Девушка Лаки .

Глава 7.

Пирога бесшумно рассекала чернильно-черную поверхность воды. Редкие легкие всплески не заглушали шепота ночного ветерка. Среди темных силуэтов деревьев рваными облачками клубился туман. Воздух был густо насыщен ароматами, терпкими, как духи куртизанки, сладкими, почти осязаемыми: медуницы и жасмина, вербены и глицинии. К ним примешивался металлический запах речной воды и лежащей на дне подгнившей растительности. Неотделимы от запахов были и звуки - жужжание и стрекот насекомых, кваканье лягушек, уханье совы и хлопанье птичьих крыльев. Откуда-то издалека доносились рык аллигатора и писк нутрий. Ночные хищники вышли на охоту за своей добычей.
Лаки подвел лодку к нависшему над водой огромному дубу. Почву на этом участке берега вымыло водой, и кривые, узловатые корни образовали некое подобие пещеры, достаточно глубокой, чтобы в нее могла заплыть лодка. В результате получилось естественное укрытие, над которым зеленым шатром раскинулась крона растущего у самой кромки воды дерева. Ветви дуба поросли широкими лентами мха, что делало их похожими на изъеденные молью ветхие занавески. В общем, это было идеальное место для засады.
Из пачки, лежавшей в нагрудном кармане рубашки, Лаки выудил сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Горящий кончик сигареты яркой точкой высвечивался в ночной темноте. Соприкоснувшись с поверхностью воды, спичка с шипением погасла. Им владело колоссальное внутреннее напряжение - оно в буквальном смысле гудело внутри его подобно перегруженным электричеством проводам. Одна из причин - дело, которое ему предстоит, однако в гораздо большей степени - сексуальный голод. Еще ни разу в жизни он так не хотел женщину, как сейчас. Ни разу. Даже в молодости, когда в нем неистово бурлили гормоны. Даже после того, как он провел год в тюрьме в Центральной Америке. Он никогда не хотел женщину больше, чем в этой ослепительной вспышке страсти хотел Серену Шеридан. Даже сейчас он все еще был возбужден.
Будь она проклята! Почему именно она? Из всех женщин на этой планете почему она? Разве такое возможно - смотреть на Серену и вспоминать двуличие Шелби, и все же хотеть ее?
Серена не Шелби. Это он прекрасно понимал. Шелби никогда не приехала бы к Гиффорду. Она ни за что не стала бы спорить со стариком. Потому что Шелби привыкла добиваться своего другими способами: кокетливым хлопаньем ресниц и капризным надуванием губ. Нет, в том, что касается характера, сестры были полной противоположностью. Шелби - воплощение притворства и наигранного, фальшивого обаяния. Серена - олицетворение прагматизма и дерзости. И все же зря он хочет ее. Она опасна, она угрожает его благоразумию. Она - живое напоминание о его прошлом, о той юношеской любви, из-за которой вся его жизнь пошла наперекосяк...
В свое время Лаки поддался чарам Шелби, увлекся ею - и потерял себя. Молодой и горячий, он учился на первом курсе Университета Юго-Западной Луизианы в Лафайетте. Тогда его переполняло желание покорить окружающий мир, доказать всем, на что он способен. Высокий, задумчивый молодой человек, на которого все посматривали с опаской, он мечтал стать первым представителем семейства Дюсе, который получит высшее образование. Он собирался стать биологом. Иметь Шелби Шеридан рядом с собой - и в своей постели - было еще одним предметом его гордости. В ту весну ему казалось, что весь мир у его ног. А затем все обернулось против него, и жизнь нанесла ему мощный удар, от которого он свалился в нокауте. Оказалось, для Шелби он был лишь средством добиться того, что было в действительности предметом ее мечтаний. А предметом ее мечтаний был Джон Мейсон Тэлбот-четвертый. Тэлбота брак тогда нисколько не привлекал. Шелби приняла ухаживания Лаки лишь с той целью, чтобы пробудить в нем ревность. Простой, старый как мир прием. Тот факт, что она забеременела от Лаки, оказался легко устранимым неудобством, стоило Тэлботу надеть ей на палец обручальное кольцо.
Он до сих помнил тот привкус горечи. Хотя, если быть до конца откровенным, он любил не столько Шелби, сколько мысль об обладании ею. Бросив его, она нанесла по юношескому самолюбию болезненный удар. Когда он узнал, что она сделала аборт, то был поражен до глубины души. Шелби с поразительной легкостью растоптала его гордость и продолжила порхать по жизни так, как будто ничего не случилось. Что касается его самого, то боль и унижение вынудили его бросить учебу и развеяли в прах все его надежды и первоначальные помыслы.
В результате Лаки подался в армию, и жизнь направила его по тропе, которая привела его туда, где не было ни добра, ни зла, где имелись лишь задания и цели. В этом сером, безрадостном мире душа его начала как будто постепенно истончаться, по частичкам отрываться и ускользать от него.
