Тимыч не переехал к Мишке в прямом смысле слова, но оставался ночевать уже пару раз после той памятной ночи у Тимкиных родителей. Забавно было вспоминать то утро: Мишка ожидал косых взглядов или расспросов, но оказалось, что родители Тимура уходят на работу рано. Хотя если бы хотели что-то сказать — наверняка разбудили бы. Значит, ничего не заметили.
Людмила Васильевна оставила на столе какие-то булочки и конфеты, прилепила магнитом на холодильник записку с просьбой вынести мусор, и Мишка вдруг понял, что по-хорошему завидует Тимуру и даже в какой-то мере понимает его нежелание отсюда переезжать.
Тим выполнил обещание и приготовил завтрак, они позавтракали, а потом чуть не опоздали на работу сами, пока носились по квартире, внезапно оказываясь то на диване, то в комнате Тимура на кровати, то в ванной. Вечером Мишка зазвал Тима к себе, и...
Днем Мишка заставлял себя работать, периодически зависая и глядя в одну точку тупым мечтательным взглядом. Влюбленность мешала новым свершениям, особенно в дни, когда нужно было доказывать свою состоятельность на должности манагера. Петюня после поездки в Питер неодобрительно косился в его сторону, но ничего не говорил, и это напрягало. Миша, пребывающий в состоянии ирреальности, решил сам завести разговор, и выяснилось, что шеф с минуты на минуту ждет сплетен о поездке и злится.
— Ничего я не собирался рассказывать. Ты же никому не скажешь, что девочке моей не понравилось? — Мишка сделал вид, что оскорбился.
Петюня сразу заржал.
— Ничего, вот женишься — сразу поймешь, от чего отказываешься, — и хлопнул его по плечу.
Обстановка стала менее напряженной, и Мишке после обеда сразу выписали премию.
Наплевав на то, что до конца рабочего дня еще долгих три часа, он написал в блоге, что лояльность хорошо оплачивается. Тимка откомментировал: «Ага», и от этих трех букв внутри волной всколыхнулось желание.
*****
Миша спохватился только в субботу утром, когда проснулся раньше Тимура и почувствовал, как тот ворочается. Они, конечно, говорили о выезде на водохранилище накануне, но не было ничего приятнее, чем валяться в кровати с закрытыми глазами и чувствовать на своей груди Тимкину руку.
Словно в подтверждение того, что Тимур был прав в своем нежелании ехать, субботние развлечения прошли не так весело, как ожидалось: Тим большую часть времени молчал, шутки в любимом стиле Джоника, ниже пояса, были несмешными, Никитка сидел смурной и дергался каждый раз, когда тот к нему обращался.
Тима, которому до отвращения не понравился Джоник, большей частью общался с Никитой или разглядывал отдыхающих, негромко комментируя Мишке увиденное.
— Смешанные пляжи — это анахренизм, — с умным видом вещал Евгений. — Им неприятно смотреть на нас, нам — на них. И большинство этих латентных нас хотят. Причем всех четверых одновременно.
Тимур, как самый натуральный из присутствующих, фыркнул и отправился поплавать. Джоник, тем не менее, намеков не понимал и успокаиваться не желал: Тимур вернулся, соблазнительно мокрый, с этими каплями на груди и тяжело дышащий, и тот продолжил:
— Ты уверен, что всегда был натуралом, милый? У тебя типичное сложение для гея. И красивая задница.
— Женя, у меня нормальное сложение.
— Допустим, но у тебя такие плавки!
Тимур покачал головой и ничего не ответил, но Мишка понял, что еще немного — и плотину прорвет.
Нужно было заниматься им и только им, но Мишка считал себя ответственным за мероприятие, поэтому пытался развлечь всех присутствующих, и к вечеру выпахался так, что ни о каком страстном сексе речь уже не шла: они приехали домой, помылись и моментально заснули. Утром Тимур долго читал ему нотацию о здоровом образе жизни и о том, что бутерброды на завтрак — это не еда. Мишка давился овсянкой и умилялся заботе в его голосе.
А потом был секс.
Во вторник тоже был секс.
И в четверг.
В ночь с пятницы на субботу они вообще не спали, а Тимур принес зубную щетку и пакет со сменной одеждой — на всякий случай.
Мишка был счастлив и, как всякий счастливый человек, спешил поделиться счастьем с окружающими. Ему не давала покоя история Никитки и Джоника, поэтому он уговорил Тимура не сбегать домой и остаться, чтобы получше познакомиться с этими Ромео и... Ромео. Тим назвал это "пидорской попойкой", отбивался, нудел, что у них и так мало времени, не стоит тратить его на всяких страдающих гомиков, но в итоге согласился.
В субботу после отличной ночи Тимур был добрый и вялый, и Мишка снова уточнил после утреннего минета, не против ли Тим встретиться с его друзьями.
