Мне приснилось, что мои ноги жрет черная крыса.
Когда я открыла глаза, увидела, что парень спит сидя, прислонившись затылком к старому громоздкому комоду. Я подскочила к нему и начала трясти. Его голова с открытым ртом заметалась как одуванчик.
- Ай! – этим кончилось небольшое противостояние. Он, очнувшийся, потирал макушку.
- Зараза.
Это слово я уже перевела про себя литературно.
- Ты как сюда попал? Вспомнил что-нибудь? Это было бум, или портал – и вот ты здесь?
- Отвянь от меня, сумасшедшая.
- Ну же, скажи!
- Отвянь, я сказал!
Меня, если честно, удивило, что он не удивлялся метро. Директор, видимо, внял мои просьбам, быстро, поэтому в Москве мы оказались прям в толчее прохожих. Персонаж на это реагировал как собака на телевизор. Такое ощущение, что у них таких переходов пруд пруди. А я в своем мире ничего такого не придумывала.
Впрочем, я и сама о придуманном мире не очень-то много знала.
К нам заглянула мама.
- Уже проснулись? – она улыбнулась так, что ни один человек не заметил бы подвох. Я вышла вместе с ней в коридор, и добродушное выражение с ее лица сразу исчезло.
- Так, чтобы никакого шуму, пока мы с твоим папой дома. Ты заходила в аптеку?
- Он вроде не болеет.
Мама протянула мне презервативы.
- Мам! – у меня вылезли на лоб глаза.
- Чтоб ты мне в подоле принесла? Щас, будешь сама его воспитывать.
- Да мы ничего такого!
- Уж мне не говори, чем там молодежь не интересуется, - сдвинула брови она. – Если будет приставать, надевай. А папа с ним потом разберется.
Я зашла в комнату немного потерянная, отчего забыла вовремя спрятать пачку.
- Презеры что ли? – я мгновенно отвела руку за спину. – Думала она, что я тебя в первую же ночь укушу?
Он не выглядел обескураженным. Только хмурым, наверное потому, что башка у него до сих пор ныла.
- Ты бы этого не сделал, - убежденно сказала я, но положила пачку на видное место. Кстати... он знает о предохранении? Это я в своем мире не продумывала.
- Еще посмотрим, - он мрачно воззрился на меня. – Хватит вести себя как зазнайка. Ты не знаешь, что я сделаю в следующую минуту.
- Но я тебя знаю, - я уселась напротив него, он неохотно сел прямо и скрестил руки. Я вытянула губы. Так... - У тебя не было родителей.
Он скептически поднял брови.
- Отец умер в тридцатилетней войне, а мама не дожила до твоего восьмилетия.
Он неприятно нахмурился.
- У тебя не было сестер и братьев. Еще ты любишь суши. Учился на боцмана, но в первый же месяц был схвачен разбойниками и провел у них несколько лет. Потом год скрывался от полиции. Ну, - торжественно улыбнулась я, - что из этого правильно?
- Про родителей.
Я заткнулась.
Он встал, обошел меня и начал ходить по комнате. Кажется, подходил к окну, осматривался. Я повернулась, когда он, морща нос, смотрел на кучу старых флаконов и лаков, которые у меня с мамой просто руки не доходят выбросить.
- Я хочу извиниться.
- За что?
- Ну, то что я так резко. Информацию надо выдавать дозированно.
Он, сморщившись, потрогал на шее кулон.
- Ну, вот я знаю, откуда кулон. Королевский.
- Ты говорила, царя.
- А разницы нет. Его надо притащить в башню Святых Отцов до конца седьмого месяца, полуночи.
Парень напрягся.
- Для чего?
- Это я еще не придумала.
Он вдруг резко оказался рядом и зажал мне ладонью рот. Его взгляд метал молнии.
Было больно.
- Что там будет? Говори!
- Ме маю! – промычала я. Он сдавил сильнее.
- Говори!
Я пискнула. За дверью послышался шум. Заглянул отец, но в этот момент я уже дышала безразмерной футболкой, в которую одели персонажа перед тем, как он лег спать. Парень с силой прижимал мою голову к груди, не давая вздохнуть.
- Что тут у вас происходит? – понизил голос отец. Но к своему ужасу я приметила, что он не так уж и зол.
- Мы вспомнили разногласия, - сказал парень. – Уже улаживаем.
Я слышала, как папа еще стоял, сопел, а потом закрыл дверь, ничего не сказав.
Я насилу вырвалась. Теперь была ужас растрепанной.
- Говори, что там будет, - тихим скрежещущим голосом прошептал он. – Возомнила себя творцом? Так отвечай.
- Я не знаю. Не придумала.
- Придумывай!
- Кого-то убьют!
- Что?
- Всегда кого-то убивают, - я дышала, перед тем отшатнувшись от него. – Это беспроигрышный ход.
- В чем без проигрыша?
- В искусстве драмы.
Он сдавил себе зубы так, что мне самой стало больно. Я потрогала свою челюсть.
- Ты действительно сумасшедшая. Но раз ты говоришь о том, что творишь, тогда ты затащишь меня обратно.
«Я не знаю как», - хотела я сказать.
- И мне безразлично, как ты это сделаешь.
Он встал, порыскал глазами на комоде и взял пачку презервативов.
Я сделала выдох, а в голову начала приходить мысль, что надо было персонажей по-другому писать.