С того времени прошло тринадцать лет, но ему до сих пор было стыдно вспоминать, как он по наивности поддался на лживые уловки хорошенькой темноглазой блондинки.
И вот теперь его душевному равновесию угрожает искушение в лице ее сестры.
Лаки выругался по-французски и отбросил в воду окурок. Господи, как будто ему и без нее забот не хватает! С какой стати ему снова расковыривать давно зажившие раны? А может, тут дело в другом? Может, он, впервые увидев Серену, возжаждал мести? Или он без особой нужды все усложняет? Вдруг это обычная похоть? Кто знает...
Черт побери, с похотью он справится в два счета. Это будет фантастический, сказочный секс. Он уже это понял. Понял в то самое мгновение, когда их губы соприкоснулись. И куда только подевалась ее хваленая сдержанность? Серена ответила на поцелуй со всем пылом страсти, которую она до этого скрывала за колючим сарказмом. Да, секс с Сереной Шеридан не будет для него особой проблемой. Мысль о том, что он может обладать сестрой Шелби, приятно возбуждала.
Главное, избежать примитивной эмоциональной привязанности. Надо надеяться, что ему хватит ума этого не допустить. Он не позволит Серене проникнуть ему в душу. Он никому этого не позволит. Даже собственным родственникам. Да и делиться ему практически нечем. Неудивительно, что он с бережливостью скряги охранял то, что осталось от его души.
Его мысли прервал далекий, приглушенный звук, похожий на рокот лодочного мотора. Лаки прислушался, стараясь точнее определить, откуда тот доносится. По всей видимости, не так уж и далеко, скорее всего, за соседним рукавом протоки, где от нее ответвляется приток - речушка без названия. Лаки мысленно похвалил себя за то, что выбрал для засады правильное место. Со зловещей улыбкой он извлек из сумки с походным снаряжением очки ночного видения и надел их. Затем накинул на себя противомоскитную сетку, вытащил из кобуры пистолет и приготовился ждать.
Серене никак не удавалось уснуть. Впрочем, она даже и не пыталась. Ее усталость была огромна, однако страх оказался еще сильнее. Она осталась одна. И неважно, что она находится в доме, а над головой у нее крепкая крыша, а не открытое небо. Она все еще на болотах, более того - одна. В обычной жизни Серена привыкла считать себя сильной, знающей, уверенной в своих силах личностью, способной справиться с любой проблемой, возникшей на ее пути. А вот со своим страхом она справиться не в состоянии. Хотя, казалось бы, прошло немало лет, воспоминания по-прежнему жили в ее сознании, безжалостные в своей яркости. И каждый звук, каждый образ, каждый запах еще больше обостряли их. В эти минуты она отдала бы полжизни за одну таблетку успокоительного. Всего одну. Ей нужно что-то такое, что притупило бы острые иголки, вонзающиеся прямо в нервные окончания.
- Возьми себя в руки, Серена, - пробормотала она вслух и, сложив на груди руки, принялась расхаживать по комнате. - Если бы тебя сейчас увидели твои пациенты, они сломя голову побежали бы к другому психологу.
Она приблизилась к двери. Со стороны галереи донесся непонятный звук. Серена испуганно вскрикнула и как ошпаренная отскочила от двери, больно ударившись коленом и большим пальцем ноги о ножку стола. От боли она еле слышно выругалась и, прихрамывая, обошла стол.
После ухода Лаки она долго расхаживала по комнате. Чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей, умылась в крошечной ванной комнате, нашла расческу и мало-мальски привела в порядок прическу. Войдя в кухню, соорудила бутерброд из толстого ломтя хлеба и арахисового масла. Жуя на ходу, Серена так и не решилась сесть. Возбуждение не отпускало ее. Аппетит отшибло начисто, но она знала, что если не поесть, то паранойя только усилится. Поэтому она все так же ходила по комнате и жевала, исследуя каждый дюйм первого этажа обиталища Лаки Дюсе.
Здесь не было ничего такого, что могло бы успокоить ее и избавить от страхов. Ни телевизора, ни радио, ни стереосистемы. Она, правда, заметила на кухонной полке портативную двустороннюю радиостанцию, принцип работы которой был ей непонятен. Она даже не могла развлечь себя перебиранием вещей в чемодане, потому что тот остался на улице.
Остается лишь надеться, что Лаки догадался вытащить ее вещи из лодки. Вряд ли браконьер захочет быть пойманным с чемоданом, в котором лежит шелковое нижнее белье и запас косметики. «Коллеги по ремеслу» вряд ли его поймут. Но даже если он и бросил ее вещи на причале, пользы от них сейчас никакой. Зачем ей посреди ночи наряды и макияж? Да и вокруг дома сейчас особо не погуляешь. В это время суток земля в буквальном смысле шевелится от всевозможной ползучей живности. Серена живо представила себе, как осторожно передвигает ноги, опасаясь наступить на змею или ящерицу, и ее тут же передернуло от омерзения.
- Прекрати! - вслух приказала она себе, чувствуя, как от страха к горлу подкатывает тошнота.
