Оставь от боли лишь приятное и болезненно ноющее воспоминание внутри. Сдайся и отпусти
* * *
Я видел, что Аннабель выглядела лучше, чем вчера. В ее жестах не проскальзывала ломкость и дрожь, хотя бы частично, улыбка не была натянута силой, а в глазах осколки хоть как-то, криво и косо, но собрались. Но я знал, что это лишь внешне, невозможно полностью починиться за одну ночь.
Мы стояли у уже знакомой остановки и ждали, иногда обмениваясь бессмысленными фразами. Я старался вести себя как прежде, не показывать, что со мной в том здании что-то случилось. Старался, но видимо плохо. Аннабель смотрела на меня с легким беспокойством, но спрашивать не решалась, может знала, что я не отвечу.
Мы оба выглядели нет так. И у каждого из нас была своя причина, делиться которой не хотелось. Перед глазами все еще стояла фраза черным, а в голове мелькали картинки. Внутри что-то болезненно сжималось, а чувство вины захлестнуло с новой силой. Я знал, что виноват, сколько бы меня не убеждали в обратном. Я не видел Ли, Брэйда и Скарлетт уже почти два года, за это время я смог забыть их голос и черты лица, но случившееся — нет. Это было больно, особенно раньше, хоть сейчас легче было не намного.
Аннабель сказала, что хочет перекраситься, сменить что-то в себе и оставить старую жизнь в прошлом. Она, как никогда, была права. Мне нужно принять это и идти дальше. Прямиком в парикмахерскую.
Автобус приехал минут через семь, полупустой, и душный от палящего дневного солнца. Мы быстро забрались внутрь и заняли пустующие места. Аннабель снова уставилась в окно, а я заглушил этот мир музыкой. Нам нужно было хоть ненадолго побыть в одиночестве.
Я даже не заметил, как мы доехали до нужной остановки. Аннабель вышла первой, а я последовал за ней. Мы снова стояли там, откуда ранее выехали. Постоянное странное чувство дежавю.
Но не оно было главным моим чувством сейчас: я чувствовал себя так, будто мне перекрыли кислород и дышать уже нечем; ты задыхаешься в одиночестве, а голоса в голове лишь обвиняют и кричат, что ты ничтожество, и держаться становится еще трудней.
Я старался похоронить те воспоминания и думал, что у меня это получилось, но жизнь та еще сука. Я снова сам себя загнал в капкан, и теперь обливался кровью из своих же когда-то затянувшихся шрамов и проковырянных тупым гвоздем ран — сейчас.
Но внешне все прекрасно. Все просто, мать твою, прекрасно.
– Ну и где твоя парикмахерская. Хочу поскорее вернуться из наркомана в ряды нормальных людей, – спросил я, зевая.
– Наркомана? – прищурилась девушка.
Я лишь пожал плечами.
– Так сказали бабушки на лавке, возле моего дома, когда я выходил за газировкой.
Аннабель многозначно взглянула на мою растрепанную бело-зеленую шевелюру и хмыкнула.
– Почему-то я не удивленна, – произнесла она. – Тут не далеко, минут двадцать ходить.
Я обреченно вздохнул и прикрыл глаза.
– Только давай уйдём подальше от солнца, – попросил я, прикрываясь рукой от источника пекла.
– Я не против, – согласилась девушка, одновременно собирая свои светлые волосы в неряшливый пучок.
Она кивнула на дорогу под карнизами магазинов и маленьких уютных кафетериев, где сидели несколько человек, спокойно перекусывая. Людей и правда было много. Будни в нашем городе были похожи на огромную ярмарку, несмотря на то, что Гровер-Бич далеко не большой по масштабам: все снуют туда-сюда, топчутся и толкаются, куда-то спешат и что-то хотят успеть. То, что мы спокойно шли под тенью крыш, для них было удивительным делом.
