ничего об этом аспекте его жизни.
— Нет, они из Питера, — качнул головой из стороны в сторону Арсения.
— Моя мама переехала туда относительно недавно, после смерти отца, — Антон почувствовал острое желание заткнуться и больше никогда ничего не спрашивать. — Извините, я не хотел… То есть, мне жаль, простите, — сбившись, неловко извиняется Антон. Арсений, опустив взгляд на кружку с заканчивающимся чаем, задумчиво постучал подушечками пальцев по ее стеклянным бортикам.
— Все нормально, котенок. Это жизнь, и смерть — один из ее аспектов. Отца не стало этой осенью, за неделю до того, как мне дали вести ваш класс. Наверное, это наложило на меня свой отпечаток, поэтому, возможно, я был местами слишком строг, — Антон удивленно взглянул на преподавателя, и внутренние уголки его бровей жалостливо приподнялись. Эта подробность дает ему понять, почему Арсений был таким холодным в течение нескольких месяцев, которые сильно потрепали ему нервы в свое время.
— А что с твоими родителями? Я слышал некоторую информацию, но не уверен, что мне стоит доверять ей, — Шастун, вздохнув, собрался с мыслями прежде, чем ответить:
— Про отца я не знаю почти ничего. Они развелись с мамой еще когда я был совсем младенцем. Воспитывала меня мама и бабушка с дедушкой. Потом умерла бабушка. А потом мама начала… спиваться. То есть, она сошлась с одним мужчиной, который много пил, и она тоже начала. Потом дедушка забрал меня, и, на самом деле, это даже лучше, чем если бы я остался с ней. Ее лишили родительских прав, и… вот, — закончил Антон расстроенным голосом. Он вспомнил несколько неприятных эпизодов из совместной жизни с мамой и ее ухажером, и предпочел бы вообще забыть их навсегда.
— Давайте решим уже ту задачу и вы поедете домой? Выглядите уставшим, — перевел тему Антон, не желая ее развивать. Эти воспоминания были неприятной составляющей его жизни, и он пытался всячески заглушать их, не думать об этом, не размышлять, не прокручивать в голове снова. — Давай попробуем, — задумчиво соглашается Попов, глядя на мальчишку с сочувствием во взгляде голубых глаз. Он бы и хотел поддержать ученика, но совсем не нашел нужных слов в этой ситуации, а те, что приходили в голову, счел неуместными. Было видно, что Шастун говорить об этом решительно не настроен, значит, лучше промолчать.
    Антон садится в кресло со страдальческим выражением лица, потому что ягодицы все еще болят после порки, и Арсений, заметив это, улыбнулся. Шастун, бросив на него взгляд, в которым читалось «Вы — садист», притянул ближе сборник задач.
— Вот это я не понимаю, — он ткнул в нужный номер. — Разберемся, — пожал плечами учитель, вчитываясь в условия. Целых полтора часа они занимаются биологией. Антон думал, что они решат эту злосчастную задачу и разбегутся, но Арсений настаивает, чтоб они прорешали вариант до конца, а еще и зацепил заодно несколько упражнений из следующего. Погода за окном от часа к часу хуже. Ветки начинают стучать по окну, подгоняемые ветром, а дождь усиливается. Серое небо, сквозь которое не проникают даже солнечные лучи, грозно нависает над многоэтажками. Антону ежится, не представляя, каково это — сейчас добровольно идти туда. Арсений, бросив взгляд в окно, хмурится и поджимает губы. — Нужно ехать, пока это еще возможно, — наконец, произносит он, понимая, что к ночи погода лишь хуже.
— Может не надо? — робко спрашивает Антон, не желая отпускать человека, которым так сильно дорожит, в этот апокалиптичный вечер мая.
— А что ты предлагаешь, тут остаться? — хмыкнул учитель. — Боюсь, дедушка не оценит, — покачал он головой, будучи уверен, что Александр Андреевич его на дух не переносит после их разговора в школе.
— Ничего, не сахарный — не растаю, — убеждает он подростка, поднимаясь на ноги и направляясь к выходу.
— Давайте куртку теплую дам хотя бы? — вздохнул подросток, понимая, что в ветровке учитель замерзнет прежде, чем дойдет до припаркованной машины, которую пришлось оставить у соседнего подъезда, где было единственное свободное парковочное место.