Снаружи откуда-то издалека донесся звук, похожий на выстрел. Бабах! Затем еще раз. Бабах!
Лаки.
- О господи! - прошептала Серена. Ресницы задрожали, и она поднесла к губам дрожащую руку. Неужели его застрелили? А что, если те, кто это сделал, прямо сейчас, через считаные минуты, ворвутся в дом?
Чувствуя, как гулко стучит в груди сердце, Серена бросилась к двери, пытаясь разглядеть за ней что-нибудь в непроглядной темноте ночи. Какое-то мгновение она слышала лишь шумный ток крови в ушах. Затем до ее слуха донеслось пронзительное кваканье лягушек. За ним последовал какой-то душераздирающий вопль. Не исключено, что это был крик растерзанного ночным хищником зверька или рыдание женщины, оказавшейся на грани истерики. Звук вспорол ночную тишину, как нож - шелковую ткань, и вновь стало тихо. Серена с трудом подавила слезы и, торопливо отойдя от двери, шагнула в следующую комнату.
Она снова принялась расхаживать туда-сюда, постепенно ускоряя шаг: от окна, мимо старого, обтянутого лошадиной шкурой дивана до кровати и обратно. Ранка на стопе больше не болела. Но лучше бы боль вернулась - тогда ей было бы о чем думать, и ее не мучил бы удушающий, липкий, перехватывающий горло страх.
Она попыталась думать о ситуации, сложившейся вокруг поместья, но из этого ничего не вышло: ряд фактов ей до сих пор неизвестен, и поэтому многое остается неясным. Кроме того, ей не давал покоя поцелуй Лаки, хотя она и пыталась выбросить его из головы. Не хотелось задумываться о последствиях мимолетной близости с человеком, которого все считали безумцем и который носит с собой оружие.
Неожиданно ее нога натолкнулась на нечто твердое, спрятанное под кроватью, и Серена свернула с нахоженного пути и подошла к окну. Здесь она обернулась и посмотрела на кровать. Ложе Лаки Дюсе, сделанное из красного дерева, имело балдахин и было украшено изящной резьбой. Плотный полог противомоскитной сетки был отдернут к изголовью кровати. Постель накрыта покрывалом с традиционным каджунским узором - коричневым, в темно-синюю полоску. Подумать только, на этой элегантной кровати по ночам покоится красивое обнаженное тело хозяина дома! Серена представила себе эту картину и устыдилась собственных мыслей. Боже, как можно вожделеть того, кто абсолютно не соответствует ее представлениям о том, каким должен быть современный мужчина?
Впрочем, он знала, что есть женщины, которые охотно подчиняются мужчинам. И были бы только счастливы валяться в ногах у такого красавчика, как Лаки Дюсе. Но она к числу таких дамочек не принадлежит. Потому что всегда была сторонницей идеи равенства полов. Лаки олицетворял собой мужской шовинизм. Она же не доверяла ему, не уважала его, да и, по большому счету, он не слишком-то ей нравился. Как же она могла хотеть его?
Ее взгляд вновь скользнул по кровати, и ее в очередной раз обдало жаркой волной желания.
Стараясь не думать о сексе, Серена опустилась на колени на плетеный коврик возле кровати и приподняла край покрывала. Под кроватью стояли несколько больших картонных коробок. Она потянулась было к тем из них, что находились к ней ближе других, но вовремя остановила себя, стоило кончикам ее пальцев коснуться картонного бока. Вдруг она обнаружит там что-то такое, о чем ей лучше не знать? Или вдруг она сможет найти внутри то, что послужит ей ключиком к пониманию истинной натуры Лаки Дюсе? В нерешительности прикусив губу, Серена все-таки потянула на себя ближайшую коробку. В следующее мгновение снаружи донесся странный скрежещущий звук.
Коробка оказалась доверху набита книгами.
- Боже, да кто бы мог подумать, что он умеет читать! - пробормотала Серена себе под нос.
Ее пальцы пробежали по корешкам томиков в картонных переплетах, разложенных аккуратными стопками. В основном это были университетские учебники по биологии. Помимо них, в коробке оказалось собрание сочинений Шекспира, несколько книг по истории искусств, а также старые книги на французском языке. Серена осторожно вытащила один из учебников и открыла. От книги слегка пахло плесенью и чем-то чуть сладковатым, а страницы слиплись. На обороте титула она прочитала сделанную от руки в правом углу надпись: «Этьен Дюсе, УЮЗЛ, 1979 год». Университет. Она попыталась представить себе Лаки, шагающего по университетским коридорам в Лафайетте. Вот он заходит в аудиторию со стопкой книг в руках, садится на скамью лекционного зала. Увы, в ее воображении упрямо возникал Лаки в камуфляжных штанах, с голым торсом, взбирающийся на вышку с боевой винтовкой. Тем не менее он все-таки был студентом, причем студентом серьезным, о чем свидетельствуют эти книги. Тогда почему сейчас он зарабатывает себе на жизнь столь сомнительными способами? Я на краю. И за себя не ручаюсь.