Когда я была маленькой, я всегда сочиняла истории. Но не запоминала. В моей голове играли жизни, проживали детские беды и радости, а первое творение вылилось на бумагу жуткими повторами и штампами, которые я, к славе своего гения, по большей части забыла. Через много лет я узнала, что это был фанфик. Мешанина из просмотренных мною мультиков, разных сериалов и чуть-чуть прозы Чехова (великого я не любила, но в текстах толк даже тогда понимала). Поняла я, что это фанфик. И устыдилась. И решила, что никогда больше не буду писать.
«Не тут-то было» сопровождало меня даже не с того момента – всю жизнь. Не знаю, что бы отвадило меня, если б я писать не смогла... Произведения состояли из кучи набросков. Все новые и новые записи, которые я надеялась когда-то превратить в печатные книги. Я всегда думала об издании. И никогда не понимала людей, которые пишут в стол или хвастают своими творениями на интернет-ресурсах.
Тогда же появился интернет.
Я поступила на журналистику. Перестала строчить в блокнотах, которые к тому времени превратились в черное месиво буковок и поправок; перенесла что-то из них в компьютер и неожиданно для себя выложила в сеть.
Совсем чуть-чуть. Не самое лучшее.
Но быстрый, первый и единственный комментарий моментально отбил у меня охоту писать. Я почувствовала, что я бездарность.
Комментарий был вовсе не обидный. И от девушки, которая к тому времени посещала курсы. Он был дельный, и был субъективный. Но мне показалось – как головой в прорубь.
«Спасибо», - написала я. – «Я исправлюсь».
И больше писать не садилась.
Даже через некоторое время, когда вместо полноценной критики пришло «Хах, мне понравилось», я не воспрянула духом. Не поверила. Тут человек увидел и разобрал по полочкам, а этот – что ему просто понравилось?
До следующего захода в литературную прорубь прошло два года учебы.
Я рьяно засела за журналистику, намереваясь сделать ее профессией всей моей жизни. Если уж не умею писать литературно, то буду писать статейно – этому учат, и работу найду. Пусть за гроши. Пусть буду работать там, где мне все время будет тесно.
Я ненавидела журналистику. И поняла это только к началу третьего курса. Тогда же, через неделю, меня чуть не сшибла служба доставки, и Хаз спас меня из-под колес. Я попала в училище, где учат искусству, и с трепетом в сердце поняла, что мой мир, который я так долго засовывала вглубь, разросся как, если сказать метафорично, - японская розовая вишня.
Парню захотелось погулять. И я вызвалась с ним.
- Скажи все же, а как тебя зовут?
- Я не хочу тебе ничего говорить.
- Дай угадаю. Слава?
Он посмотрел на меня недоуменно.
- Будешь гадать? Еще по своему имени меряешь!
- Савой меня зовут только в училище. Здесь я Марина.
- «Здесь». Ты даже дом называешь «здесь». Настолько же тебе проела мозги вся эта литературщина.
Я даже обиженно отстала, но потом догнала его, прежде чем он минул дверь с домофоном.
На улице накрапывал дождь. Такая противная погода стояла уже дня с два – не морось, не снег – лужи залезают в ботинки, боишься вляпаться в какую-нибудь хрень. Видом служили оттаивающие мартовские собаки.
Я семенила рядом, придумывая заковыристые имена, пока не поняла, что он направляется к метро.
- Тебе зачем-то в метрополитен?
- Ты про эту станцию с огромной «м»?
- Ну да.
- Туда мне тоже надо. Если ты не можешь придумать, как я отсюда уйду, сам найду способ.
- Ты знаешь, как это работает?
- Порталы везде универсальны. А обычнее портала твоего училища я еще ничего в жизни не видел. Значит, и здесь есть такой.
Я покивала. Какой умный.
Имена что-то никак не приходили в голову. Бред один.
- Может ты Виталий?
- Нет.
- Тогда Сережа?
- Нет.
- Маргарин?
- Ты называешь меня маслом?
- Ну, когда у меня заканчивается фантазия, я обычно первым делом перебираю еду.
Он резко остановился.
- Перестань меня называть всякой мутью, - он насупился. – Ладно. Зови Олегом.
- Тебя правда зовут Олег?
- Ты же все знаешь! – скептически покосился он.
- Ну, я не могу знать все детали. Обычно я исследую мир по мере написания.
- Как это?
- Только когда пишу, это становится правдой.
Он снова посмотрел на меня.
- Записываешь – и правда?
- Ну да, - я припомнила. – Когда в училище попала, меня сначала к картинщикам засунули, так я там такого напридумывала... Кубизма. А когда записала, что я хотела нарисовать, то это сразу ожило. Правда, тоже, кубически.
- И ты мне об этом не говорила, - хмыкнул он.
Я удивилась
- Ты не спрашивал.
- Спрашивал я или не спрашивал, - мы подходили ко входу в метро, - если меня выбросило рядом с такой, как ты, то будь уверена: тебя скоро придут убить.
Я резко остановилась. Он обернулся.
- Чего меня? – вылупила я глаза.
- Убить, - сказал он с потрясающим равнодушием. – Чтоб такое могущество пропало на добрые дела?
Я фыркнула.
- Я не могущественна.
- Ну, это пока. А вот научишься творить, как велит воображение, еще меня сумеешь доставить по адресу, - его голос понизился до шепота, - тогда за тобой и придут.
Я скосила глаза влево на темное пятно, появившиеся из гранитного покрытия перил метро-входа. А в следующую секунду оно кинулось на меня.