— Арсений, вы уверены, что доедете в такую непогоду? — прозвучал дедушкин голос. Антон обернулся. Александр Андреевич сидел в кресле-качалке и читал газету в соседней комнате, дверь в которую была открыта. Арсений, пройдя в зал, откуда с ним заговорил дедушка ученика, прислонился плечом к дверному косяку, не решаясь заходить дальше.
— Думаю, что да. Хотя, если поблизости есть какая-нибудь гостиная, возможно, останусь там. На дорогах, наверное, все движение уже встало, — задумчиво произносит он, думая о том, что там сейчас авария на аварии, оборванные провода и поваленные деревья — как это обычно бывает при таком ветре и дожде.
— Не выдумывайте, — покачал головой дедушка, откладывая газету и снимая с уставших глаз очки. Аккуратно сложив, он убирает их на край круглого столика, где стоит чашка остывшего чая с чабрецом, вазочка с печеньем и пульт от телевизора. — Оставайтесь у нас, до утра все равно не распогодится, — со знанием дела произнес он, бросая взгляд в окно.
— Давно такого не было… — добавил он, рассматривая, как капли воды интенсивно стучат в окно, образуя водяную занавесу. Арсений удивленно повел бровью, не ожидая такого гостеприимства. — Спасибо, я приму вашу предложение, если вы, конечно, не сказали это из простой вежливости, — улыбнулся учитель, немного смутившись того, каким теплым жестом ответил Александр Андреевич, несмотря на то, что осенью Арсений весьма грубо обидел его внука. Биологу казалось, это надолго отложил на их общении свой отпечаток, но дедушка Антона оказался куда более доброй души человек, чем он сам — Арсений. Это заставило испытать стыд за свое поведение в прошлом. — Антош, ты не против, если Арсений займет твою кровать сегодня? А ты можешь поспать здесь, в зале, или взять раскладушку в шкафу, — Шастун-младший просиял. Арсению не придется иди туда, в эту ужасную непогоду, и он останется на ночь у них дома. Прекрасно.
— Я могу и сам поспать на диване или… — замялся Арсений, чувствуя неловкость от того, что с ним так носятся.
— Я возьму раскладушку, — решительно произнес Антон, перебивая учителя.
— В детстве я часто спал на ней, так что все нормально, — улыбнулся он.
— Разберетесь тогда сами, — произнес Александр Андреевич, поднимаясь с кресла.
— А я, пожалуй, поужинаю, и лягу спать. Погода, конечно… — посетовал он, качая головой, проходя мимо.
— Спасибо, Александр Андреевич, — произнес Арсений, когда дедушка проходил мимо. Мужчина, тепло улыбнувшись, похлопал его по плечу. — Пойдемте пока в комнату, наверное, — предложил Антон. — Или вы хотите есть? Вы же не ели еще… Давайте покормлю вас чем-то? — Антон выглядел просто очаровательно в своей растерянности. Арсений тихо рассмеялся.
— Следить за питанием здесь моя прерогатива, — ответил учитель. — Ты сам, кстати, ел сегодня? — Антон кивнул.
— Угу, яичницу с утра, да честно говорю, — возмутился он в конце, заметив недоверие в глазах собеседника.
— Значит, только завтрак?.. Плохо, Шастун. Будь ты все еще моим учеником, я б тебе два поставил, — Антон закатил глаза. «Спасибо, что не порка» — пронеслось у него в мыслях.
— Пойдем решим еще вариант, раз уж я здесь. А потом поедим, — решил за них учитель. Шастун, обреченно вздохнув, согласился, понимая, что это для его же блага. ***
    Дедушка уже ушел к себе в комнату и Антон понимал, что до утра он еще не выйдет. Он всегда ложился рано, особенно в такую непогоду. А просыпался на рассвете. На улице еще даже не стемнело до конца, сумерки только начали сгущаться, но все были вымотаны таким мрачным серым днем, клонило в сон. Они лишь сейчас закончили с Арсением решать задачи и вернулись на кухню.
— Корми меня, Шастун, я хочу есть, — заявил учитель, садясь за стол и, закинув руки за спинку углового диванчика, выжидающе уставился на подростка.
— Есть суп, — предложил парень, заглядывая в холодильник.