Он, как дикий зверь, живет на болоте с тех пор, как отслужил в армии. Говорят, будто он тронулся умом...
Каким ветром студента, изучавшего биологию и историю искусств, занесло в армию? И почему он затем ушел со службы? Что же случилось? Какие события превратили его в сурового отшельника, мрачного нелюдима?
Все еще пытаясь найти ответы на эти вопросы, Серена сунула книгу в коробку и снова затолкала картонный ящик под кровать. Затем присела на край постели и какое-то время размышляла, скользя взглядом по стенам комнаты в попытке разгадать загадку Лаки Дюсе.
Постепенно до нее дошло, как тихо вокруг. Когда же она это полностью осознала, тишина показалась ей абсолютной. Ночь, поначалу переполненная самыми разнообразными звуками, неожиданно погрузилась в безмолвие. Было в этом нечто жуткое.
Неожиданно Серена ощутила всю свою уязвимость. Попытайся кто-нибудь забраться в дом, входная дверь вряд ли станет для злоумышленника серьезным препятствием. Ей показалось, будто она услышала на галерее чьи-то шаги, однако звук был коротким и больше не повторился. И Серена подумала, что ошиблась. Страх, не отпускавший ее с самой первой минуты, вернулся с новой силой, обрушившись на нее со скоростью цунами. Нет, этой ночью опасность представляют не только ползучие гады, змеи и аллигаторы. Перед мысленным взором Серены возникли лица тех, с кем минувшим вечером Лаки схлестнулся в баре «Москито Мутон». Ей тотчас вспомнились лица этих людей, их угрозы.
Серена поспешно задула керосиновую лампу на прикроватном столике. Комната моментально погрузилась в темноту. Схватив массивный бронзовый подсвечник, она на цыпочках приблизилась к фасадной стене. У Лаки могут быть и другие враги, в этом нет никаких сомнений. Но в любом случае неважно, кто сейчас собрался свести с ним счеты. Лично она не горит желанием стать случайной жертвой чужих разборок.
Серена прижалась спиной к стене возле окна и напрягла слух. Ничего... Лишь какой-то непонятный короткий звук. Сжимая подсвечник побелевшими от напряжения пальцами, Серена крадучись приблизилась к двери.
Неожиданно чья-то сильная рука схватила ее сзади за горло.
Она даже не успела сделать вдох, как ее стремительно развернули и прижали к стене. Все та же рука зажала ей рот, и ее придавило крепкое и сильное мужское тело. Пальцы Серены разжались, и ее импровизированное оружие с грохотом упало на пол.
- Ты собралась оставить пару вмятин в моей голове, красотка?
Услышав знакомый голос, Серена обмякла и поползла спиной вниз по стене. Напряжение отпустило ее, сменившись дрожью испуга, вернее, ее остаточными явлениями. Лаки.
Он убрал руку от ее рта и насмешливо посмотрел на нее. Однако стоило Серене наброситься на него с кулаками, как улыбки его как не бывало.
- Мерзавец! Да как ты посмел?!
Лаки проворно схватил ее за руки, удерживая на расстоянии.
- Эй, успокойтесь!
- Я не успокоюсь! - взвизгнула Серена, пытаясь пнуть его в лодыжку, однако ее противник ловко увернулся, что разозлило ее еще больше. - Если бы вы только знали, как напугали меня, то... черт вас побери! - вскрикнула она, чувствуя, как по щекам заструились слезы, и еще несколько раз попыталась пнуть его в ногу. Наконец ей удалось, и она с радостью отметила, что ее противник взревел от боли. - Да вы понятия не имеете!..
В следующее мгновение силы оставили ее. Страх, неприятные воспоминания, стычка с Гиффордом, усталость, тщетность попыток ударить Лаки - все это как будто курьерским поездом врезалось в нее, сокрушая и давя. Она оставила попытки ударить Лаки. Его хватка ослабла, и Серена высвободила руки. Затем повернулась к двери и зарылась лицом в ладонях. Последний кирпичик стены ее самообладания раскрошился и рухнул.
Господи, что она здесь забыла? К чему ей ненужные волнения и страхи? У нее не было ни малейшего желания распутывать клубок семейных неурядиц. Пусть ими занимается кто-то другой... Она отказывается иметь с ними дело. Да еще... с таким человеком, как Лаки Дюсе.
Из глаз вопреки ее воле потекли слезы. Сил остановить их у нее не нашлось, и они крупными горошинами катились по щекам.
Лаки смотрел на нее, и на его лице застыло выражение, близкое к ужасу. Женские слезы неизменно приводили его в панику. Он мог поцеловать ее, мог с ледяным спокойствием наблюдать, как она злится, но слезы... Господи! Это ведь настоящие, а не притворные слезы, и она точно не хочет, чтобы он их видел. Она стояла к нему спиной. Плечи ее были напряжены. Было видно, что она тщетно пытается сдержать плач. Чувствуя свою полную беспомощность, Лаки уперся сжатыми кулаками себе в бока. Перед его мысленным взором вновь предстал ее образ - Серена Шеридан стоит на причале у лавки Готье. Ему вспомнилось, как кровь отлила от ее лица, стоило ей бросить взгляд на его пирогу. В том взгляде угадывалась некая внутренняя хрупкость, незащищенность. Вот и сейчас она выглядит точно так же. Словно в ее душе что-то хрустнуло, и окружающему миру предстала ее истинная суть.