Аннабель во все глаза рассматривала еще не проснувшийся город, залитый солнечным светом, и о чем-то оживленно рассказала. Я был бы рад ее послушать, но не мог. Мысли вновь и вновь возвращались к уже знакомой теме.
– Джексон, ты меня вообще слушаешь? – донесся до меня возмущенный голос девушки, словно сквозь толщу воды.
– Что? – недоуменно переспросил я.
– Понятно. Что-то случилось? Если хочешь, ты можешь мне рассказать, станет легче, – уверила девушка обеспокоено.
Я несколько раз проморгался и постарался незаметно глубоко вздыхать и выдыхать некоторое время, чтобы полностью собраться. Я не хотел ей об этом рассказывать, но должен хотя бы делать вид, что со мной все в порядке; ей не нужно об этом заботиться. Нужно, как говорят, принять и простить, хотя бы временно.
– Да нет, все хорошо, – я постарался улыбнуться. Получилось почти искренне.
Аннабель видимо мне не поверила, но дальше настаивать не стала. Это было одной из тех черт Хейз, которые мне нравились, она умела просто молчать, и человек, когда придет время готов был сам ей открыться. Она слушала, но не пыталась всучить свое мнение. А еще она могла принять тебя, каким бы ты не был.
Это было странно, что я достаточно хорошо запомнил некоторые ее особенности, хотя мы знакомы лишь несколько дней.
– Ты увлекаешься чем-нибудь? – спросила девушка, уставившись на меня в ожидании ответа.
Увлекаюсь?
– Ну, – протянул я, неловко ероша волосы на затылке, – кроме граффити, я иногда писал стихи, – тихо произнес я, наверняка, краснея ушами.
– Стихи? – лицо светловолосой озарилось от восхищения. – Правда? Можешь прочитать мне хотя бы один?
– Нет! – резко ответил я, но тут же потерял весь свой запал, заметив огорченное выражение лица Аннабель. – Не думаю, я писал их давно и... ну, они не слишком хорошие.
– И что? Главное, что ты писал их от сердца, – все настаивала она.
Я недовольно пробурчал что-то в ответ. Я не хотел показывать свои стихи, если их можно таковыми называть, ей, да и вообще кому-либо. Слишком смущающе, да и насмешек никто не отменял. Кто знает, как может отреагировать Хейз.
– Сейчас точно нет. Может когда-нибудь попозже, – уклончиво ответила я, желая сменить тему, да и как можно скорее. – А ты?
Аннабель отрицательно покачала головой, из-за чего выбившиеся пряди ее волос забавно подскакивали.
– Я люблю фотографировать, но я не очень хороша в этом, – призналась она. – У меня дома лежит фотоаппарат, но я даже не знаю как им правильно пользоваться. Фокус там, освящение.
Я удивленно вскинул бровь. По Аннабель было видно, что ей неловко, а еще — что фотография ей и вправду нравилась.
– Я мог бы тебя научить, – внезапно предложил я, обернувшись к светловолосой.
– Правда? – Аннабель восторженно посмотрела на меня. – Ты умеешь?
– Ну, я не прям так профессионал, но кое-что могу, – кивнул я.
Девушка широко улыбнулась и чуть ли не начала радостно прыгать от предвкушения. Ее настроение заметно улучшилось, и девушка уже шла по оживленному тротуару вприпрыжку. Я же не смог сдержать умиленной улыбки.
Ребенок. Маленький (милый) ребенок.
* * *
До парикмахерской мы дошли относительно без последствий, мирно о чем-то говоря и смеясь. Аннабель воодушевилась обещанием научить ее фотографировать, а я не стал нарушать ее хорошего настроения. Все то время мы просто шли, и мне это даже понравилось: просто говорить с ней не о чем, так будто мы давно знакомы, просто смеяться и просто шутливо пихаться локтями. После отъезда Лео я редко, когда такое чувствовал.
– Что ты собираешься делать с волосами, - спросил я, улыбаясь уголком губ.