— Я больше ничего не успел приготовить сегодня, но, если хотите, могу сейчас что-то придумать....
     Пожарить картошку или салат какой-нибудь сделать, только нужно сбегать в магазин, тут рядом, если пять минут подождете…
— Арсений закатил глаза. Мальчишка так суетился, словно перед ним действительно важный человек, а не всего лишь какой-то учитель. Неужели и вправду настолько он ему небезразличен, что парень готов в ливень бежать за продуктами, только бы угодить?..
    Арсений с трудом может в это поверить. Неужели его можно любить так сильно, несмотря на характер и ошибки, допущенные в общении в прошлом?.. Просто удивительно.
— Малыш, я буду суп, прекращай свой потрясающий длинный монолог, и поешь со мной, — перебив его, просит Арсений.
— Да я не голодный… — вздохнул он, вынимая кастрюлю супа из холодильника и следом тарелку и половник из шкафчика. — Ко-те-нок, тебе, видимо, не хватило одной воспитательной лекции, чтоб осознать, что важно кушать минимум три раза в день, да? — поинтересовался он, немного злясь на безалаберность подростка.
— Хватило, — буркнул в ответ подросток, ставя чайник, а кастрюлю на плиту, чтоб вскипятить суп.
— Я поем чай с печеньем, — решил он.
— Нет, ты поешь сначала суп, а потом чай с печеньем, — строго перебил его мужчина.
— Вы снова включаете режим daddy? — невинным голосом поинтересовался Шастун, обернувшись через плечо. Арсений, поведя бровью, уставился на парня.
— Шастун, ты уверен, что знаешь перевод этого слова? — Антон, покраснев, прошептал «Блять» себе под нос.
— Простите, сказал, не подумав. Со мной бывает, — неловко оправдался он. Арсений, прокашлявшись в кулак, ничего не ответил, но почувствовал, как ткань в районе брюк слегка натянулась. Черт, этот мальчишка точно доведет его однажды…
    Как можно совмещать в себе эту невинность и сексуальность? Как можно быть таким очаровательным котенком, но при этом вызывать желание разложить его на своих коленях, и шлепать, шлепать, а следом касаться его везде, где не позволяет закон, согласно которому учитель не имеет права вступать в сексуальную связь со школьником, который, к тому же, все еще несовершеннолетний. Антон в последнее время волнует его так часто, что Арсению начинает казаться, что он жить без этого парня не может. И это… настораживает. И пугает, если честно.
— Вот, — парень поставил перед ним тарелку с супом, наполненную почти до краев, и рядышком свою, в которой было примерно на треть меньше, а следом и две кружки с чаем. Арсений с невозмутимым видом поменял тарелки местами. — Э-эй… — протянул парень, на глазах которого была совершена манипуляция. Попов, взяв его за руку, с силой потянул от себя, отчего подросток, ойкнув от неожиданности, оказался сидеть рядышком. Взяв в руки ложку, Арсений протянул ее подростку. — Кушай, котенок. Молча, — добавил он. Антон сидел с застывшей на лице эмоцией возмущения, однако, взяв себя в руки, все же забрал ложку у Арсения. Тот победно улыбнулся. На самом деле, парню было приятно от этой заботы. Ему было очень сильно приятно. До бабочек в животе. А возмущался он лишь для проформы.
— Я знаю, что готовлю не особо хорошо, но, надеюсь, вам это хоть немного понравится, — произнес парень оправдательным тоном, наблюдая, как ест учитель.
— Не прибедняйся, это вкусно, — заявил Арсений, беря кусочек хлебу из плетеной корзинки. Антон, опустив взгляд, улыбнулся. Учитель даже берет себе еще одну порцию. Для Шастуна это лучший комплимент, на самом деле. После ужина Антон занимает себя тем, что идет раскладывать себе старую-добрую раскладушку, на которой ранее спал неделями у кровати дедушки, когда его выписали из больницы после инсульта в первый раз, когда парню было еще пятнадцать лет. Он решает разместить ее под окном в собственной комнате, напротив кровати, ведь ему нравится лежать у теплой батареи, да и он любит свою комнату и не хочет спать в зале, где менее уютно и слегка прохладно. И уходить куда-то далеко от Арсений тоже не хотелось.
