Не всем, кто живет в этом мире, это нравится, но ведь они не бросаются вниз с крыши при первом же удобном случае
* * *
《Beautiful mess - Kristian Kostov》
Продувающий насквозь холодный ветер. Жгучий, точно кислотный, дождь. И крыша, от которой многочисленные ливни смыли почти все бетонное покрытие и когда-то белую краску. Наверное, последнее, что я ощущал и видел — этот город. Этот гнилой серый город. До невозможности фальшивый город, кишащий множеством людей, напичканных странными комплексами и непонятными принципами, но самое интересное в том, что эти реалии они сами не особо соблюдают. И мое жалкое существо. Я лишь одно из составляющих сплошной темной массы этого города. Надоело. До ужаса надоело. Возможно ли потерять интерес, нет, не к жизни, к существованию? По-моему, да.
Как долго будут помнить мою персону? Год, может два... Хотя вряд ли это что-то изменит, так стоит ли "жить"? Ответ прост: нет. Почему? Логика отсутствует. По-любому, рано или поздно все, что ты так долго и упорно создавал, канет в Лету, и ни о тебе, ни о твоей жизни никто не вспомнит. И все, был ты или не был, разницы особо никакой.
Иногда кажется, что никому нет дела до кого-то, кроме себя. Хотя почему кажется, это так и есть. Люди рады, когда кому-то плохо. Странно, но это приносит им надежду, что есть те, чья жизнь хуже, чем у них самих. Вы видели человека, который искренне радуется чужим успехам. Нет? Не мудрено. За каждой доброй улыбкой скрыт хищный оскал.
А ведь от этого не сбежать. Сколько не пытайся "исправить" человека, другим он не станет. Как ни пытайся, внутри люди не меняются.
Мда... Я провел рукой по прилипшим к лицу платиново-белым волосам с выкрашенными в зеленый концами, убирая их назад пятерней. Какой дома устроили скандал, когда я их покрасил. На лице заиграла довольная улыбка. Я встал и двинулся ближе к краю. Хватит. С меня все. Я избавлю этот мир от своего долбанного существования. Хотя, было ли ему дело до моего жалкого вечно ноющего существа. Самокритика. Что же не все потеряно. А нет, показалось.
Знаете чувство, когда ты стоишь на краю обрыва, когда в лицо бьет ветер, и он же забирается под одежду, вызывая дрожь? Когда сердце гулко бьется от страха и адреналина, но от стального комка внутри избавиться это не помогает.
Я боялся, жутко и чуть ли не до визга, но не мог остановиться. Не сейчас, когда все уже решено.
Пошло все к чертям. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Тысяча мелких иголок впились в легкие, желая проткнуть их вакуум. Раз...вдох. Два...шаг в бездну. Три...крик.
Чего?
Я даже дернулся, отходя назад, резко обернулся и встретился с ярко-синими, в точь васильковыми глазами, в которых явно читались страх и волнение. У противоположной стороны крыши, рядом с будкой, стояла невысокая худая девчонка, наверное, лет четырнадцати.
– Ну, нахера! – воскликнул я, опрокинув голову назад и уставившись на небо.
Из груди вырвался истерический и нервный смех. Я закрыл глаза, попытался отдышаться и утихомирить порывающееся вырваться из груди сердце. Черт возьми, еще секунда и настал бы конец, окончательный и бесповоротный. У меня даже пальцы онемели от этой мысли.
Но стоило мне снова взглянуть на свою спасительницу, как страх сменился гневом. Какого черта?
Как это все заезженно. Конечно, блять, как в фильмах. Расскажут о прелести жизни, в животе поднимется орава дохлых бабочек, и все, сука, отлично. Как же весело.
Я судорожно вздохнул. Так, она, наверняка, здесь случайно. Просто попрошу ее спокойно съебаться, и дать мне нормально сдохнуть.
Фух, дыши.
– Что ты здесь делаешь? – Сев на краю и даже не оборачиваясь к ней, спросил я, все-таки попытавшись хоть на немного усмирить злость внутри.
– Я... Ничего, – неуверенно ответила она, все также прожигая меня взглядом.
Я чувствовал это, даже сидя к девчонке спиной.
– Тогда вали, – раздраженно произнес я, пытаясь выпроводить непрошенную гостью.
Но она ничего не ответила. Ушла? Не может быть. Что, так просто?
Вдруг рядом послышался шорох. Я повернул голову вправо. Она села, притянув к себе ноги, прямо на землю. На холодную мокрую землю. Ее белое платье охватил ужас любых, как я считал, девушек: грязь, но зато ее это не особо, что там особо — совсем не волновало. Ее светлые распущенные волосы закрывали лицо, которое покоилось на коленях. Девушка, наверняка, смотрела на город. Я обессиленно выдохнул, снова устремляя взгляд в даль.
Красный диск солнца медленно всплывал из-за горизонта, окрашивая хмурое небо алыми оттенками. В контрасте с холодным дождем — это выглядело настолько неправильно, но прекрасно, что в дрожь бросало.
Гнев сводился на нет
– Красиво? – неосознанно спросил я, всматриваясь в еще не проснувшийся город.
