Когда-то давно меня учили передавать мысли другому человеку. Надо представить себя им. Вспомнить его манеру говорить, жестикуляцию.
Я лежала на кровати и представляла себя Владом. Вот так у меня кривится левый уголок рта, когда я хочу рассмеяться. Вот так я смотрю, когда хочу что-то спросить. Вот так я подхожу, когда хочу поцеловать. У меня на ногах начищенные ботинки. А одна рука все время в кармане. А сейчас я позвоню Даше. Я подойду к телефону и позвоню Даше. Зачем?
Откуда взялся в моей голове этот вопрос? Но я очень отчетливо слышала его.
Зачем? Влад сейчас думает: зачем мне Даша?
И поскольку ответа у него нет, он пока не позвонит.
Вообще-то я не склонна к депрессиям. Но когда потрясающе красивый мужнина говорит «У тебя такой сексуальный голос», а потом просто пропадает – это испортит настроение кому хочешь. Так еще и комплекс неполноценности развиться может.
Хотя, с другой стороны – имею я право попереживать? Может, в моей жизни больше никогда не будет возможности расстроиться из-за того, что мне не звонит будущий президент! Или, как минимум, депутат.
На второй день командировки Влада у меня не было ни дня, ни ночи, ни рассвета, ни заката.
Были двадцать четыре часа, которые я просто переждала.
Потом я поехала за зарплатой.
Потом в детский дом. Была пятница. Я раздавала конфеты тем, «кто старался». Строго следя, чтобы конфеты достались каждому. Маленький Миша, который почти совсем не говорил из-за врожденной болезни гортани, получил банан. На конфеты у него была аллергия.
Мы дышали по очереди на окно и писали буквы. А потом придумывали слова. Приз получал тот, кто придумывал самое веселое слово. Если «К» – то «клоун», если «С» – то «салочки», если «М» – то все равно «мама».
Я думала о том, что как бы ни сложилась моя жизнь, у меня все равно будут эти дети. И я нужна им. И они мне. А это значит, что мое существование всегда будет иметь смысл.
Влад позвонил в субботу утром. Спросил, можем ли мы считать, что выходные у меня уже были и поэтому суббота – рабочий день?
Он выступал с речью перед избирателями и заметил, что когда волнуется, то глотает окончания и вместо «сегодня» говорит «сёня».
Мы договорились, что я приеду к нему домой.
Дверь открыла калмычка в спортивном костюме.
– Владимир Викторович еще не прилетел, но вас просили обождать в гостиной.
Я – в который раз – рассматривала фотографии на полках, когда услышала голос Лады.
– ...просыпаюсь, башка болит, первая мысль, ты же понимаешь, – где ключи от машины, кошелек и телефон?!
Ее голос и смех то удалялись, то становились ближе. Видимо, она ходила по соседней комнате. Она вообще знает, что я здесь?
– ...думаю, поеду к тебе позавтракаю. Выхожу на улицу. Где моя машина? Нету! Блин, представляешь, не могу вспомнить, где ее оставила!
Двери в гостиную распахнулись, и я увидела Ладу. А она меня.
На ней был белый велюровый спортивный костюм, белая меховая куртка и белые меховые сапоги.
Во всем этом она уселась на диван напротив меня. И продолжала разговаривать по телефону, не сводя с меня глаз:
– ...офигительно весело! Ну, так она-то стала двойные пить! А танец? Помнишь?
Лада заразительно рассмеялась. Я чувствовала себя лишней.
– ...ну, да, да, я думаю, около «Зимы» я ее и оставила, блин! Надеюсь, не угнали... Хорошо, я сейчас что-нибудь придумаю. Да я сама хочу! Я половину не помню, может, ты чего расскажешь? Давай!
Лада бросила телефон на диван рядом с собой и широко улыбнулась мне.
– Привет! Влада ждешь?
– Добрый день. Да.
– Он еще не прилетел. Знаешь что? Поедешь со мной. Ты же на машине?
– Меня водитель привез.
– Вот я и говорю. Пошли быстрей, мне поговорить с тобой надо. Влад просил.
– Но... – Я не знала, что мне делать.
– Давай, давай! – Лада схватила меня за руку и потащила за собой. – Миленькие сапожки. Армани? – похвалила она мою обновку.
Я пожала плечами:
– Спасибо.