    Пока Антон мучается с одеялом и матрасом, готовя свое спальное место, учитель принимает душ. Антон выделил ему свои более-менее свободные спортивные серые шорты, которые всегда болтались на его тощем теле и держались только за счет туго затянутого шнурка, и белую футболку Арсения, которую все так же упорно не намеревался возвращать учителю. Он к этой вещи уже привык, и уступил ее лишь на одну ночь. Такой он у себя собственник. Биолог возвращается как раз в момент, когда Антон заканчивает возиться с подушкой, на которую натягивал наволочку. От него приятно пахнет антоновским гелем для душа, футболка местами промокла и прилипла к телу в районе груди и ключиц, а волосы были мокрыми и небрежно зачёсанными назад. — У тебя есть запасная зубная щетка? Скажи, что да, — с надеждой поинтересовался учитель. Шастун усмехнулся. Ну конечно, как же это граф ляжет спать, не почистив зубы.
— Думаю, должна быть где-то, — Антон направился в ванной, несколько минут покопался в шкафчиках, и нашел необходимое. — Вот, — он протянул щетку в упаковке биологу.
— Спасибо, с меня новая, — улыбнулся мужчина.
— Да ладно, — закатил глаза юноша.
— Это от чистого сердце, — улыбнулся он.
— А-а, ну это другое дело, конечно, — поддержал его тон учитель. Перед сном они снова пьют травяной чай с дольками лимона и апельсина, и двумя ложками меда. Арсений никогда не заморачивался так у себя дома, и такой пряный вкус чая быстро покорил его сердце, поэтому они пили его уже в третий раз за вечер. У Шастуна было… уютно. Арсений сидел на кровати, а Антон на своей раскладушке, заправленной цветочной простынью и синим одеялом, и прижимался спиной к горячей батарее. В комнате было темно, лишь ленный свет немного освещал пространство, и оба не хотели включать свет. Было тепло и комфортно, особенно от того, что за окном все не прекращался дождь и сильный ветер.
— Если честно, я сильно устал. Не против, если я лягу спать уже сейчас? — поинтересовался у него Арсений, понимая, что начался лишь одиннадцатый час ночи, а его уже клонило в сон.
— Да, конечно, — закивал головой Антон.
— Спокойной ночи, Арсений Сергеевич, — произнес он, убирая свою кружку на подоконник, а учитель свою на прикроватную тумбочку. За окном прогремел гром. Антон дернулся от резкого звука. Что же, погода действительно разбушевалась. Арсений, накрывшись одеялом, лежал лицом к Шастуну, но глаза его были закрыты. Он чувствовал, что никакой гром не сможет помешать ему уснуть. Началась молния. Резкие белые вспышки Антон ощущал даже с закрытыми глазами, отчего беспокойно крутился с бока на бок, ведь на его окне не было шторы, он как назло постирал ее накануне и она еще сушилась, а полупрозрачный тюль никак не спасал. Парень впервые пожалел, что у него нет маски для сна.
    Еще сильно отвлекал шум. Ветки царапали по окну, ощущение было такое, словно все это раздавалось прямо над ухом, что было по сути правдой, ведь он спал прямо под окном. Тихонько вздохнув, парень сел, прижавшись спиной к батарее, и взял в руки чашку с недопитым чаем. Он понял, что затея уснуть во время молнии обречена на провал, и придется подождать, пока погода немного успокоится. Надо было, наверное, сразу идти в зал, там темно, окно плотно зашторено, и шум не так слышен, но идею идти и расстилать себе диван Антон отбрасывает сразу: это будет долго и утомительно, к тому же еще и шумно, ведь придется снимать с раскладушки тщательно подотканную под матрас простынь, ведь все другие простыни лежат в шкафу и дедушки, а тревожить его — точно не вариант.
    Посидев так еще пару минут, парень допивает свой чай, и решает заварить новый, раз уж ему не спится. Он, стараясь не шуметь, отодвигает на край одеяло, и встает на ноги, отчего раскладушка поскрипывает под ним. Школьник крадется к двери, когда сонный, хрипловатый голос Арсения нарушает его покой, заставляя слегка дернуться от неожиданности и чуть не выронить кружку из рук.
— Антон, какого хера ты не спишь? — интересуется он, приподнимаясь на локтях, рассматривая силуэт парня в бледном свете луны.