Утро плавно перетекало в полдень, а в кровати продолжали скапливаться крошки, и гель для душа почему-то валялся в кресле — да, это когда Тимур хотел помыться, а Мишка собрался потереть ему спину, и спустя несколько минут они закапали пол и мокрые завалились на диван.
Готовить Мишка не хотел, умел-то пару нехитрых блюд из того, что быстро, поэтому было решено заказать пиццу. Это получилось раза с пятого, потому что сначала Тимуру не понравилось то, что Мишка заигрывал с оператором, чуть позже, когда по телефону говорил Тима, он как-то сдавленно отвечал на вопросы, делая большие глаза, но Мишкину руку от своего члена не убирал.
В итоге оба вымотались и заснули поперек кровати.
Разбудил их курьер с пиццей, и выяснилось, что до прихода гостей полчаса, поэтому надо делать все быстро и очень быстро.
Никитка заявился ровно в шесть, Джоник опоздал на полчаса и даже не подумал извиниться.
Тимуру он не нравился, и Мишка об этом знал, поэтому приходилось напрягаться, чтобы всем было хорошо. Хотя с самого начала все пошло не так: сначала Джоник согнал Никитку с места рядом с Тимой, отсел подальше от бывшего парня и даже не смотрел в его сторону. Параноидальная мысль о том, что расстались они не так просто, как рассказывали окружающим, начала Мишку преследовать, поэтому, дабы избежать неловких пауз, он наливал, улыбался, шутил, снова наливал, и через час Никитка как-то оттаял и начал шутить в ответ, а Тимур смотрел на это все неодобрительно.
Теперь идея помирить этих двоих и ходить семьями в гости больше не казалась удачной.
Джоник беспрестанно что-то говорил невпопад, и это тоже выбешивало. Его шутки, пусть и уже привычные для самого Мишки, резали слух.
— Друже, мы стареем, — печально сказал Джоник, поднимая стакан с вискарем — хоть бутылку дорогую с собой приволок, спасибо. — Вот, собрались по-семейному, никакого клуба. Что за повод, хоть скажи?
Тимур играл с Никитосом в гляделки, и Мишка не видел никакой возможности съехать.
— Я хотел сказать, что... — он ударил под столом по ноге Тимура своей, и тот вздрогнул. — Хотел сказать, что мы с Тимкой съезжаемся.
Тот повернулся медленно, словно с трудом, и уставился на Мишку своими невозможными глазами.
— Что?
Мишка поерзал на месте и встал, чтобы, наверное, официальней выглядеть. Ладони вспотели, и вообще он чувствовал себя странно — словно собирался сделать что-то действительно важное, а не просто попросить Тима перевезти компьютер и чемодан с одеждой.
— Я... То есть, сказать хотел. Попросить. Тимыч, — Мишка посмотрел ему в глаза и слабо улыбнулся. — Переезжай ко мне, — и добавил: — Пожалуйста.
Все заглохли, даже Джоник. Краем глаза Мишка видел, что он глаз не сводит с виновника торжества.
— Миш... Ну, твою мать! — Тимур отставил в сторону стакан и посмотрел на Джоника с Никиткой. — На самом деле этот пидорас позвал вас, чтобы помирить.
Никитка хмыкнул после слова "пидорас", но старый добрый Джоник не для того пятнадцать лет всем вокруг рассказывал, какой он гей:
— Какие грубые слова ты говоришь, Тимурчик. Это ужасно плохо, и мы можем обидеться.
Он посмотрел на Мишку и странно улыбнулся.
— А мы же с Никитой не ругались, друже. И ты это знаешь. Но Тимур, кажется, не понимает, что ты сейчас искренне про переезд говорил?
Мишка сел на свое место и взял в руки стакан, ни слова не говоря и только подтверждая слова Джоника.
— Я... твою мать, — Тимур посмотрел на Мишку беспомощно и снова перевел взгляд на Джоника. — Это шутка была. Я, по-вашему, не пидорас? Но звал он вас на самом деле для этого!
— Конечно-конечно, — лучший друг подсел к Тимуру ближе и даже взял за руку, чтобы погладить запястье. — Шутка, и я не обижаюсь. И Никита тоже не обижается. Но Миша правду говорил сейчас, Тимурчик. Ты посмотри на него.
Мишка сделал глоток, поперхнулся и закашлялся.
— Джоник, не суетись, — просипел он спустя пару минут. — Я действительно позвал вас, потому что меня заебало смотреть, как вы опять имеете друг друга в мозг.
На Тимура он не смотрел, а надо было бы: Тим вырвал руку из лап Джоника и нахмурился.
— Мы друг друга давно не имеем, — сказал Никитос и закурил. — Надо, Мишка, мириться с тем, что наш Джоник исповедует полигамию во всех ее групповых проявлениях. Ты отсади от него Тимура, а то он и ему по мозгам проедет.
Мишка продолжал пялиться в свой стакан, и Тимур осторожно положил ему руку на плечо.
