Один, здоровый, словно чемпион по греко-римской борьбе, почти выпал из машины через открывшуюся при ударе дверь и теперь тёр голову, запуская пальцы в короткие волосы. Расстегнув ремешки, он кинул каску на асфальт. Та брякнула с глухим звуком упавшей кастрюли. Второй солдат выбил заклинившую в ставшем узким проёме дверь и остервенелыми рывками выбрался из тесных объятий руля, придавившего его к водительскому креслу. Он обошёл «форд», не скупясь на жёсткие эпитеты в адрес всего, что попадалось на глаза. Непропорционально огромная порция отборной брани с тумаками и ударами ногой досталась передней двери со стороны пассажира, но она не поддалась. Тогда второй солдат добил остатки стекла, чтобы случайно не порезаться, и по пояс исчез в салоне, склонившись над третьим.
- Димочка, что с отцом? Я не вижу, - выйдя из оцепенения, мама затрясла моё плечо, - в порядке ли он. Сходи, проверь.
Я медленно перевёл взгляд с военнослужащих на «ниссан». Перед глазами маячила спина Сергея Анатольевича, который также разглядывал разбитый внедорожник. Она закрывала половину обзора, но я всё же заметил в салоне серой машины какое-то движение.
- Дима! Не сиди просто так, - мама продолжала трясти плечо. – Возможно, им нужна помощь. Сделай уже что-нибудь! – По её лицу побежали крупные капли слёз. – Там и Тёмочка... Боже!
Я отрешенно посмотрел на мать, в её полные паники глаза.
- Да что ты сидишь?! – закричала она и отвесила мне оплеуху.
Из «ниссана» кто-то выбрался, прополз пару метров и развалился, уткнувшись лицом в раскалённый асфальт. Дорожное полотно пахло резиной, автомобильным маслом и парами битума. Схватив автомат, в несколько широких шагов возле него очутился солдат, что вытащил через окно пассажирской двери сослуживца, прислонив того к покорёженному борту «форда».
- С-суки! Вы что не видите, куда прёте? – брызжа слюной, он изливал ненависть на лежавшего у самой обочины кого-то из наших. Мы видели лишь ноги, обтянутые в джинсы.
Я вылез из машины и зашагал к «ниссану».
- Что вы тут забыли? – по-эстонски крикнул мне солдат, «чемпион по борьбе». – Езжайте, куда ехали. Это не ваше дело!
- Айвар! Ты идиот?! – рявкнул самый активный из троицы. – Мы остались без тачки. Возьми этого урода на мушку. Дёрнется, стреляй.
«Чемпион» поднял автомат и навёл на меня прицел.
- Стой! – холодно сказал он.
Я замер. Внутри всё сжалось. С одной стороны отцу, Марике и Артёму надо было помочь. С другой стороны, что я мог сделать в одиночку, даже с пистолетом, против троих, вооружённых автоматами и минимум последние полгода обучавшихся стрельбе парней. Ничего. В голове прозвучало тихое предательское «Уходи!».
- Пидарасы! - накричавший на Айвара солдат пнул по ногам в джинсах.
Стоны перекрыл собачий лай. Слабый, и всё же весьма звонкий. Он перешёл в не сулившее ничего хорошего военнослужащему рычание. Через разбитое окно двери багажника выполз Снежок. Шерсть на морде приобрела бордовый оттенок и слиплась. Со лба тонкой струйкой тоже текла кровь. Пёс встал на четыре лапы и, прихрамывая, заскакал к солдату. Грозный оскал исказил морду. Щёлкнул затвор автомата. Треснул выстрел, и рычание оборвалось.
- Не-е-ет! – вырвалось у меня. Сжавшаяся внутри пружина распрямилась, вытолкнув из груди воздух, придавший возгласу силу.
Я метнулся в сторону. С опозданием заговорила вторая автоматическая винтовка. Достав из-за пояса пистолет, нажал пару раз спусковой крючок. Я целился в застрелившего Снежка козла, но пули ушли в молоко. Трусливое «уходи» в голове превратилось в орущее «Что творишь? Беги пока цел!».