Надеюсь, она не спросит, кто мне их купил. Я чувствовала себя неловко. И вообще, куда я еду?
Лада небрежно кивнула водителю и развалилась на заднем сиденье, снова разговаривая по телефону.
– Слушай, а ты взяла телефон у этого мужика? Кому дал визитку? Мне? А где она?
Лада несколько секунд молчала. Потом начала хохотать и не могла остановиться до тех пор, пока не закончила разговор.
– Ну мы вчера и погуляли, – сказала она, обращаясь как будто ко мне, но на самом деле просто в воздух. Поэтому я не стала комментировать.
Мы зашли в красивый подъезд с кадками и охраной в бронежилетах. В лифте были ковер и зеркала.
Нам открыла невероятно полная девушка в махровом халате с мокрой головой. Я ее уже видела. У Лады в гостях.
– Яичницу будете?
Мы кивнули. Девушка крикнула кому-то: «Еще две яичницы и салат!» – и сообщила, что через два часа ей надо быть в клинике. Она лежала в клинике для похудания.
– Ну ты там хоть худеешь? – спросила Лада, наливая себе полный стакан минеральной воды.
– Да, конечно. Я уже четыре кэгэ скинула. И три чая, пожалуйста! Или ты – кофе? – спросила она Ладу.
– Нет, чай. А вы там вообще не едите?
Я чувствовала себя невидимкой.
– Почему? Нет, там знаешь как? Два дня овощи, а на третий – человеческая еда. А вчера – не дали! Уроды! Капусту, представляешь, третий день? Но нас-то этим не возьмешь! Мы быстро скинулись – и в магазин!
– Ты, кстати, в «Зиме» макароны ела!
– Макароны? Нет, я что-то другое ела.
Приятная женщина в цветастом фартуке накрыла на стол. Яичница, салат, сыр, чай, конфеты. Все на очень красивой посуде с нарисованными фруктами.
– А зелени нет? Мне укропчика в яичницу! – попросила девушка.
– И сколько тебе там еще лежать? – спросила Лада.
– Еще две недели.
– Ого!
– А что делать? Уже заплатила. И прилично, я тебе хочу сказать.
В дверях появилась молоденькая девочка. Лет пятнадцати-шестнадцати. Улыбнулась Ладе, кивнула мне.
– Мам, ты уезжаешь?
– Да, через час. Будешь завтракать?
– Нет.
– Не нет, а садись ешь! Хочешь желудок испортить? Совсем ничего не ест, представляешь? – пожаловалась она Ладе.
– Зато фигура какая клевая! – похвалила Лада.
– Слушай, я же вчера пиджак купила! Ты помнишь?
– Пиджак? – Лада задумалась.
– Я видела, он в пакете в прихожей, – сказала девочка.
– Вот его-то я и надену! Только с чем? Может, с этой юбкой из «James»?
– Может, – кивнула Лада.
– А ну-ка, померь быстро, а то у меня времени нет! – Скомандовала она дочери, и та сразу убежала.
Девочка вернулась в юбке и пиджаке, который был ей велик размера на три.
– Повернись, – попросила Ладина подруга.
– Нет, – произнесла Лада, – что-то не то...
– А знаешь что надень... – Девушка задумалась. – Праду зеленую сюда.
Через минуту нам демонстрировали пиджак с зеленой юбкой.
У Лады зазвонил телефон.
– Алло. Да, дорогой. Но тебя же не было, и я взяла ее с собой в гости... К Ларчику. Нет, прямо сейчас я ее отправить не могу, потому что водитель поехал за моей машиной. Около «Зимы»... Ну а кто бы ее забрал? Ладно, ладно, я передам. У тебя все...
Она не договорила. Удивленно посмотрела на телефон, потом убрала его в карман.
– Тебе через десять минут надо спуститься, – она обратилась ко мне в первый раз. – За тобой Влад сам заедет.
– Ну, с Прадой вроде нормально,– подытожила Ларчик. – А сапоги какие?
Ее дочь принесла темно-коричневые сапоги на высоком каблуке. Надела. Прошла по комнате, словно по подиуму.
– Ну, отлично. И сумку Tod's. И Christian Dior сверху. Окей, раздевайся.
– Я пойду. Спасибо.
Я встала. Лада мне кивнула. Хозяйка квартиры улыбнулась – и тут же обратилась к Ладе:
– Ты визитку нашла?