— Ты это серьезно говорил?
Он повернул голову.
— Да.
— Блядь, — Тимур уткнулся головой ему в плечо. — Извини. Я себя придурком сейчас чувствую.
Мишка как-то сразу расслабился и обнял его за плечи.
— Тимыч, я серьезно. Давай попробуем. Я согласен... — он склонился к его уху и прошептал только для Тимура: — Даже кашу эту твою есть.
— Я подумаю, хорошо? Раньше думал, что ты несерьезно, так что... Потом поговорим, хорошо?
— Хорошо... — Мишка легко поцеловал его в губы.
— Трогательно, жуть, — отмерз Джоник. — Давайте выпьем за новую ячейку общества. Ника, а ты перестань улыбаться как полный идиот и поддержи меня.
— Я бы тебя подержал, — задумчиво ответил Никитка. — За задницу. Но бактерий боюсь.
Вопреки ожиданиям Мишки, эти двое начали ржать. Оказалось, что пока они поддевают друг друга, у Никитоса появляется офигенный румянец. А Джоник довольно морщится.
— Мы еще ничего не решили, — упрямым тоном напомнил Тимур, поднимая свой стакан с виски. — Но готов выпить за ячейку.
Под столом его ладонь пропутешествовала по Мишкиной коленке выше.
Значит, вопрос времени.
Все четверо дружно выпили, и разговор как-то сам собой стал менее напряженным. Если бы не Джоник, который не мог не испортить вечер:
— Ника, расскажи же мне про своего нового друга-американца. В клубе говорили, что у вас был секс на столе, в туалете, а потом вы уехали.
— Еще не избавился от тяги к грязным разговорам? — Никитос пошарил рукой в тарелке с орешками и выудил одну большую фисташку. — Во-первых, он англичанин. Во-вторых, я его не трахал. Мы замечательно провели ночь вдвоем, потому что оба были пьяные. А потом я отправил его домой на такси. Хотя это в любом случае не твое дело.
— Вам в клубе хватило, — заржал Джоник. — Какой там трахаться, если все свершилось на столе. Весь второй этаж наблюдал. Ах, эта молодость и неуемная тяга к алкоголю... Я всегда говорил, что тебе не стоит пить, мой дорогой. А ты никогда меня не слушал.
— Сейчас тебе что за печаль? — спросил Никитка, похабно улыбаясь. — Надеюсь, твой нынешний не поверил в сказочку про "я неожиданно понял, что меня всегда тянуло к женщинам, и в клубе я в последний раз". Бред какой, кто на такое поведется.
Он раздавил окурок в пепельнице и, хмыкнув, взял свой стакан.
— Одно радует: когда ты окучивал соплю в моем лице, тебе хватило ума не скатиться до пошлостей.
— Из клуба они уехали раньше нас, — сказал Тимур. — Жень, попустись, что за наезды?
— Не обращай внимания, — махнул рукой Никитос. — У нас дядя любит посмаковать грязные подробности, — он склонился над столом и посмотрел на Джоника. — Но я не люблю. Поэтому кто, кого и куда, пусть додумывает сам.
— Тимурчик, я восхищен, — Джоник положил руку ему на плечо. — Бесподобный у тебя язык. Майклу повезло.
— Даже не представляешь, насколько, — Тим повернулся и нагло, похабно провел языком от Мишкиного подбородка к уху. Демонстративно.
Раньше он не позволял себе ничего подобного на публике, и у Мишки моментально сдавило дыхание.
Джоник криво ухмыльнулся.
— Может, тогда сразу продолжишь? — он побарабанил пальцами по столу и перевел взгляд на Мишку. — Мы с Никитосом с удовольствием посмотрим. Может, даже присоединимся.
— Ой, за себя говори, ненасытное чудовище, — моментально отреагировал Никитка, Мишка даже рта открыть не успел — в основном потому, что офигел. — Все бы тебе посмотреть. Ты лучше своим потенциальным в следующий раз говори: я только смотрю, иначе не получается. Может, и сговоришь кого-нибудь на групповуху.
— Вы меня прям распинаете, — опечалился Джоник. — И дразните, — он помолчал и снова посмотрел на Тимура. — Какой хороший у тебя мальчик, Миша.
Тимур молча разлил виски по стаканам и поднял свой.
— Значит, за то, чтобы и Евгений тоже нашел себе хорошего мальчика.
— Все хорошие уже заняты. Либо родными лучшими друзьями, либо американцами. Остается только пить горькую...
— ...и по клубам шататься, да, — подхватил Никитос. — А в клубах по ушам ездить кому попало. И не попало.
— Разбежались по углам, — сказал Мишка. — Собачиться будете в такси, а нас избавьте.
— Выгоняешь нас? — спросил Джоник, весело улыбнувшись. — Не терпится помолвку отпраздновать?
— Ага, тебя выгонишь, — фыркнул Мишка. — Пока бутылку не добьешь.