Вопреки самому себе, Лаки не мог не проникнуться к ней сочувствием. Ибо по собственному опыту знал, что это такое, когда душевные силы оставляют тебя и твой внутренний мир наполняет темнота, словно волна холодных черных чернил. И неважно, сколько раз он говорил себе, что не станет в отношениях с ней заходить за рамки чистой физиологии, не допустит духовной привязанности. Неважно, сколько раз он убеждал себя в том, что она ему безразлична. Он не мог закрывать глаза на такие мучения.
- Послушайте... - сказал Лаки и, приблизившись к Серене, встал прямо у нее за спиной и положил ей на плечо руку. Когда же Серена дернула плечом, убирать ее не стал. - В чем дело, cherie? Неужели я вас так напугал? Честное слово, я не хотел. Просто я не люблю заходить через переднюю дверь. Знаете, это старая привычка, и она не раз спасала мне жизнь. Она и на этот раз избавила меня от изрядной шишки на голове, - добавил он и мыском ботинка подтолкнул валявшийся на полу подсвечник.
- Не в этом дело, - жалобно прошептала Серена и покачала головой, пытаясь сдержать слезы, которые, несмотря на все усилия, продолжали заливать ее лицо.
Она оставила всякие попытки цепляться за остатки гордости и была готова признать свое поражение. Потому что какой в этом смысл? Не лучше ли честно рассказать ему все? Может, если он выслушает ее, это поможет ей побороть живший в ее душе страх? Нет, конечно, возможно, после ее признания его отношение к ней изменится только к худшему, но какая ей, в принципе, разница? Что она при этом теряет? Кто он такой, чтобы судить ее?
- Все дело в этом месте. В этих болотах, - начала она и, смахнув с лица волосы, выглянула за дверь, в простирающуюся за ней темень. - Они до жути пугают меня.
- Поэтому вы и не вышли из дома, чтобы забрать свои вещи?
Серена кивнула:
- Наверное, вам это покажется странным, но я больше всего на свете боюсь выходить из дома в темноту.
- Почему? - спросил Лаки, делая шаг назад и убирая руку с ее плеча. - Скажите, почему вы так ненавидите эти места? Они кажутся вам чересчур грязными? Слишком дикими и первобытными? Они оскорбляют вашу утонченную натуру?
Он даже не пытался скрыть свой сарказм. Казалось, ей плеснули кислотой на обнаженный нерв. Серена резко развернулась и посмотрела ему в лицо, готовая испепелить его взглядом, хотя в глазах все еще стояли слезы.
- Прекратите! Я по горло сыта вашим извращенным снобизмом. Хватит унижать меня за то, что я предпочитаю жить в городе, имею постоянную работу и ношу аккуратную одежду. Вы же ничего не знаете обо мне! Вы понятия не имеете о том, почему я так ненавижу эти места!
- Тогда расскажите, - предложил он с плохо скрываемым вызовом. И в очередной раз мысленно попытался убедить себя в том, что она ему безразлична.
Серена облегченно вздохнула. Обхватив плечи руками, она вновь повернулась лицом к двери.
- Когда мне было семнадцать лет, я заблудилась в этих местах, - начала она, стараясь говорить как можно спокойнее. - Мы с сестрой и несколькими нашими друзьями приплыли сюда в лодке Гиффорда на пикник. Мы неплохо провели время на природе, затем устроились на поляне, чтобы перекусить. Я не знала, где мы находимся. Но парень, который управлял лодкой, уверял, что прекрасно ориентируется, и поэтому я не слишком переживала по этому поводу. Потом мы с Шелби поссорились. Из-за чего поссорились, я уже не помню. Потому что ссорились мы с ней постоянно - спорили по любому поводу, ругались из-за пустяков. Когда мы уже собрались возвращаться домой, я вспомнила, что забыла на поляне куртку, и пошла одна туда, чтобы ее забрать. Пока я ее искала, они уехали. Шелби уговорила парня, управлявшего лодкой, бросить меня там одну.
- Она оставила вас одну?! - произнес Лаки, чувствуя, как в нем закипает злость. - Вот стерва.
Серена небрежно взмахнула рукой, мол, что поделаешь.
- Это была лишь злая шутка. Сестра вряд ли подозревала, чем все обернется.
- Неужели? - не удержался от иронии Лаки.
- Нет, не подозревала. Конечно, не подозревала. Она просто надулась на меня и решила слегка попугать. Они уплыли на лодке, рассчитывая спустя какое-то время вернуться за мной, примерно через час, однако разразилась настоящая буря. Мир вокруг сразу же изменился. Небо, которое до этого было голубым, неожиданно сделалось черным, как ночью...
