— Чёрт, как же я устал... — выдохнул Чон, обессилено рухнув на диван в зале, а та смотрит на него с презрением, ведь не он ходил на высоких каблуках несколько часов подряд и не у него должны отваливаться ноги.
Ким молчит в ответ, похрамывая проходит мимо, назло ему. Она бы непременно высказала ему всё, что творилось в голове и в душе весь этот божий день, который она была готова проклясть, но взглянуть на него уже являлось для неё проблемой, а заговорить — тем более. Конечно, сегодняшний день оставил множество ярких красок, но это... почему—то давило.
— Решила со мной в молчанку сыграть? — с теми же закрытыми глазами спрашивает парень, но Ким решает снова проигнорировать его, хотя уже довольно напугана таким тоном. Однако та продолжает упрямствовать и продолжает пытаться расстегнуть все пуговицы роскошного белого платья на спине. — Эй, если ты сейчас не скажешь мне причину своего сегодняшнего поведения, я подойду и насильно заставлю тебя говорить, — но она вновь молчит, а тот вскидывает бровь и, приняв сидячее положение, провожает девушку взглядом.
«Она действительно потерялась», — тут же мысленно догадывается он. Чонгук, как и обещал, встаёт с места и идёт за ней, а догнав, перегораживает путь собой.
— Мне надоела твоя кислая мина, утренняя побольше нравилось.
— Не подходи ко мне сегодня, желательно завтра, и послезавтра, и навсегда. Достал, — его брови и приоткрытый рот, конечно, говорили сами за себя, но на этом он не остановился. Парень встаёт на вялых ногах и с наглой улыбкой подходит всё ближе и ближе, тем самым прижимая к холодной стене.
— Что за детские обиды? — спрашивает уже муж, сощурив глаза.
— Детские? — она потеряла дар речи, смелости хватило только чтобы переспросить.
— Осознание происходящего начало приходить?
Девушка грустно усмехается, натягивая на лицо улыбку.
— Оставь меня в покое, хотя бы на вечер.
— Это из–за того, что произошло утром? — парень не умолкал. Ему было интересно, что случилось с её настроением. По окончанию свадьбы она благодарила и улыбалась каждому. Чёртова актриса. — Скажешь, что я слишком погорячился?
— Отстань от меня, Чон Чонгук, я по–человечески прошу тебя! — продолжает Ким, прикрикнув. Его присутствие дико раздражало.
— И из–за этого ты весь день со мной не разговаривала? Какой же ты всё–таки ребёнок.
— Я – ребёнок? Этот «ребёнок» старше тебя!
— Пара дней – не число.
— Однако я старше, и это факт! Потому ты не можешь так пренебрежительно относится ко мне! Иди в душ и ляг спать, от тебя алкоголем несёт за километр.
— Знаешь, что я отметил для себя за сегодняшний день?
— Мне это не интересно.
— Что у тебя не только отличный зад, но и, если бы мне не сказали, я бы и не подумал, неплохая грудь, — Серри заметно краснеет, удерживая рукой тяжесть спадающего платья на груди. — Зачем ты носишь вещи, которые не подчеркивают твою фигуру?
— Во–первых, это не твоё дело; во–вторых, моё тело – это только моё тело, а не чьё–либо ещё; в–третьих, не тебе учить меня, как им пользоваться.
— Ты ведь понимаешь, что каждый из этих пунктов всегда можно исправить. Выйдя за меня замуж, всё, что касается тебя и твоего тела, касается и меня, Ким Серри, — он игриво улыбается, закусывая нижнюю губу. — Не домогаться – дело одно, а следить за внешним видом своей жены – другое. Хотя, ты права, носи оверсайз.
— Чонгук, знаешь, что я отметила для себя за то время, пока мы дома? — он заинтересованно кивает, ожидая. — Ты пьян, — констатирует Ким.
Таких слов и действий от Чонгука она определенно не ожидала, потому в сотый раз пожалела, что уже расстегнула платье. Она не думала, что он решится подойти к ней. Оттолкнуть или ударить парня она тоже не в силах из–за тяжелого платья, что стремительно тянулось вниз.
— Я не настолько пьян, чтобы не понимать, что говорю и делаю, — сказал он, хотя по его заплетающемуся языку и полусонным глазам она бы так не сказала.
— Чонг... — но девушку в мгновение перебивают.
— Ладно, я в душ, — он сам отстраняется и уходит в ванную комнату, попутно расстёгивая пуговицы белой рубашки.
Серри выдыхает накопленный воздух и плетётся в свою комнату, где быстро переодевается, и вновь спускается вниз в ожидании опустошённой душевой. Немного полежав на диване, на котором недавно лежал Гук, Серри и не замечает, как засыпает. Этот день забрал у неё последние силы. Парень выходит из ванной, а когда собирается вешать брюки на спинку дивана, удивляется или даже пугается присутствию на нём Серри.
