Проснулся Иван рано утром. Людвиг все еще спал, прижав его к себе. Брагинский выпутался из объятий и сел ни диване, потягиваясь. Сейчас он чувствовал себя немного лучше, но, неожиданно вздрогнув, Ваня толкнул Бальшмидта, пытаясь его разбудить. Людвиг сразу же открыл глаза и сонно уставился на Брагинского.
- Что случилось?
- Не надо убивать Колю! Пожалуйста! - Ваня вцепился в его руку.
- Иван, - Немец нахмурился, - это даже не обсуждается. Забудь о нем.
- Но он единственный родной мне человек, у меня больше никого нет.
Эти слова задели Людвига, и он резко сел.
- Хватит вести себя как ребенок. Мы войну ведем, а не в игрушки играем. Я уже говорил, здесь нет места жалости и нытью.
Ваня отвел взгляд и рухнул обратно на подушку, уткнувшись в нее лицом. Бальшмидт мигом пожалел о своей грубости и осторожно провел рукой по его спине, успокаивая.
- Можно мне хотя бы увидеть его? Попрощаться. - Брагинский снова посмотрел на немца.
- Думаю, это можно. - Людвиг лег рядом и притянул его к себе, - Забудь о своей прошлой жизни, теперь у тебя все будет по-другому.
- О чем ты?
- Станешь солдатом и будешь воевать под моим командованием.
Иван ничего не ответил, только сердце его в ужасе забилось от услышанного.
_______________
- У тебя будет 10 минут. - Бальшмидт открыл дверь местной «тюрьмы». - Не задерживайся.
Иван кивнул и вошел внутрь. Арловского он увидел сразу.
- Коля! - Брагинский подбежал к решетке.
- Ваня, - Николай с трудом открыл глаза и придвинулся ближе к решетке, - что ты тут делаешь?
- К тебе пришел.
Ваня окинул его взглядом. Арловского явно очень сильно били и не один раз, на его теле не было живого места.
- Как ты себя чувствуешь? - Николай протянул руку через прутья решетки и коснулся щеки Брагинского.
Иван прильнул к его руке и прикрыл глаза.
- Прости, это я во всем виноват.
- Если кто и виноват, то эти скоты, которые развязали войну. Не смей винить себя, я рад, что ты жив. - Арловский улыбнулся.
- Людвиг хочет, чтобы я стал солдатом. - Тихо прошептал Иван.
- Не смей! - Николай сощурился, - Что бы там тебе не обещали, не смей предавать своего брата, который погиб от рук тех, кем хотят сделать тебя.
- Я не хочу! - Ваня широко распахнул глаза, - Никогда!..
- Беги отсюда, как только сможешь.
- Я хочу, но...но мне страшно. - Вздрогнув, Брагинский не сдержался и по щекам покатились слезы, - Я трус.
- Что ты такое говоришь? - Арловский ласково улыбнулся и стер слезинки, - Ты герой. Тебя пытал местный Дьявол, но и ты и слова не вымолвил.
- Дьявол? - Ваня удивленно округлил глаза.
- Так здесь называют Гилберта. И знаешь, хоть я и атеист, но он действительно Дьявол. Держись от него подальше, насколько это возможно, иначе быть беде.
- Я постараюсь. - Брагинский сжал руку Николая.
-Ваня, все будет хорошо, слышишь? - Коля задорно ухмыльнулся, - Мы победим. Ты только доживи до победы, ради меня и Кости.
- Иван! - Неожиданно раздался голос Людвига, - Время вышло, уходи.
Брагинский задрожал и сильнее вцепился в руку Николая. В это время оба Бальшмидта зашли внутрь.
- Что тут за единение семьи? Ты даешь своему щенку слишком много привилегий.- Гилберт с недовольством посмотрел на брата. - Выгоняй его отсюда, не хочу слушать его нытье.
- Пошли, Ваня. - Людвиг мягко сжал его плечи, - Тебе не нужно это видеть.
- Нет! Коля! Коля! - Иван попытался вырваться, но сил не хватало.
- Будь сильным, как твой брат. Помни, за что он погиб. - Громко сказал Арловский, прежде чем Бальшмидт вытолкал Брагинского.
Ваня и Людвиг не прошли и половины пути до домика, как раздались выстрелы, и вороны, что сидели на деревьях, громко каркая, взмыли в воздух. Брагинский на мгновенье замер, а затем стал с силой колотить Бальшмидта.
- Ненавижу вас! Фашисты! Вы ответите за все это! Ответите!
Людвиг скрутил его и быстро затолкал в дом. Толкнув его на диван, он сам сел рядом и крепко его к себе прижал.
- Тише, Ваня, успокойся, все будет хорошо. - Начал он шептать Ивану, - Ну же, успокойся.
Через пару минут Брагинский затих.
- Ну зачем вы все это делаете? Неужели вы хотите причинять такие муки людям? Чем мы хуже вас?
Бальшмидт вполне мог начать цитировать фюрера и еще много чего наговорить о «высшей расе», но сейчас не хотелось. Слишком много боли было в глазах ребенка, которого он непозволительно полюбил. И виноват в этой боли был он. Поэтому Людвиг только крепче прижал к себе дрожащего Ивана. Больше всего он хотел переманить его на свою сторону, но теперь это не представлялось возможным. Но неожиданно в голове возникла идея.
- Ты можешь уйти.- Тихо произнес Людвиг.
- Что? - Иван не поверил своим ушам, когда услышал это.
- Ты можешь уйти, я отпускаю тебя.
- Почему?
- Я же говорил, что люблю тебя и поэтому я больше не хочу причинять тебе боль.
Брагинский задумчиво глянул на немца. Неужели это правда? И почему его собственное сердце отзывается на такие слова не радостью освобождения, а тоской одиночества?
- Если я уйду, то останусь совершенно один. Вы отобрали у меня всю семью. Для чего теперь мне свобода?
- Но если ты останешься, то тебе придется изменить себя. Стать одним из нас.
Иван слабо кивнул и лег на диван, прикрыв глаза. Ему было очень плохо - всего трясло и жутко хотелось спать.
- Отдохни, - Людвиг накрыл его одеялом, - завтра все будет иначе и тебе станет намного легче.
Вздохнув, Брагинский закрыл глаза и мгновенно отключился. Бальшмидт улыбнулся, смотря на его умиротворенное лицо. Как вовремя он понял, что мальчишка боится одиночества и очень удачно сыграл на этом чувстве.
Теперь Ваня никуда не денется.