Наконец умный Никитка решил сменить тему и рассказать о своей учебе. Мишка так и не понял, оплачивал ли ее Джоник, или это только они друг друга подкалывали, но ему было приятно замечать, что Никитос бросает на Джоника взгляды, а тот, вроде бы, улыбается в ответ.
У самого Мишки дела были плохи. Тимур под столом гладил его колено, и Миша никак не мог понять, чего ему хочется больше — чтобы рука поползла выше или вовсе исчезла. Во всяком случае, дыхание все равно сбивалось, и отвечал он пару раз невпопад. А Тимур закусывал губы именно так, как Мише нравилось, и от этого снова начинались проблемы. Нужно было не джинсы любимые надевать, а широкие шорты — было бы проще.
Когда Тимур нагнулся и легко поцеловал Мишку в щеку, ширинку все же пришлось расстегнуть. Джоник снова умилился:
— Тимоша, расскажи нам лучше, как это тебя угораздило? Чем тебя Майкл пленил? Как уломал? А то он не далее чем пару недель назад ныл мне, что ты...
Мишка встал и, перегнувшись через Тимку, дал ему щелбан. От всей души дал, так, чтобы звезды перед глазами замелькали. Джоник охнул и потер лоб рукой.
— За что?
— За длинный язык. Мы тут все свои, конечно, но...
— А я бы послушал, — хмыкнул Тимур.
— Я могу рассказать, как было, — серьезно сказал Никитка, — а то наш добрый павиан сейчас тебе наговорит. Миша сказал, что ты натурал. И не ныл, как изволят выражаться всякие озабоченные. Но теперь мне лично все понятно. А Джонику нужно лекарство для стимуляции работы мозга попить.
— Я и был натуралом, — сказал Тимур спокойно. — И сейчас не уверен насчет предпочтений. Просто нам хорошо вдвоем, — он улыбнулся, и Мишка с трудом подавил желание затискать его до смерти, не сходя с места.
— Это очень романтично, — вежливо сказал Джоник. — Но не кажется ли тебе, Тимурчик, что ты торопишься? Миша, конечно, весьма привлекательный мальчик, но мальчик все-таки. На девочку никак не похож.
— Я в курсе, проверял. И меня вполне устраивает то, что он мальчик. Я даже готов быть для него девочкой, если он захочет, — Тимур понемногу начинал злиться, и Мишка это видел, поэтому притянул его за шею к себе и поцеловал, успокаивая и давая понять, что он рядом.
— Знаете, что, — встрял Никитос, — мне вы нравитесь. Оба. Именно в таком сочетании. А кто из них девочка или мальчик, Джонни, мне как-то параллельно.
— И кто говорил о групповухе? — заржал Джоник. — Я?
— Да, заткнись ты, — устало отозвался Никитка.
Мишка впервые подумал, что определение "мудак" как нельзя лучше подходит его лучшему другу.
— Никитос, пойдем на кухне покурим, — сказал он. — Есть разговор.
Тимур проводил их тоскливым взглядом.
На кухне Никита сразу нахохлился и посмотрел на Мишку, закрывающего дверь, довольно хмуро.
— Молчи, сам знаю.
— Никитка... — Мишка подошел к нему и обнял. — Ну, мудак он. Что я могу с этим поделать.
Тот долго молчал, а потом как-то задрожал, и вдруг всхлипнул.
— Хуйня, справлюсь. Главное, ты меня прости, я знаю, у тебя сейчас у самого период охренеть... Я просто куда еще пойду. За год растерял всех. Кто уехал, кто это... В клубе накатывает — пиздец.
— Никитос... — он погладил его по голове. — Да забей ты. Ну, что тебе в нем?
— Да, я вот скажу тебе: забей на Тимура...
— Бля, понятно.
Они постояли несколько минут, покурили, пока Никитос приходил в себя. И вернулись.
В комнате стояла напряженная тишина. Тимур почему-то сидел на Мишкином месте.
— Быстро вы, — подмигнул Джоник и похабно улыбнулся. — У Никитоса улучшилась техника?
— Мудак... — резко ответил Мишка. — Ничего тебя не изменит.
— Бачылы очи що купувалы, — осклабился тот. — Раньше я вас всех устраивал. И тебя, — посмотрел на Никиту, — и тебя, — на Мишку. — Тимурчик, сладенький, извини, я гад, но тебя об этом предупредили, — Джоник потянулся за сигаретами, и стало понятно, что он уже в дупель пьяный. — Тимочка, ты все же подумай над моим предложением.
Весь вечер молчавший Тимур развернулся к нему всем корпусом, нахмурился, и Мишка понял, что вот оно — пиздец и апокалипсис. Отстраненно подумал, что будет интересно посмотреть на это со стороны, и тут же себя одернул.
— Женя, иди нахуй, — голос Тима звенел от злости. — Мне совершенно поебать, какие у тебя причины так себя вести, но если ты еще раз решишь проверить крепость наших с Мишкой отношений — не посмотрю на твои седины и дам в ебло, понял?