— Точно в голову ударило... — про себя проговоривает он и, пройдя мимо неё, поднимается в свою комнату. Там одевает домашние шорты и ложится. Но не может уснуть. В сон не клонило. Или просто совесть мучила.
Чон выдыхает своё последнее терпение о ненужных мыслях и всё же идёт на помощь к этой бедной девочке. Он планировал отнести её в постель, но понял, что не поднимется на второй этаж с её тушей на руках в таком состоянии. Вместо этого он забирает с поверхности её кровати одеяло и, дойдя до неё, накрывает. Сам присаживается, чтобы ноги пришли в рабочее состояние.
***
Утро начинается приятно. Надоедливый будильник, что стоял возле её постели на втором этаже, не мешал долгому сну пары. Она морщится от солнечных лучей, падающих прямо на их лица, грея и, в то же время, мешая. Первой просыпается она. Сонная и такая милая, потягивается, лёжа на узком диване, и смотрит в потолок. Она сразу замечает люстру гостиной, потому вспоминает, что вчера уснула, выжидая мужа с ванной. Теперь безнадежно вздыхает.
Серри начинает прокручивать вчерашний день, вспоминая его с улыбкой. Если бы не их ссора, день прошёл бы куда лучше, чем прошёл, хотя ей действительно понравилась их свадьба. Большая часть старших через пару часов уже ушла, оставив деньги на «медовый месяц», которого не будет, а остальные часы они решили провести с друзьями. Всю свадьбу парни не давали ей скучать, может только когда она сидела рядом с Чонгуком, слушая пожелания старших или сидя за плотным ужином, за которым даже слогом не обменялась. Единственный факт, что заставлял тяжело вздохнуть, это то, что при далеко нередком вопросе «Какое твоё семейное положение?» она будет отвечать «Замужем». Ещё и не просто за простым прохожим с хорошим чувством юмора, красивой внешностью и душой, полной, если не любви, то хотя бы симпатии к ней, а за Чон Чонгуком, которого никаким из этих словосочетаний не назовёшь.
Девушка внезапно чувствует тяжесть на ногах и только потом поднимается и переводит свой взгляд, замечая спящего Чонгука, что сидел, облокотившись спиной на диван и запрокинув назад голову во сне. Будить его в её планы не входило, поэтому она аккуратно вытаскивает из–под его головы одеяло, встаёт вместе с любимым одеялом и накрывает парня. После она бежит скорее перекрывать шторы, чтобы это не мешало не только его сну, но и ей самой. И только она разворачивается, как парень громко зевает, тем самым напугав Серри.
— Чёрт, моя шея... — сонно шипит парень, массируя и разминая её. — Ты уже проснулась? Сколько время? — девушка смотрит на часы, висящие над телевизором.
— Без десяти двенадцать. Блин, мне было холодно. Ты не замёрз?
— Честно? — она кивает. — Ещё как замёрз. Я планировал немного отдохнуть и отнести тебя в твою комнату, но... Не судьба была то ли мне, то ли тебе.
— Мог бы оставить меня.
— Ага, я так и хотел сделать, но мне было слишком лень. А ты решила заговорить со мной? Даже спросила: замёрз ли я или нет. Какая честь.
«Точно...», — вспомнила она.
— Тебе показалось. Пойди проспись.
— Мне не показалось, и я впервые так хорошо выспался, правда шею и спину ломит.
— Слушай, Чонгук, сегодня у меня просто чудесное настроение, поэтому давай не портить его с утра пораньше? — она попросила его об этой услуге с намерением хоть немного поменять их отношения друг к другу. — Давай хоть немного наладим наши отношения?
— Ты меня вчера не услышала? — но Гук это намерение откровенно проигнорировал.
— Услышала, но... ты же можешь быть нормальным, хотя бы как сейчас.
— И что же я должен делать, если ты меня взбесишь?
— Я буду стараться тебя не бесить.
— А если всё–таки взбесишь?
— Просто не делай как в тот раз, — отвечает он, намекая на вчерашний день.
— Подобные слова для меня – пустой звук.
— Ты уже начинаешь портить мне настроение, Чонгук. Я просто не хочу, чтобы ты так со мной обращался, вот и всё. Мне было неприятно.
— Мне и нужно то, что делает тебе неприятно, — Гук всё продолжал переговариваться и добавлять раздражающие предложения.
— Есть много других способов, но, прошу, не делай так больше. Пожалуйста.
— Если ты сейчас не прекратишь это, я уложу тебе на кухонном столе, зажму у стены или кину на этот диван и продолжу тебя раздражать.
Ким только открывает рот, чтобы ответить ему, но лишь выдыхает воздух в легких.