- Эй! Ушлёпок, бросай пушку! – по-русски, сорвав голос, крикнул спрятавшийся за «ниссаном» солдат. – Я так понял, эти люди важны для тебя. Потому...
Его оборвал выстрел «зиг-зауэра». Пуля, предназначавшаяся торчавшей из-за изгиба кузова руке, срикошетила в асфальт, в сантиметре от штанины джинсов.
- Капец! Какой ты несговорчивый! – раздалось из-за внедорожника. – Ничего, простимулируем.
Солдат выпрямился и выпустил в лежавшего короткую очередь.
У меня подкосились ноги, и я грохнулся пятой точкой на землю, посреди узкой зелёной полосы, отделявшей трёхэтажные послевоенные дома от проезжей части. Не замечая разворачивавшегося в мою сторону солдата, названного Айваром, я лишь глядел на разрастающееся пятно крови. Послышался знакомый, родной с пелёнок, хоть и надтреснутый голос матери. Он казался таким далёким, словно нас разделяла не пара-тройка метров, а несколько сотен. Протяжный вой, в котором сложно было узнать имя отца. И тут я разглядел отцовские ботинки и рубашку с длинным рукавом, порванную морфом.
- Па-па... - шевельнулись губы.
Вновь затрещал автомат, но меня за шиворот уже кто-то поволок за угол дома. Пули вгрызлись в газон, где мгновенье назад я сидел сломанной неваляшкой: толкни меня кто в бок, и я завалился бы, не поднявшись обратно. Заколотили по стене, выбивая крошку и небольшие куски штукатурки. Из руки вырвали пистолет. Послышался щелчок. Достали магазин, сосчитали патроны, вернули на место.
- Обстановка накаляется, не правда ли? - снова зазвучал пропитанный наглостью, вседозволенностью и неимоверной уверенностью голос солдата, убившего моего отца. – Бросайте оружие! Сдавайтесь! Отдайте ключи от «Эскалейда», и больше никто не умрёт. В противном случае она будет следующей.
Стон боли, испытываемой Марикой, огласил улицу.
- Со мной не стоит играть! – грозно рыкнул солдат. – Выходите!
Я обернулся к спасителю, но в пелене, застлавшей глаза, увидел лишь мужской силуэт, аккуратно посмотревший за угол.
- С армии не держал оружия в руках, - сказал он мне.
- С-с-сергей Ана-анатольевич? – пробубнил я. – Они убили отца...
- Я знаю.
- Жаль будет кончать такую симпатичную бабу, - продолжал кричать нам солдат. – Я с ней с большим удовольствием развлёкся бы!
- Не трогайте, - запротестовала Марика.
- Не трогать? - деланным задумчивым тоном произнёс всё тот же военнослужащий. – Могу поменять на пацана. Без проблем.
Хлопнул пистолет. Один раз, второй. Третий. Женские стоны сменились эстонской бранью, которую через секунду перекрыла автоматная очередь. Пули продолжили крошить стену.
- Кажется, убил одного, - сказал Сергей Анатольевич.
Он схватился за левое плечо, поморщившись. Ткань толстовки вокруг дырки моментально потемнела.
- Р-рука...
- С вами разговор теперь короткий! - прохрипел третий солдат, пока менялись рожки.
Стрельба возобновилась. Воздух наполнился запахом пороха и известковой пылью, постепенно оседавшей на землю. К ритмичному стуку по стене добавился металлический звон.
- Бьют, скорее всего, по «ниссану», - процедил сквозь зубы отец Иры. Он посмотрел на меня. – Слушай, соберись! Кроме нас никто не спасёт ни твоего брата, ни вашу мать, ни мою жену, ни эстонку, что прибилась к вам. Это пока мрази не трогают «кадиллак». Он им нужен самим. Но долго так продолжаться не будет.
Я поднялся, ведомый сколько не словами Сергея Анатольевича, а пробуждающейся яростью, взял протянутый мне «зиг-зауэр» и доставил в магазин три последних патрона. Итого пять. По два на каждого из оставшихся солдат и один про запас.Глубоко выдохнул и выбежал из укрытия, как только смолк автомат, поливавший свинцом по дому.