Перед мысленным взором Серены возникла картина того жуткого дня: облака, стремительно летящие над болотом под порывами ураганного ветра, серо-черные, со странными желтоватыми прожилками, похожие на цветной дым, поднимающийся в небо из сотни фабричных труб. Она хорошо помнила, как тогда, за считаные мгновения перед бурей, пах воздух. Не забыла она и оглушительные раскаты грома, и вспышки молний, распарывавших потемневшее небо.
- Затем пошел такой сильный и холодный дождь, что казалось, будто в землю вонзаются ледяные иглы. Гроза бушевала несколько часов, дождь лил не переставая. Даже когда гром и молнии прекратились, он все равно продолжал идти. Мне стало страшно. Я понимала, что никто не сможет спасти меня, никто не приплывет за мной на лодке в такую жуткую погоду. Я подумала, что, если бы мне показали правильное направление, я наверняка смогла бы найти обратную дорогу. Как выяснилось, я ошибалась.
Серена умолкла, не в силах продолжать рассказ о том, как ей было страшно идти вдоль бурных, как будто кипящих потоков, которые вели ее сначала в одном направлении, а потом вдруг в каком-то другом; как она бесчисленное количество раз была вынуждена сворачивать то в одну, то в другую сторону. При этом она не имела ни малейшего представления о том, идет ли в сторону дома или движется навстречу собственной гибели. Слова бессильны выразить тот ужас, который охватывал ее при мысли о необходимости провести ночь под открытым небом, причем в такую кошмарную непогоду, не имея ни пищи, ни теплой одежды, ни крыши над головой. Разве можно внятно и точно рассказать кому-то о том, что она чувствовала, сидя, сжавшись в комочек, на пне, когда к ней неумолимо подбиралась разбухавшая прямо на глазах темная вода, а вместе с водой подплыли три гадюки, вознамерившиеся найти прибежище от потопа на одном с ней пне.
Вместе с неприятными воспоминаниями вернулось и внутреннее напряжение. Как ни странно, оно принесло с собой фальшивое ощущение спокойствия, и Серена продолжила.
- Из того, что тогда со мной было, я запомнила далеко не все, - произнесла она дрожащим шепотом. - Я сознательно заблокировала в памяти самые страшные эпизоды. Помню только, что было холодно и сыро... и страшно. Я думала, что утону, захлебнусь в воде... меня била такая дрожь, что я была не в состоянии сделать и шагу. Помню выражение лица Гиффорда, когда он наконец нашел меня...
- Сколько вы там пробыли?
- Двое суток.
Лаки ругнулся себе под нос. Он вырос на здешних болотах, исходил их вдоль и поперек, часто рыбачил и охотился вместе с отцом и братьями, любил эти места и получал удовольствие от общения с дикой природой. Для него было сущим пустяком провести несколько дней подряд в этой глуши под открытым небом. Он знал здесь каждый уголок, каждое растение, каждое животное и насекомое. Но он легко представлял себе, что чувствовала девушка вроде Серены Шеридан в юном возрасте - хрупкая изнеженная горожанка, - оказавшись вдали от цивилизации во время грозы. Боже, какой ужас ей довелось пережить! Болото неприветливо встречает новичков. По-животному безжалостное, оно не прощает ошибок; это место природной красоты и природной жестокости. Серена же была абсолютно не готова к встрече с ним. И выжила разве что чудом.
А все Шелби. Это по ее вине Серена сейчас стоит перед ним в таком жалком виде, испуганно дрожа при воспоминаниях о пережитом в юности ужасе. Подумать только, она вот уже сколько лет мучается страхами по вине родной сестры! Более того, сестры-близняшки! Для Лаки это было уму непостижимо. Какие бы поступки он ни совершал в своей жизни, он никогда намеренно не причинял вреда другим людям, не говоря уже о своих близких. А вот Шелби оказалась способна на подлость. Впрочем, ей всегда было наплевать на тех, кому она делала больно, особенно тогда, когда ей хотелось добиться своего.
Он смотрел на Серену и чувствовал, как его душит ярость. Ярость и некое чувство, которое он упорно отказывался назвать желанием защитить. Она стояла, повернувшись к нему спиной, но он встал сбоку от нее, чтобы видеть ее лицо хотя бы в профиль. С распущенными волосами, без капли косметики, Серена показалась ему удивительно юной и на редкость печальной.
- Я пролежала в больнице целую неделю, - продолжила свой рассказ девушка. - С переохлаждением и змеиными укусами. Как видите, я так и не оправилась от этого потрясения. - Она усмехнулась, но в ее смешке Лаки не услышал веселья, лишь горечь, разочарование и стыд. Шмыгнув носом, Серена пожала плечами. - Теперь вы знаете мой постыдный секрет. Получается, что у спокойного, уравновешенного психолога есть фобия, с которой она не способна справиться.