— Скажи, тебе совсем всё равно на мои чувства? Я говорю, что мне было больно! — Ким зачесывает упавшие на лицо густые волосы назад, негодуя.
— Если тебе уже было больно, то я счастлив! Но мне действительно жаль твоего будущего парня, — и это был не тонкий намёк на то, что именно он будет тем, кто станет её несчастьем. Это было предложение без единой задней мысли.
— А это уже не твоё дело.
— Понимаешь, то, что происходило тем днём было самым безобидным из того, что я мог сделать с тобой. Любой другой парень, с которым произошла бы свадьба по контракту, не стал бы с тобой церемониться.
— Это ты сейчас о чём?
— Не делай вид, что не понимаешь. Тебе ангел воплоти попался. Если следующее твоё замужество будет по подобному контракту, ты можешь даже не расчитывать на хорошее отношение, которое я тебя предоставляю.
— Ты это так под себя закадрить пытаешься?
— Уже очень скоро наш контракт будет расторгнут, ведь он не такой длительный, каким мог быть на самом деле. Мы разойдёмся и, возможно, никогда больше не встретимся. А контракт между компаниями – значит контракт между двумя богатыми семьями. Заглавное слово – «богатыми». Ты ведь уже не понаслышке знаешь, какие по сущности люди, имеющие большие деньги? Свадьба – значит муж принадлежит жене, жена принадлежит мужу, разве нет? И твой богатенький, повторяюсь, богатенький муженёк на моем месте сопли не жевал. Но если бы я не знал тебя, то поступил бы именно так, как и говорил, и плевать бы я хотел на твою нетронутость и нежелание.
— Ты пытаешься сказать, что я должна добровольно лечь под тебя? — девушка уже начинает злиться, а тот лишь тяжело вздыхает, прикрыв глаза, и встаёт, показывая на второй этаж.
— Пошли.
— Нет. Ты меня пугаешь. Ты не выспался.
— Я не буду повторять по сто раз. Пошли, — более чётче процедил он, и та решила послушаться. — В мою комнату.
Сразу по приходу в комнату Чона он прикрывает за собой дверь и подходит к девушке размеренным шагом. Останавливается, вновь не находя в её лице ни единой эмоции, кроме негодования. Но это даже сыграло на руку. Для подобного опыта ему был необходим её страх. Парень резко толкает жену назад, отчего та с визгом падает на постель, а тот нависает над ней сверху.
— Ты что делаешь?! — кричит она, когда его губы почти дотрагиваются до её. Она чувствовала его дыхание на своём лице, а глаза прожигали в ней дыру.
Напугавшись такой резкой перемене, Ким вцепилась в плечи Чона, пытаясь не подпускать ближе, хотя ближе некуда, но он легким движением зажимает её руки над головой. Несколько пуговиц ночной рубашки внезапно разлетаются по разным сторонам, а ткань открывает вид на то самое его «сокровище», обтягиваемое чёрным бельём, на которое тихо намекал Джун вчерашним вечером. Но, честно говоря, он подсознательно надеялся на то, что под рубашкой ничего не будет, но видимо присутствие мужчины в доме выработало у Ким новую привычку. Однако, в чём же его везение, если он до неё не дотронется? Губы парня начали свою дорогу не с губ, а с щеки, и продолжили на тонкой шее невесты, вызывая у той прерывистое от адреналина дыхание. Она всё ещё надеялась, что Чонгук просто шутит. Девушка шипит от боли, когда губы парня оставляют за кротким поцелуем красные отметины на тонкой шее. Он не жалел. Не было никакой нежности в его действиях. Ей даже казалось, он уже собрался устроить ту самую «брачную ночку».
— Прекрати... — она почти задыхалась в собственном страхе: дышит прерывисто, царапает ногтями его руку на своих запястьях, когда он начал ту же полумокрую дорожку, спускаясь вниз, пройдясь между грудями. Ким извивается под ним, не находя выхода из такого в то же время головокружительного дела. — Чонгук.. — он выпускает её руки из своей, запуская одну под талию, а другой расстёгивая замочек на спине, но так и не снимает вещь. Той же рукой стягивает с женского тела короткие, еле прикрывающие попу, бархатные шортики, после чего сразу останавливается.
— Я планировал слышать просьбы о пощаде, а не твои стоны, — она смотрит на него непонимающе, удерживая чёрный бюстгальтер на месте. — Теперь ты понимаешь о чём я говорил? Другой над тобой не сжалится и всё может закончиться куда хуже, чем ты могла себе представить. Это я ещё был нежен, — парень встаёт с девушки и выходит из комнаты.