— Ой, ой, какой ты горячий. Молодой да ранний. Попал в субкультуру, думаешь? Что ты вообще знаешь? — Джоник пытался схватить бутылку, и она свалилась со стола.
— Кажется, вечер закончился, — напряженно сказал Мишка. — Я сейчас вызову такси. Никит?
— Я тоже домой, — поспешно сказал Никитка. — Заодно провожу этого дебила.
Мишка кивнул.
Такси обещали подать через двадцать минут, а пока было время помолчать, даже Евгений не вякал, глядя в одну точку. Мишка посмотрел на Тимура, на его пылающие щеки, и захотелось послать всех к черту. Он подошел к Тиму, обнял его и прижал к себе.
— Прости меня.
— Все нормально, — Тим отстранился, встал и, подойдя к Никите, осторожно дотронулся до его плеча.
— Идем, покурим.
Они удалились в кухню, и Мишка остался с Джоником.
— Я не буду спрашивать тебя, какого хуя, — сказал Мишка, делая ряд ненужных движений: поднял и поставил на стол бутылку, переставил стаканы, схватил пустую пачку сигарет и начал вертеть ее в руках. — Я просто спрошу тебя: ты охерел? Ты что исполняешь? Что?
— Мишенька, радость моя. Твой мальчик — такая лапа. И мне совсем не кажется, что эти розовые... гы... голубые сопли, которые ты развел, ему нужны. Ему потрахаться и понять. И желательно не с тобой.
— Ты всерьез считаешь, что можешь решать за меня, за него и лезть к нему у меня на глазах?
— Я тебе оказал услугу. Твой мальчик оказался стойким... или отыграл как по нотам. Как же он тут глазами сверкал.
— Жень, я тебя ебну сейчас. Ты этого хочешь?
— Я тебя хочу. А ты мне не даешься. Завел себе... детский сад.
— Твои шутки о любви и хотении заебали уже! — Мишка сам замечал, что повышает голос, но Джоник его выбешивал.
— А я разве говорил, что шучу? — ухмыльнулся тот.
— Да мне похуй, Жень! По-хуй! Я его люблю, ты понял? А ты перестань ебать мне мозги. И Никитке заодно!
Мишка не мог поверить в то, что Джоник говорит серьезно, а даже если и так — плевать. Мишка был зол.
— А мне кроме мозгов ничего не остается, что можно было бы выебать, — сказал Джоник грустно и опустил голову на стол.
— Ладно. Проспишься, поговорим. А сейчас все равно без толку. Ты то херню несешь, то начинаешь свои игры "меня никто не любит, пойду, повешусь".
Он закурил и отошел к окну, а Джоник картинно вздыхал до самого приезда такси.
Никитка оттащил его к машине, извиняясь, а на прощанье обнял и поцеловал Тимку в щеку. Принял, значит.
Когда они уехали, у Мишки было ощущение, будто гора с плеч свалилась.
— Доволен? — спросил Тимур, когда такси завернуло за угол.
Мишка сунул руки в карманы.
— Нет. Со стороны, что ли, виднее, получается. Я не могу понять, почему Джоник так себя ведет.
— Потому что хочет тебя, а не Никиту.
— Это дурь, Тимыч. Он хочет всех и трахает почти всех. Я не понимаю только, зачем.
— Он тебя хочет, — повторил Тимур. — А ты не желаешь этого видеть. И трахает потому, что ты не с ним. Я даже... я почувствовал себя лишним.
Мишка порывисто его обнял.
— А я хочу тебя. И ты... хорошо ему ответил.
— Дурак ты. Когда любят — нельзя так отталкивать. Он и бухает поэтому. Хотя мне все равно не нравится.
Мишка прижимался щекой к его щеке и собирал слова практически по буквам.
— А я не люблю его. Я тебя люблю.
Тимур громко вздохнул и поцеловал его в щеку.
— Пойдем спать.
Мишка ничего другого и не ждал. Но все равно почувствовал, как в груди кольнуло. И еще — можно просто любить, наверное, ничего не требуя взамен, просто за то, что они вместе завтра проснутся. И будет воскресенье. И каша эта насквозь полезная. И кофе.
— Пойдем.
*****
Новое положение в компании никак не избавляло Мишку от прежних обязанностей, и перевод пресс-релиза сбросили, конечно, на него. С подачи Петюни, понятно: после их разговора тот оттаял и лично его рекомендовал, мотивируя это тем, что голландцев Мишка теперь знал лично и практически говорил с ними на одном языке. Это, впрочем, только усугубило ситуацию: полдня в офисе обсуждали Йоба и Андрэ, имя первого, гламурный вид второго, их ориентацию, рождались сальные шутки, а Петюня, одобрительно глядя на Мишку, даже заметил:
— Вот мы, например, с Михаилом еле отбились.