Лаки закрыл глаза и осторожно обнял ее, понимая, как остро она сейчас нуждается в сочувствии и поддержке. Он понял это по ее голосу - и не мог не поддержать. Он прижал ее к себе, машинально отметив про себя, как превосходно она сложена.
Серена не стала противиться его объятию, хотя и была не вполне уверена, что значит это проявление неожиданной нежности со стороны сильного, сурового мужчины. Но отталкивать его не стала. Наоборот, слегка откинулась назад, прижимаясь спиной к его груди, дарившей ей ощущение безопасности. И неважно, что до этого они пикировались друг с другом, или то, что они абсолютно разные люди. В эти мгновения он был для нее мужчиной, предлагавшим сочувствие и поддержку, в которых она так остро нуждалась. Серена повернула голову и прижалась щекой к его груди, слыша, как ритмично бьется его сердце.
- Так вот почему вы не хотели плыть в моей пироге? - полушепотом спросил Лаки и прикоснулся щекой к ее макушке, даже не осознавая интимной нежности этого прикосновения.
- Мне не хотелось приезжать сюда.
- Почему же тогда вы приехали?
- Мне ничего другого не оставалось. Кто-то ведь должен был это сделать. Поговорить с Гиффордом. Попытаться его убедить.
- Но если вы так боитесь здешних болот, то почему не рассказали мне об этом раньше?
- Зачем? Чтобы дать вам еще один повод презирать меня? Нет уж, спасибо. По правде говоря, я не думаю, что мои страхи способны заинтересовать мужчину вроде вас.
- У всех нас есть свои страхи, cherie, - пробормотал Лаки, обращаясь скорее к самому себе.
Скептически изогнув бровь, Серена посмотрела на него через плечо.
- Даже у такого смельчака, как Лаки Дюсе?
Тот ничего не ответил. Одно дело, когда Серена Шеридан изливает перед ним душу, и совсем другое, если бы он задумал сделать то же самое. Образно выражаясь, он ни за что не впустит ее на свою территорию. Лаки немало хлебнул в этой жизни. Ему стоило немалых усилий вновь обрести душевный покой, и он не позволит какой-то дамочке-психиатру анатомировать его внутренний мир.
- А чего боитесь вы, Лаки? - прошептала Серена. В ее темных глазах мелькнул огонек любопытства. На ее щеках еще не успели высохнуть слезы, а сочные губы казались такими свежими и беззащитными.
- Ничего не боюсь, - прошептал он в ответ, поворачивая ее к себе лицом. - Ничего, - повторил он и, наклонившись, потянулся поцелуем к ее губам.
Он поцеловал как опытный любовник. Его язык со знанием дела скользнул ей в рот. Поцелуй его был сладко-соленым на вкус и чертовски приятным. Тотчас закружилась голова. Лаки погладил ее шелковистые волосы, затем его рука, скользнув ниже, прошлась по изящному изгибу бедер.
Он по-прежнему хотел ее, хотел с той самой минуты, когда оставил одну в доме. Огонь страсти немного ослаб, но не погас окончательно. Когда их губы соприкоснулись, а ее тело прижалось к его телу, он разгорелся с новой силой. В первый раз Лаки оттолкнул ее, но делать это на сей раз не собирался. Он хотел ее. Это было желание, более глубокое и более сложное, нежели примитивная похоть. Положив руку Серене на поясницу, Лаки еще плотнее прижал к себе ее бедра. Нащупав другой рукой край ее топика, он просунул под него руку и тотчас ощутил гладкий атлас ее кожи. Опытными пальцами расстегнул застежку бюстгальтера и взял в ладонь холмик груди. Его полнота оказалась для него приятным сюрпризом. От его прикосновения сосок моментально напрягся и отвердел, а сам он возбудился еще сильнее.
Отняв губы от ее губ, он принялся целовать ее в щеку и за ухом. Серена вздрогнула, чувствуя, как кончик его языка заскользил по ее коже, и продолжала дрожать, когда он прошептал ей:
- Я хочу целовать твою грудь. Хочу ощутить вкус твоей кожи. Хочу касаться губами твоих сосков.
Серена с трудом сдержала рвущийся из груди стон.
- Я хочу проникнуть в тебя. Хочу почувствовать, какая ты тугая, влажная и жаркая...
Стоило ей представить эту картину, как ее охватил приступ головокружения. Серена чувствовала, как у нее повышается температура - это сексуальное желание разожгло в ней внутренний огонь. Она прижималась к телу Лаки, и ее собственное уже не повиновалось разуму.
Он поцеловал ее в шею, слегка куснув зубами кожу. У Серены тотчас перехватило дыхание, и она невольно выгнула спину, чтобы ему было удобнее целовать ее. Лаки что-то бессвязно зашептал, а затем нежно поймал губами лепесток мочки уха.
- Нет, - задыхаясь, произнесла она. Это короткое слово прозвучало скорее как вопрос, а не как ответ. - Нет, - более решительно повторила она.