— А… я… чай пью, — отвечает он растерянно, словно его поймали с поличным за чем-то неправильным. Арсений, сонно щуря глаза, все равно не удерживается от того, чтоб повести бровью в своем излюбленном жесте.
— А вы почему?.. — Слышал, как ты ворочался, — отозвался учитель, садясь в кровати и потирая лицо ладонью. Даже в полутьме было видно, что он заспанный, и что хочет поскорее вырубиться уже наконец. Антон ощутил себя виноватым в том, что нарушил его покой.
— Простите, постараюсь больше не шуметь, — ответил школьник. — Так, давай разберемся. Почему ты не смог уснуть? — Шастун, почесав нос, отозвался:
— Просто молния по глазам бьет, это немного отвлекает… Но я сейчас еще часик послоняюсь по дому, попью чай, в интернете посижу, и буду спать, — заверил его подросток.
— Молния может до утра продолжаться, что тогда, вообще спать не будешь? — Антон, подумав, пожал плечами.
— Усну как-то… — неуверенно предположил он.
— Так не пойдет. Иди сюда, тут двоим места хватит. Ляжешь под стенку, и не будет ничего светить, — Шастун, уставившись на Арсения в темноте, не решился даже предположить, что он не издевается и не шутит. — Котенок, — раздался хриплый, рычащий ото сна голос.
— Ляг уже, хватит суету наводить, — парень, осознав, что биолог вполне серьезно, покраснел в щеках. А как, извините, спать рядом с крашем?.. Это в смысле? Это вот прям он реально думает, что Антон уснет?
— Эй, суетолог, ты прям там уснул? — Антон, осознав, что стоит слишком долго как вкопанный, поставил чашку на край стола, и приблизился к кровати. Попов отодвинулся к краю, и юноша, неловко перекинув через него ногу, пополз к стеночке. Арсений, которого буквально оседлали, заинтересованно поглядывал снизу вверх за действиями мальчишки.
— Вам так точно удобно будет? — поинтересовался Антон, чувствуя напряжение. Откинув в сторону краешек одеяла, он неловко залез под него. Они, конечно, уже лежали раньше с Арсением в этой кровати, но тогда Антон болел, и вообще не соображал, о чем просит, да и они не соприкасались в прошлый раз от слова «совсем».
— Так — точно нет, — согласился учитель, вздыхая. Повернувшись набок, он кладет ладонь на худой живот подростка и властным движением с силой притягивает к себе, отчего Антон оказывается прижат спиной к его груди. Накрыв обоих одеялом, Арсений перемещает руку чуть выше, на его грудную клетку, и Шастун буквально чувствует его теплое дыхание на своей макушке.
— А так — вполне, — сонно зевнув, заверяет биолог. Антон забывает, как дышать. Он тупо размыкает губы, как выброшенная на берег рыбка, и пытается урывками глотать кислород. Тепло тела Арсения согревает лучше любой батареи. У Антона сердце бьется как заведенное. Интересно, Арсений слышит его сумасшедший ритм?..
— Тош, все нормально? — уточняет биолог, понимая, что, возможно, переборщил, когда решил так по-свойски приобнять его. Антон был очаровательным мальчиком, которого хотелось трогать, но хотел ли этого сам Антон?
— Да, — вздохнув, отозвался парень. — Просто… неожиданно, — добавил он на выдохе.
— Расслабься, — улыбнулся Арсений, слегка поглаживая его рукой поверх футболки. Антон прикрыл глаза, наслаждаясь этим массажиком, и почувствовал, как успокаивается сердце.
— Погладьте животик, — вдруг просит он смущенно, едва решившись на эту просьбу. Арсений усмехнулся, Антон почувствовал это, точнее услышал, ведь учитель буквально дышал ему в затылок. Рука биолога опустилась ниже. Приподняв край футболку, он потянул ее вверх, оголяя участок от живота до основания ребер, и его большая теплая ладонь накрыла юношеский торс.
    Антон чувствовал мурашки от нежных касаний. Пальцы Арсения мягко гладили его круговыми движениями. В этой нежности хотелось раствориться. Антон знает, что они не будут обсуждать этом утром, и что он никогда больше не осмелится снова попросить учителя о таком, но сейчас он наслаждается каждым мгновением.