А кто-то фыркнул:
— Пидорасов развелось.
Не сказать, чтобы Мишку эти разговоры сильно достали, но очень хотелось заметить, что Петюня с его пивным животиком просто сосет по сравнению с Йобом — поджарым как гончая и весьма привлекательным, несмотря на грубоватые черты лица. Тем более, в Мишкиной педерастической жизни все было зашибись: на днях он вручил Тимуру ключи и ждал, что вот-вот каменное сердце возлюбленного дрогнет, и тот перевезет наконец свой ноут и книги. На этом переезд можно было бы посчитать свершившимся.
В пятницу Мишку отпустили домой еще до обеда — нужно было добить пресс-релиз; новых проектов не было, и Петюню решение поработать удаленно вполне устроило. Он еще хитро подмигнул, намекнул на то, что жаждет познакомиться с Мишкиной невестой — оба заржали — и пообещал оплатить сверхурочные.
С нынешней зарплатой и премиями можно было даже отказаться от подработок, но вспомнился Тимур, у которого через месяц должен был случиться день рождения, запланированная ими поездка в жаркие страны, и по дороге домой Мишка решил позвонить Джонику:
— Привет. Ты там что-то о статье говорил, это еще актуально?
— Ай, друже, вот я тебе нужен только из-за денег, — хохотнул Джоник. — По остальным вопросам тебя твой мальчик удовлетворяет.
— Вот ты дебил, — спокойно сказал Мишка. — Я вообще удивляюсь, что с тобой связался.
— Это все моя харизма в виде купюр.
— Конечно.
— Между прочим, я тебя видеть хочу. Ты где?
— Домой еду. Работать собираюсь.
— Какой хороший Миша! Я сейчас буду, все равно собирался вечером нагрянуть, а тут ты.
— Приезжай, — сказал Мишка, а когда припарковался — подумал и направился в магазин.
Джоник был дотошным и занудным, как пиявка, и Мишка уже пару раз прокалывался, демонстрируя ему пустой холодильник, после чего выгребал по полной.
Друга нужно было накормить и напоить.
Он набрал Тимура, сказал, что вечером будет дома работать, договорился на субботу и со спокойной душой затарился пивом.
Лучший друг ворвался в квартиру, когда его совсем уже не ждали — то есть, спустя часа четыре. "Сейчас" для Джоника всегда было понятием растяжимым, но сегодня он просто бил все рекорды. Мишка запоздало понял, что Женька навеселе, только когда тот, качнувшись, чмокнул его в уголок губ, обдав при этом неповторимым ароматом любимого им вискаря.
— Ты один? – Джоник по-хозяйски прошел на кухню и плюхнулся на табуретку.
— Я же работать поехал, — пожал плечами Мишка, наблюдая за ним. – Ты чего пьешь в середине дня?
— Пятница-развратница. Это я так, балуюсь.
— Ясно.
Мишка достал из холодильника бутылку минералки, налил в высокий стакан и встал к плите.
— Будешь мне ужин готовить, хозяюшка? — спросил Джоник, ухмыльнувшись.
— Обойдешься. Кофе сварю. Может, протрезвеешь.
— Не могу больше кофе. Упился.
— Ты вискарем упился, — неодобрительно сказал Мишка. — Джоник, ну что у тебя опять? Разбитое сердце или неудачный трах?
— И то, и другое, — качнул головой лучший друг.
— Ладно, — Мишка сунул ему в руку стакан и махнул рукой в сторону комнаты, — пойдем, посидишь на мягком. Или проспишься.
Пока они делали несчастные два шага до комнаты, Женя успел повиснуть на Мише, обняв его за пояс.
— Джоник... ты сам не можешь передвигаться? — привычно спросил Мишка, подтаскивая его к дивану. — Что за игры опять?
— Ты, только ты, мое золото. Все остальные — сраные ублюдки, не стоящие твоего мизинца.
Мишка закатил глаза и подумал, что никакая статья не стоит таких идиотских прелюдий.
— Слушай, а ведь, — Джоник сел, потянул за рукав, и пришлось плюхнуться к нему на колени, — мы ведь... почему мы никогда не трахались, а?
— Потому что ты не в моем вкусе, — буркнул Мишка, пытаясь с него слезть, но хватка у Джоника, даже находящегося в состоянии подпития, была железной.
— Да ладно. Неужели я тебе не нравлюсь? — он пьяно скосил глаза и выглядел при этом так умилительно, что Мишка, не выдержав, засмеялся.
— Ты прекрасен!
Он и правда был весьма хорош, несмотря на мятый вид и странный расфокусированный взгляд. Джоник много работал, в том числе над собой: его внешний вид всегда был безупречен, за исключением последних недель с того самого момента, как появился Никита.
— Правда? — тот заглянул Мишке в глаза, и на мгновение показалось, что не настолько Джоник и пьян.
— Да.
— То есть, ты бы со мной переспал?