Лаки сжал ей большим и указательным пальцами сосок и легонько потянул. А затем чуть приподнял голову и посмотрел на нее с высоты своего роста потемневшими от страсти глазами.
- Да, cherie, - прошептал он.
Взгляд Серены скользнул по его губам. Глядя на них, она представила, как они будут целовать сосок, как его руки будут ласкать ее грудь.
- Нет, - еле слышно прошептала она. - Я вас почти не знаю.
- Ты знаешь, что я мужчина. Я знаю, что ты женщина. Что еще нам нужно знать?
- Но мы даже не нравимся друг другу.
- Сейчас ты мне нравишься, cherie, - прошептал он с хрипотцой в голосе и поцеловал в уголок рта. - J'aime te faire l'amour avec toi, - прошептал он по-французски. - Bien ma chère casse pas mon сoeur.
Он вполне мог сказать все, что угодно. Мог назвать ее уродиной, жабой, змеей, но слова, произнесенные на иностранном языке, слова, окрашенные жаркой страстью, сделали свое дело. Серена с ужасом чувствовала, как ее хваленый здравый смысл стремительно выхолащивается физическим желанием. Руки и ноги неожиданно обмякли. Она прижалась к Лаки. Ее обоняние тотчас уловило его запах - терпкий, жаркий и... типично мужской.
Он снова поцеловал ее в губы. Затем убрал руку с ее груди и легонько коснулся губами ее щеки, пощекотал мочку уха.
- Это все для тебя, мой ангел, - шепнул он ей на ухо. - Прошу тебя, не отталкивай меня.
От этих его слов ее снова накрыло жаркой волной. О боже, как же она хочет его! Хочет мужчину, которого практически не знает; с которым только что познакомилась и который останется для нее загадкой. Более того - мужчину, на клеточном уровне вселявшего в нее ужас.
Серена немного отстранилась, чтобы сделать глубокий вдох. Ее взгляд наткнулся на рукоятку полуавтоматического пистолета, торчащую из наплечной кобуры. Ее пульс мгновенно участился, став вдвое быстрее прежнего, стоило ей обратить внимание на его мощные бицепсы. На одном из них она заметила длинную ссадину длиной не менее пяти сантиметров, по краям которой запеклась кровь.
Боже, что она делает! Это ведь опасный человек. Преступник. Головорез, не знающий угрызений совести.
Терзаемая противоречивыми чувствами, Серена резко отстранилась.
- В чем дело?
- Ваша рука. Вот здесь, рядом с пистолетом, - сказала она. - Там у вас кровь. Вы поранились.
- Пустяки, - отмахнулся Лаки и снова потянулся к ней.
Серена отступила назад и сложила на груди руки, стараясь не встречаться с ним взглядом.
- Для кого как. Для меня - нет, не пустяки.
Он протянул руку и, дотронувшись до ее волос, потер между пальцами золотистый локон.
- Если я наложу себе повязку, вы ляжете со мной в постель?
- Нет.
- Почему?
- Потому что я не занимаюсь сексом с мужчинами, которых едва знаю, - ответила Серена, пытаясь принять невозмутимый вид, и высокомерно вздернула подбородок.
Это не ускользнуло от взгляда Лаки. Его до глубины души задела та легкость, с какой она отвергла все еще клокотавшее в нем желание.
- Вы хотите сказать, что будете трахаться лишь в том случае, если вам на палец наденут обручальное кольцо? - резко спросил он.
- Я этого не говорила.
- Допустим. Но вы так думаете.
- Ничего я не думаю! - возразила Серена. - Просто я не верю в случайный секс. Я не ложусь в постель с мужчиной, который не желает даже установить с женщиной эмоциональную связь, понравиться ей, а хочет лишь воспользоваться подвернувшимся случаем. Вот что я имела в виду, - бросила она ему в лицо. - Вы же не станете утверждать, что любите меня?
- Даже не стану пытаться, - усмехнулся Лаки.
Теперь настала ее очередь обижаться. Его слова задели ее за живое, и она машинально стиснула зубы. Конечно же, он не собирался этого говорить - ни сейчас, ни вообще когда-нибудь. Ей тоже не хотелось, чтобы он их сказал.
- Тогда нет смысла дальше продолжать разговор.
- Не стоит лишь сейчас, в эту ночь, - сказал он и, пальцем приподняв ей подбородок, наклонился и с усмешкой поцеловал ее. - Спокойной вам ночи, chérie. Спите сладко, моя красавица.
С этими словами он подошел к входной двери и шагнул за порог. Серена не имела ни малейшего представления о том, куда он отправился, и попыталась внушить себе, что не желает этого знать. В любом случае она слишком устала, чтобы проявлять какой-то интерес. Она только что пережила эмоциональную бурю, и теперь каждая клеточка ее тела буквально молила о покое.
Стараясь даже не смотреть на кровать, Серена свернулась калачиком в углу дивана и попробовала не думать о Лаки Дюсе, о его желании, его страсти... о том, как он обнимал ее, когда она призналась ему в своих страхах...