– Не знаю, не решила еще. Может перекраситься? Всю жизнь была блондинкой, – также беззаботно пожала плечами она.
Я толкнул вперед стеклянную дверь с названием салона и графиком работы черными большими буквами, и мы оказались в небольшом достаточно освещенном помещении. Это место казалось чем-то находящимся между современным хай-тек и стилем офисного червя. Вся обстановка была выполнена в черно-белых тонах, достаточно неброско, но со вкусом. Прямо перед входом стояла небольшая, схожая с барной, стойка, за которой, уткнувшись в телефон, сидела рыжеволосая девушка. Поодаль же стояло около четырех черных кресел напротив столов, захламленных кое-где специальными принадлежностями, и больших зеркал, со светодиодными лампочками вокруг: наверняка, сами места работы. А после всего этого, у самой дальней стены еще одна дверь. Здесь было довольно прохладно, из-за чего я облегченно вздохнул, и пахло лосьонами и шампунями, вперемешку с запахом краски для волос.
– Вам помочь? – спросила нас девушка за стойкой, все таки оторвавшись от мобильника.
Я захотел провалиться сквозь землю или в меньшей мере хлопнуть себя по лбу, потому что это СВ. Список вещей, которые я ненавижу. И главным пунктом здесь значится: говорить в общественных местах.
– Да, вы эм... вы ведь занимаетесь покраской волос, – спасла положение Аннабель. Не столько, правда, спасла: просто заикалась она немного меньше.
– Оу, да, конечно. Проходите и занимайте свободные места. Вы уже выбрали, что именно хотите? – затараторила рыжеволосая, выходя из-за стойки и проведя нас к двум, стоящим рядом креслам.
– Эм, извините, но не совсем, – снова ответила Аннабель, неловко улыбаясь. Правда, я не понимал, за что она извиняется.
– Нет, нет, ничего страшного, – помахала руками парикмахер, широко улыбаясь. – Там есть каталог. Можете посмотреть разные варианты. А я пока позову барбера. Договорились?
Аннабель натянуто улыбнулась и кивнула, усевшись на одно из кресел; я последовал ее примеру и занял стоящее рядом. Девушка сунула в руки светловолосой небольшой черный журнал, наверняка, это и был каталог, а после умчалась и скрылась за дальней дверью.
Аннабель в это время раскрыла книжечку, быстро ее пролистала и обернулась ко мне.
– Ну, решил в какой-то цвет будешь красить волосы? В красный? – хихикнула она.
– Как Хеллбой что ли? Рога тоже приделать? – усмехнулся я.
Аннабель пожала плечами, даже не сдерживая смешки. Кажется, она уже представила меня в роли того рогатого мужика.
– Тогда может в синий? – снова предложила девушка.
– Ага, сразу в голубой, – ответил я и поиграл бровями. – Красноречиво получится, не думаешь?
Аннабель засмеялась, а я краем глаза заметил, как позади рыжая девушка-парикмахер, что уже успела вернуться, заметно побледнела. А я ее даже понимал, реакция вполне ожидаемая. Мда, неудобно получилось.
– В естественный покрашусь, – ответил я через пару минут, а на вопросительно поднятую бровь Аннабель пояснил: – В темно-каштановый.
– Оу, вот это новость, я то надеялась на что-то по ярче, – деланно разочаровано выдохнула она.
– А сама то в какой собираешься? Наташа, хуярь в розовый? – многозначно ухмыльнулся я.
Кажется, рыжеволосый парикмахер пожалела, что впустила нас.
– Что за Наташа? – проигнорировав первый вопрос, заинтересовано произнесла она.
– Из Мстителей, не знаешь?
– Знаю, но она рыжая, умник.
– Не мои проблемы, – отмахнулся я, пожав плечами.