Задавая вопрос, Джоник покрепче прижал его к себе, и это Мишке категорически не понравилось. Он попытался высвободиться, но его держали слишком крепко, а, значит, нужно было ответить.
— Знаешь ведь, что да. Джоник...
Тот не дал ему договорить, а сразу поцеловал, безо всяких разговоров уже. Накрыл его губы своими, просунул в рот язык, слегка постанывая, а руками беспорядочно зашарил по спине.
Мишка поначалу опешил, и только поэтому не оттолкнул его сразу. Да и целовался Джоник изумительно — если бы не Тимур, то... Вспомнив о Тиме, Мишка отстранился, стараясь сделать это не резко: не хотелось обидеть Джоника. Раньше все эти его подколки о любви казались подколками, а он, похоже, серьезно...
И тут со стороны прихожей послышался звон разбитого стекла.
Мишка развернулся и охнул: в дверях гостиной стоял Тимур, возле него кучей лежал пакет с эмблемой супермаркета, а по полу расползалось темно-красное пятно.
— Ох, блядь... — проговорил Мишка, отталкивая от себя Женю и вставая с его колен, но было уже поздно.
— Вот именно, — сказал Тимур. — Это не то, что я подумал, да?
— Привет, Тимурчик, — ласково отозвался Джоник. — Боюсь, это как раз то, что ты подумал.
— Поздравляю, — сказал он ровно. — Могли бы отпраздновать, но я вино разбил, так что... — Тимур покачнулся и нервно кашлянул. — Хорошо вам отметить, — развернулся и направился к выходу из квартиры.
— Женя, твою мать! — Миша наконец смог оттолкнуть Джоника и вскочил на ноги.
— Ты что — дал ему ключ? — спокойно спросил тот и откинулся на спинку дивана.
— Уебывай отсюда. Лучше сразу и без вопросов, — он сжал кулаки.
— Нас на бабу променял, — Джоник скрестил руки на груди. — А если нет?
— Сука, — ненавидяще процедил Миша.
Перед глазами всё плыло. «Это не то, что я думаю...» Лицо у Тимура какое было... Тимыч...
Он бросился прочь из квартиры, нажал кнопку лифта и, не дождавшись, побежал вниз по лестнице.
Этажом ниже на подоконнике сидел Тимур. Миша застыл на ступеньке, не решаясь ничего сказать.
Выше послышались шаги и голос Джоника, фальшиво напевавшего: «И за борт ее бросает, в набежавшую волну...»
Хлопнули двери лифта.
— Нахуй, — сказал Тимур глухо.
Вид у него был — краше в гроб кладут.
Мишка ничего не мог сказать. Любые слова сейчас прозвучали бы фальшиво. Вместо этого он подошел и сел рядом на подоконник.
— Тимыч...
— Нахуй, — повторил Тимур и встал. — Я бы дал тебе в табло, но сил нет.
Развернулся и заковылял вниз по ступенькам, как смертельно больной старик. Там нажал на кнопку лифта, потом еще раз и, не выдержав, ударил по ней кулаком.
Мишка знал, что не стоит, но все же сошел по ступенькам следом и попытался его обнять.
— Руки убери! — рявкнул Тимур, с силой отпихивая его в сторону. — И даже не вздумай пиздеть о том, что мне показалось!
— Ну... я бы не дал тебе ключи, если бы планировал... Черт, Тима, я же жить с тобой хочу!
Мишка орал, и ему было похрен, что соседи могут услышать. Все было похрен, кроме этой ужасающе неправильной ситуации и такого чужого взгляда.
— Нахуй, — повторил Тимур, и тут двери лифта открылись.
Мишка думал запрыгнуть следом, но Тим посмотрел так, что стало понятно — бесполезно.
Внутри клокотала ярость. Мишка себя не винил, потому что не сделал ничего плохого, но и Тимура понимал — еще бы. Сам бы убил, наверное. Но. Всегда это «но» существовало. Всегда. Сомнение в том, что Тимка когда-нибудь сможет его понять.
— Сам пошел, — негромко сказал он и ударил ладонью по стене. — Не хочешь слушать — не надо.
Договорил и побежал обратно. Потому что в глазах стояли слезы, а большие мальчики не плачут.
Миша с трудом пережил выходные, которые обещали быть заманчивыми, а обернулись ничем. Он валялся на кровати, уставившись в потолок, и не обращал внимания на звуки: мелодию мобильника, назойливую трель домашнего телефона, стуки в дверь. Он знал, что кто бы ни хотел его в субботу и воскресенье, это будет не Тимур.
Он пытался. Набирал его номер, но никто не брал трубку или срывался звонок – одинаковая херня. Только в воскресенье вечером длинные гудки прервались хмурым: «Да?»
— Привет. Только не клади трубку.
— Не кладу. Ты заебал звонить. Я не хочу менять из-за тебя симку, но поставлю в черный список.