Пока незнакомка молчала, я успел трижды проклясть себя, дважды мысленно стукнуть по лбу и даже прочитать себе же лекцию, попунктно доказывающую, что я придурок, но она лишь обреченно вздохнула, а после, убрав волосы за уши, все же решилась поделиться своим мнение.
– Красиво, – восхищенно проговорила она. – Но это не то. Хоть здесь так много красок, все равно выглядит слишком пусто и серо. Днем будет лучше: солнце озарит все вокруг, люди будут шумно расхаживать кто куда, пение птиц, которое заставляет улыбаться, – произнесла она сначала угрюмо, но после ее тон стал взволнованнее, а на лице заиграла улыбка.
Ее голос такой мягкий и мелодичный, спокойный, что хочется непрерывно его слушать. Она даже произносит это по-доброму, хотя я лишь недавно грубо попросил ее уйти. Правда, на просьбу это даже не смахивает.
– Ха, ты действительно думаешь, что это прекрасно. Люди лицемерны, как думаешь, скольким из них не плевать на кого-то, кроме себя. У всех свои ценности, каждый считает себя правым и никому нет дела до мнения других, – произнес я и неоднозначно пожал плечами, – вот и весь секрет.
Девушка недоуменно на меня посмотрела. Кажется, она считала, что все абсолютно иначе, чем я сказал. Еще одна неизменная черта многих людей — они никогда не смотрят правде в лицо, им нравится верить в то, что они сами считают верным.
– Ты когда-нибудь встречал людей, которым было не плевать на других? – тихо спросила она, не отрывая взгляда от просыпающегося города.
– Редко, – честно ответил я, – и то, в каком смысле, это были мои друзья.
– А родители? - удивленно воскликнула она.
Я невесело хмыкнул. Родители?
– Им плевать. Думаешь, я сидел бы здесь, если бы это было не так? – Я снова взглянул на странную девочку.
Она болтала ногами в воздухе и крепко держалась за края крыши. Это было опасно, одно неверное движение, и ты сорвешься вниз. Мне на это было откровенно наплевать, что там, я был бы рад, если бы сорвался, но ей... Неужели не боиться?
Хотя, с чего это вдруг я должен за нее волноваться.
– Не столько дело в окружающих, сколько во мне.
Я на пару секунд задумался, а девчонка продолжала терпеливо ждать ответ.
– Не все так прекрасно, как кажется в начале. У меня такое чувство, будто внутри, – я автоматом коснулся своей футболки в районе сердца, - ничего нет, пусто, – я остановился, пожевав губу, но вскоре продолжил: – Может, ты еще мала и не понимаешь... – не успел я договорить, как она весело перебила:
– Мне семнадцать.
Тут моя челюсть отвисла и глаза полезли на лоб, на что девчонка лишь рассмеялась.
– Так даже лучше. Тут нет ничего интересно, и ты просто не понимаешь, ради чего вообще живешь. Этот мир, город и вообще все прочее — бессмысленная ерунда. Люди снуют туда-сюда, кто куда должен, без права выбора. Мы даже собственного голоса не имеем. Так если логика жи... стоп, существовать здесь, – поведал я ей состояние, в котором сейчас находился.
Девушка призадумалась и, отлепив промокшие волосы со лба, произнесла:
– Почему ты так думаешь?
– А разве есть в жизни смысл. Что в ней хорошего?
Я уже не понимал, что мог сказать еще. Странно, что я вообще так разоткровенничался. Может, мне просто нужно было кому-то выговориться?
– Много чего. Родные, друзья, незабываемые воспоминания... Ты считаешь, что все настолько плохо, – внезапно обрывается светловолосая, а после тридцати секунд (не знаю зачем, но я считал) снова спрашивает: – Ты никогда не видел прекрасное в мире?
Прекрасное? Видел — природу, единственное, что человек не имеет права трогать вообще, но несмотря на это портит.
Я неоднозначно и, в каком-то смысле, равнодушно пожал плечами.
– Давай так, – внезапно воодушевлено начала девушка, – месяц. Если я в течение месяца не смогу переубедить тебя и доказать, что все не так уж и плохо, то ты откажешься от, – она на секунду замялась, – этого. Но если же я не сдержу слово... – она замолчала, так и не закончив фразу.
Я удивленно похлопал глазами. Чего? Из груди вырвался саркастический смешок.
– Зачем это тебе?
– Просто скажи: ты согласен или нет, – не унималась девушка.
Я лишь хмыкнул, удивляясь ее энтузиазму. Ха, а мы ведь даже не знакомы. Ну и зачем ей это понадобилось? Хотя что мне терять, пусть будет, все равно она завтра и не вспомнит обо мне.
– Ладно, – легко согласился я, с желанием побыстрее свалить от нее (и так я произнес слишком много слов в компании одного человека), и вскочил со своего места, направляясь к выходу с этой крыши.
Легче просто обо всем забыть и вернуться сюда в другое время.
Когда я уже спускался по лестнице, сзади раздался вопрос:
– Как тебя зовут?
Я удивленно приподнял бровь. Серьезно?
– Джексон, – неохотно озвучил я свое обычное американское имя, хотя ничего удивительного, живем мы в штатах.
В ответ — тишина. Ну ладно. И я продолжил свое движение вниз по лестнице, прокручивая произошедшую сцену в голове.
1500...