Аннабель фыркнула, закатила глаза и ответила работнице салона, что в розовый ее красить не надо, лучше в каштановый. Та выдохнула, наверняка, с облегчением, и кивнула.
– О-о-о, мы теперь на пару is natural? – я не смог сдержать ехидного смешка.
– Да заткнись ты, людей пугаешь, – шикнула на меня Хейз, помогая той самой рыжей девушке одеть на себя специальную накидку.
– Вам подстричь кончики или не стоит? – раскладывая принадлежности на небольшой передвижной столик, спросила уже известный нам парикмахер.
Аннабель задумалась, а после кивнула.
– Вы можете отстричь где-то до уровня плеч? – продемонстрировав примерное расстояние, спросила она.
– За это будет отдельная стоимость, – внезапно предупредил ее грубый и явно не девичий голос.
Из той самой комнаты у противоположной стены вышел мужчина и направился в мою сторону, одновременно надевая черные одноразовые перчатки.
Он был довольно высоким и физически хорошо развитым, что было заметно в джинсах и белой рубашке, поверх которой был надет темный фартук с эмблемой салона, в которых он ходил. На его голове красовалась модная, наверное (я в этом плохо разбираюсь), прическа, а еще ровно стриженная короткая борода на лице. В общих чертах он выглядел, как и все типичные барберы.
– Ничего страшного, – дружелюбно ответила Аннабель.
Мужчина лишь кивнул.
– Милли, справишься с ней? А я разберусь с молодым человеком, – обратился он к рыжеволосой.
– Да, конечно, – высоким, но немного писклявым голосом ответила названая Милли.
А Пол, так звали барбера (я прочитал его имя на бейджике), обернулся ко мне.
– Так тебя перекрашивать в каштановый? – хмуро спросил он, роясь в ящике около зеркала.
Я кивнул. Пол достал ножницы, из-за чего мне пришлось невольно сглотнуть. И надеяться.
Хоть бы этот байкер, каким-то неведомым образом свернувший не туда, не отрезал мне с волосами и голову.
* * *
Аннабель была явно довольна новой стрижкой и тем, что она теперь не походит на стереотипных блондинок ничем больше. Я же был рад, что моя голова все еще на плечах, и тому, что я даже не лысый. А этот Пол оказался мастером своего дела.
– Эй, – обратился я к девушке, – куда мы дальше идем, менять имидж в торговый центр? На шоппинг? – усмехнувшись, спросил я.
Аннабель перевела на меня взгляд, прекратив играть с волосами; ее васильковые глаза хитро заискрились гениальной (нет) мыслью. Черт, кажется, ей идея пришлась по вкусу.
– Э, нет. Даже не думай. Я туда не пойду, и не проси. Ни за что, – выставив руки вперед, отрицательно покачал головой я, даже отойдя на шаг в сторону.
– Да не волнуйся ты, – отмахнулась Аннабель, – я не собираюсь тащить тебя за покупками. Есть место интереснее.
Я недоуменно выгнул бровь, наблюдая за повеселевшей (хотя куда еще) девушкой, и мне все больше становилось не по себе.
– Куда это?
– Ты ведь говорил, что научишь меня фотографировать? – протянула девушка, улыбаясь на манер чеширского кота. – Я давно хотела поснимать в одном месте.
– Такой тонкий намек, – усмехнувшись, протянул я, но Аннабель это ничуть не обидело. - Ладно, пошли. Что за место хоть?
– Тебе понравится, – весело ответила она, а после резко остановилась и уточнила:
– Наверное.
Я натянуто улыбнулся.
– Это конечно хорошо, а камеру ты откуда возьмешь? Не думаю, что фоткать на телефон хорошая идея, – подметил я.
Аннабель многозначно усмехнулась и ответила:
– Это мы быстро решим.
Ее взгляд так и искрился энтузиазмом и большим количеством идей. Что-то мне это не нравится. Совсем не нравится. Уже во второй раз за день моя жизнь подвергалась риску.
2130...