— Тим, ты мне дашь объяснить или всё, нахуй?
— Нахуй, — ответил Тимур и выключил телефон.
Миша разъебал свой об стену. Хотелось сдохнуть и больше никогда не воплощаться — что бы там ни говорили буддисты. Остаток вечера он бухал в баре около дома.
Через два дня пришлось купить новый аппарат. Первый, кому Мишка позвонил, был Тимур.
— Что еще? Кажется, я у тебя ничего своего не забыл, а твои ключи оставил. Какого хера ты звонишь постоянно?
— Я тебя видеть хочу.
— А я тебя не хочу! И видеть — тоже! — Тимур снова бросил трубку.
Он не добавил Мишку в черный список, как обещал. Это внушало надежду, но никак не затмевало желание сдохнуть. Мишка скучал по нему. Остро, до дебильной психосоматики, до глюков и желания утонуть прямо в ванной.
По вечерам просто умирал.
Прошла неделя, другая. Любые разговоры с Тимуром сводились к тому, что Мишу банально посылали нахуй. СМСки он ненавидел, но несколько штук всё же отправил, не получив никакого ответа.
В один из дней Мишка долго ждал ответа, но гудки снова прервались недовольным голосом Тимура.
— Когда ты от меня отъебешься? Пиздуй к своему Джонику, урод! – и снова бросил трубку.
Это стало последней каплей. Мишка никогда не страдал мазохизмом, но в этот раз решил в полной мере прогнуться, потому что чувствовал свою вину. Он залез в сеть и напечатал не очень длинный пост о том, что обидел хорошего человека. И, прекрасно осознавая, что его читает Джоник, пребывавший всё это время примерно в том же состоянии, что и Мишка (был послан несколько раз и один раз получил по роже), мстительно добавил пару слов о друзьях.
«Хочу поговорить о настоящих друзьях. Скажите, друг может специально поссорить вас с любимым человеком?
Я обидел хорошего парня, размазал как муху по стеклу и не жду сочувствия. Тимур, это не способ вызвать жалость или что-то еще. Я публично прошу у тебя прощения. Потому что, сцуко, люблю. И потому что я ничего не сделал для того, чтобы тебя обидеть».
Он отправил ссылку на пост Тимуру, даже не надеясь получить ответ.
Это было воплем в пустоту.
Спустя два дня снова позвонил.
— И что на это раз? Не надоело еще?
— Тимур, я хочу тебя видеть.
— Ты не понимаешь, да? Иди в... — он осекся. — Нахуй, — голос был усталым, будто Мишка его на самом деле достал.
— Блядь, дай же мне объяснить!
— Да неинтересно мне, понял?!
— Не понял. Тимур, я тебя прошу...
— Ты соврешь. И, возможно, будешь убедительным, но мне похуй. Честно.
— Я. Не. Вру. Никогда. Ты не понимаешь, он...
— Неинтересно, — снова отчеканил Тимур и добавил: — Не звони мне. Пожалуйста, — он действительно просил.
— Хорошо, — быстро согласился Миша. — Удачи тебе.
На этот раз он отключился первым.
Судя по ответам Тимура, запись тот не читал и действительно ничего не хотел слышать. Будучи по-настоящему мнительным, Мишка на его месте уже давно бы перечитал все, сам бы потребовал объяснений и не успокоился бы, пока не смог бы разложить всё по полочкам. Этот же вел себя так, будто один только увиденный поцелуй перечеркнул все. Буквально все, включая то важное, что не отпускало Мишку и не давало прекратить попытки помириться.
Тимур снова начал мерещиться в каждом прохожем и слышаться в каждом звуке.
За это время Миша похудел килограмм на пять, зато выкуривал уже по две пачки в день и никуда не ходил.
Он понимал, что со временем отойдет и перестанет думать о Тимуре, может, даже найдет себе кого-нибудь, но пока чувствовал себя слишком хреново, чтобы верить в светлое будущее.
Но однажды, сидя на планерке и хлопая ушами, вдруг выловил из речи креативного директора название компании, в которой работал Тимур, и напрягся.
— А мы обслуживаем «Логилайн»? Давно? – спросил он, будто очнувшись.
— Я уже час тут распинаюсь, и зачем? – рявкнул Сашка. – Ты чем слушаешь?
— Я весь внимание, — хмыкнул Миша. – Готов взять рекламную кампанию на себя целиком.
Сашка сощурился.
— Всю? А потянешь?
— Потяну, — соврал Мишка. Ему было плевать на кампанию и на клиента – главным было то, что он наверняка увидит Тимура. — Если дадите мне тех, кого я попрошу. Дизайнера и менеджера проектов.
— Ты в курсе, что им писать ничего не нужно?
— А какая разница? Клиент на выходе получает продукт.
Петюня кивнул.
— Бери, — пожал плечами Саша и бросил Мишке папку. – У них бюджет такой, что потерять не жалко, заодно и твои администраторские способности проверим.