— Такая бархатная кожа, — произносит биолог мягким голосом, ведя рукой выше, к груди, и снова вниз. Антон готов мурчать от удовольствия. Он тактильный человек, а пальцы Арсения словно созданы для того, чтоб гладить. — Ты такой худой, — слышит он следом, и рука учителя полностью накрывает его впалый живот. — Будешь плохо кушать — снова окажешь на моих коленях, ясно тебе, котенок? — тон голоса у него хрипловатый, чуть сонный, и негромкий. Антон прикрывает глаза. В животе бабочки от этих слов. Почему Арсению не все равно?..
    Почему он гладит его? Почему прижимает к себе так, словно они любовники, а не просто учитель и ученик, между которыми время от времени происходят странные для их социальных ролей ситуации?.. У Шастуна голова кругом от этих мыслей.
— Сжальтесь, Арсений Сергеевич, у меня еще следы от ремня не сошли, — улыбнулся подросток, почти не чувствуя смущения. Обстановка расслабляла. Ночь, ветер, шум ливня, молния. Они в обнимку под одеялом. Такая личная атмосфера больше не повторится.
— Сам виноват, малыш, — отзывается мужчина, продолжая поглаживать кожу. Парень ощущает мурашки от этих нежных, таких аккуратных и размеренных прикосновений к себе.
— Будете теперь пороть меня за каждую провинность? — улыбнулся он, перевернувшись на другой бок, оказываясь лицом к лицу с преподавателем. Он видит внимательный взгляд глаз учителя в этой полутьме, хоть их оттенок и кажется почти черным в этом бледном освещении. Его рука все еще под футболкой мальчишки, и, когда тот переворачивается, она оказывается на его боку. Арсений заводит ее за спину подростка и продолжает поглаживать мягкую кожу.
— Да, котенок, именно так и буду поступать. Тебя надо хорошенько воспитывать, чтоб не кусался, — улыбнулся он.
— И за что же вы будете меня пороть? Мне нужен весь список, — почему эта глупая улыбка не сходит с его лица?.. Антон не знает. У него нет ответа. Он не чувствует угрозы в этом разговоре. Он не против снова оказаться на коленях Арсения Сергеевича, и это, пожалуй, странно. Об этом он подумает утром, на трезвую голову. — За грубость, — учитель ведет кончиками ногтей вдоль его позвоночника, почти невесомо, отчего приятная щекотка пробегает по коже.
— За лень, — он почти не сводит взгляда с лица Антона, которое находится на непозволительно близком расстоянии.
— За пренебрежительное отношение к здоровью, — он ведет рукой выше, к лопаткам, и Антон прикрывает глаза, наслаждаясь. Его дыхание расслабляется.
— И если я еще хоть раз увижу новые шрамы — будет очень больно, малыш, — завершает он. Шастуну хочется скулить, потому что Арсению не все равно, потому что он обеспокоен, и он единственный, кто реально удерживает его от того, чтоб снова заняться селфхармом. Антон нуждался в человеке, который остановил бы его. Он аккуратно придвигается ближе, и, не спрашивая разрешения, ощущая, что в конкретный момент ему это можно, кладет голову на плечо учителя.
   Арсений приобнимает его, прижимая к себе, и гладит по спине, а следом парень чувствует, как его целуют в макушку, по-отечески так.
— Спасибо, — шепчет парень, понимая, что услышал то, что искренне хотел. Арсению не все равно на его шрамы — это всякий раз доводит парня чуть ли не до дрожи. Он чувствует себя нужным, и это все, чего он хочет в свои семнадцать.
— Спи, котенок, — расслабляющий шепот раздается над ухом. Антон, закинув ногу на ноги Арсения, вдыхает его запах кожи и геля для душа. Это расслабляет лучше любого успокоительного. Эта ночь, он уже сейчас осознавал это, была лучшей в его жизни за все годы. Его гладят, пока он не засыпает. Арсений сам не понимает, что творит. Не хочет понимать, анализироваться, разбираться.
    Он хочет, чтоб этот упрямый мальчишка спал на его плече каждую ночь, он хочет гладить его мягкую кожу, он хочет, чтоб парень принадлежал ему одному, и никак не Бортнику, от мысли о котором в нем просыпалось чувство ревности.