Уж чего Чонгук совсем не ожидал, так это её такой реакции и его собственной. Он, конечно, мог продолжить свою манипуляцию, но понимал, что может и не сдержаться, и тогда эта манипуляция не будет больше являться ею. Он думал, что посмеётся над ней, но сам же и «утопился». Её мягкая кожа, вздымающаяся, то опускающаяся красивая грудь, объятая в чёрную ткань, к которой губы и руки так и тянулись, уходящий до виднеющихся ребёр плоский животик, бордового цвета бархатные, как и её смугловатая кожа, шортики, что он без колебаний стянул, открывая вид на такого же цвета чёрные трусики. Голова кругом, чёрт возьми. Он бьёт себя «лещом» по щеке, отмахнув дурацкие мысли, а сам закрывается в ванной, запрыгивая под ледяной душ. У него не хватит духу даже удовлетворить себя самостоятельно за такое. Он не посмеет делать это, думая о ней. Нет, нет и нет! Он отказывался верить, что он возбуждён из-за Неё.
А Ким в это время всё ещё лежала в кровати. Сердце вот–вот выпрыгнет из грудной клетки. Глаза прикрыты. Ей хотелось провалиться сквозь землю и больше не сталкиваться с ним, потому что чувствовала, что ей было мало... Она лежала и осознавала, что ей было хорошо, и хотела, чтобы он продолжал. «Это просто гормоны, это просто гормоны, Ким Серри», — сама себе говорила Ким, но тело отзывалось по-другому.
Находясь в его комнате, что пропитан запахом чонгуковых вкусно пахнущих духов, она вдумывалась в его слова.
«— Уже очень скоро наш контракт будет расторгнут... — прокручивала она. — ... И твой богатенький муженёк на моем месте сопли не жевал. Но если бы я не знал тебя, то поступил бы именно так, как и говорил, и плевать бы я хотел на твою нетронутость и нежелание...», — она потирает лицо ладошками, переворачивается к стенке и утыкается в проём между подушкой и стеной.
— Такой козёл, а какие вещи толкует...
Очередное плохое слово, а сама думает иначе. После того, как она осознала, что все его слова на самом деле вполне реальны и действительно могли с ней произойти, она была даже рада, что её мужем стал именно Чонгук. Он способен остановиться даже если под ним находится почти обнаженное его же руками тело своей жены. И Серри уважает его за это.
— Ты почему до сих пор здесь? — неожиданно слышит она и, даже не посмотрев на парня, тут же принимает сидячее положение спиной к нему и пытается застегнуть бюстгальтер за спиной, но из–за дрожащих рук и мешающей рубашки не может этого сделать. — Хотя бы рубашку для начала сняла бы, — Чонгук пресекает жалкие попытки застегнуть застёжку, скинув её руки на бюст, убирает ночную рубашку на бок и, наконец, заканчивает неудавшееся дело.
В это время Ким чувствует себя его очень близкой подругой, к которой он в любой момент, что бы не случилось, мог прибежать на помощь. Она внезапно осознаёт, что Чонгук часто ей помогал, когда происходило что–то слишком серьёзное и совсем необратимое. Тайно, через Тэхёна или Чимина, но помогал, особенно если будут приставать мальчики, а девчачьи проблемы были ему неинтересны. И при всём этом раскладе он продолжал насмехаться, всячески издеваться, будто совсем никого не посылал на помощь, однако... всё зависело от его настроения: если ему было плохо просто морально, даже не по её вине, он мог подослать левых парней на её «съедение», думая, что всему вина — это она, просто потому, что цапались каждый день, бывало даже разнимали.
Чонгук поднимает, казалось бы, многообещающе лежащие на полу женские шортики, и вешает ей на голову. Когда она оборачивается, её лицо тут же приобретает выражение полного шока, ибо видит его лишь в полотенце, обвивающие узкие, но крепкие бёдра. Да, эта ситуация ужасна настолько, что последние мысли из довольно умной головы выбила.
— Ты почему голый?.. — не находя слов, спрашивает Серри.
— Что за глупый вопрос? Я в свою комнату пришёл. Лучше ответь почему ты всё ещё здесь и не оделась до сих пор?
— П-просто кровать мягкая.
— «Кровать мягкая»... Иди отсюда.
Ким резко встаёт на кровать и поворачивается к нему лицом, смотря немного сверху вниз, пока он непонимающе на неё таращится. Она смотрит в его глаза долго, стараясь не засматриваться на то, что ниже. Ещё мокрые после душа волосы, приятный аромат свежести, такой привычный запах Чонгука, большие карие глаза, слегка расширенные поры кожи, всё ещё красноватые губы.
— Спасибо, — и выбегает из его комнаты, оставляя Чона в полном недоумении.
— Больная...
Ребяткиии, с Рождеством!(правда немного прошедшим, но ничего), хотела выложить прямо на 25 число, но забыла, хотя час ночи не так уж и далёк... Что я несу...