У Габриэля были собственные представления о благоразумии. Да, я слабая и жалкая, я принимала его приглашения на ужин. Вот уже три недели подряд у нас свидания под названием "Готовые блюда по понедельникам в офисе".
У меня сложилось впечатление – абсолютно ложное, надо признаться, – будто я контролирую ситуацию. По правде говоря, эти вечера в его компании доставляли мне безумное удовольствие. На несколько часов я забывала о холодности Пьера, о его безразличии, чувствовала себя женщиной, и притом желанной женщиной. Об этом говорили взгляды Габриэля и его двусмысленные формулировки, вплетенные почти в каждую фразу. Мне удавалось на время избавиться от гнета непрерывной работы и постоянного давления Марты. Впрочем, у нас была молчаливая договоренность: ни слова ни о Марте, ни о Пьере. Я играла с огнем и понимала это. Ситуация становилась опасной. На приемах и вечеринках, куда приглашали нас обоих, мы изображали вежливое равнодушие. Габриэль делал это за двоих. Правда, когда Марта не наблюдала за мной, он, не смущаясь, смотрел на меня жадными глазами. Что не мешало ему соблазнять очередную подвернувшуюся под руку гостью. Всякий раз он уходил с приема с новой женщиной. По правде говоря, это меня успокаивало – значит, у нас с ним просто такая возбуждающая игра в обольщение и ничего серьезного.
Отношения с мужем оставались неизменными. Мы не ссорились, но и не сближались. Пьер не знал о моих встречах с Габриэлем. Я все глубже увязала во лжи. Когда я впервые сообщила Пьеру о нашем ужине, он не выказал никакой ревности, но кто знает, как он среагирует в следующий раз, учитывая его отношение к среде, в которой я вращалась. А я, окажись на его месте, как бы я отнеслась к ужину Пьера с другой женщиной? Ответ на этот вопрос был для меня очевиден.
В профессиональном плане сон наяву продолжался. Создание моделей заполняло всю мою жизнь, я никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Ежедневник был забит заказами. Филипп решил воспользоваться ситуацией и принял решение: отныне в напряженные моменты девушки будут у меня на подхвате. Я начала очень прилично зарабатывать. Благодаря Марте я знакомилась со все более требовательными заказчицами, и они стимулировали мою изобретательность. В окружении моей наставницы действовали законы конфиденциальности, доступ в этот закрытый круг имели только посвященные. Я очень быстро поняла, что участие в Неделях моды не для меня – блестки и стразы вызывали у нее отвращение. Она рассказывала обо мне только самым приближенным и осуществляла тщательный отбор потенциальных заказчиц. "Нужно доказать свою благонадежность, чтобы попасть к Мартиной протеже", – призналась одна из дам, получившая заветный "входной билет" в ателье. Я всегда считала себя трусихой, но теперь воспринимала каждый заказ как вызов, как соревнование, в котором должна непременно победить.
Вечер понедельника. Сегодня я не встречусь с Габриэлем. Только что позвонила Марта: через несколько минут я должна показать ей последние модели, которые собираюсь предложить лучшим клиенткам. Очередное важное испытание. Я отправила Габриэлю сообщение:
Работаю с Мартой, буду занята весь вечер.
После этого развесила вещи на манекенах. К тому моменту, когда Марта вошла в ателье, ответа от Габриэля еще не было. Странно.
Я смотрела, как Марта прикасается к моим работам. От каждого ее жеста исходила волнующая чувственность, граничащая с эротичностью. Если бы она так ласкала не ткань, а живого человека, это вряд ли выглядело бы более сексуально. В конце концов она обернулась ко мне:
– А теперь я хочу увидеть их на тебе.
– Но они сделаны для клиенток.
Она отмахнулась от моего возражения:
– Сначала твое тело должно вдохнуть в них жизнь. Ты же сшила их на свой размер, как я тебя просила?
Я кивнула. Ее глаза перебегали от модели к модели.
– В субботу вечером мы идем на ужин к друзьям, они будут счастливы с тобой познакомиться.
– К сожалению, мне обязательно нужно быть дома.
– Нет ничего важнее твоей карьеры. Ты должна расширять свою клиентуру.
Я вся сжалась, не зная, как реагировать.
– Я знаю, знаю, но... нас пригласили на свадьбу. И если я заявлю Пьеру, что не приеду из-за ужина в Париже, боюсь, он разозлится и...
Движением руки она заставила меня замолчать.
– Хорошо, поезжай домой.
Потом бросила взгляд на мои ноги:
– А где твои двенадцатисантиметровые каблуки? Здесь или дома?
– Здесь, – растерянно ответила я.
– Иди за ними.
Я быстро поднялась наверх, чтобы взять одну из моих многочисленных новых пар лодочек-стилетто. Марта настояла на их покупке, хотя я с трудом передвигалась и на десятисантиметровых каблуках. Сама она носила только такие, никогда не ниже десяти сантиметров. Пришлось и мне как-то привыкать к ним. Я даже получила пару уроков: она ставила мне походку. Во время шопинга, на который мы с ней отправились, Марта истратила уйму денег, чтобы дополнить мой гардероб бельем и обувью. Всё, естественно, класса люкс. К моему возвращению Марта успела снять несколько платьев с манекенов.
– Иди в примерочную, дорогая моя!
Это был приказ. Жестом она велела мне раздеться. Впервые я использовала примерочные для себя, а не для клиенток. И вдруг поняла, что атмосфера этого будуара буквально дышит чувственностью.
Спрятавшись за тяжелой шторой из черного бархата, я схватила первое выбранное ею платье – с открытыми плечами, плотно облегающее фигуру, из черного гипюра на подкладке из легкой шелковой тафты бутылочного цвета. Я натянула его и растерялась: я умудрилась сшить платье, которое невозможно застегнуть.
– Готова?
– Почти.
Штора резко открылась.
– Стань в центре, – приказала Марта.
Я вышла на середину комнаты, ощущая, что еще немного – и ее взгляд окончательно раздавит меня. Остановилась перед зеркалом. Марта молчала, стоя за моей спиной, рассматривая меня несколько долгих секунд. Положила руку мне на талию и легким толчком заставила выпрямиться, отвести плечи назад, выставить грудь вперед. Потом очень медленно застегнула молнию. Я почувствовала, как ее пальцы прошлись по позвоночнику, легонько погладили шею. По телу пробежала дрожь.
– Переодевайся.
Второй наряд. Третий. Четвертый. Я снова пошла в кабинку, уже не потрудившись задернуть штору.
– Для следующего платья сними лифчик.
Я сразу поняла, какое она имеет в виду. Я сшила его, думая в основном о настойчивых просьбах одной клиентки, близкой подруги Габриэля. Эта модель из шелка насыщенного красного цвета балансировало на грани приличия. В ожидании Марты я прикрыла грудь скрещенными руками, чтобы немного пощадить свою стыдливость. Или то, что от нее оставалось, потому что на мне были только стринги и лодочки на высоченных каблуках.
– Надень вот это.
Я схватила платье и поняла, что угадала. Марта села на один из диванчиков. Я посмотрела в зеркало и в очередной раз не узнала себя. Под драпировкой горловины легко угадывалась грудь. Декольте на спине едва прикрывало ягодицы. Я собиралась выйти из примерочной, когда дверь ателье распахнулась.
– Марта? Ты здесь?
Габриэль. Я застыла на месте и с трудом сглотнула слюну.
– Да, дорогой мой, но тебя не приглашали.
– Не приглашали куда?
По звуку его голоса я поняла, что он уже здесь. Меня не было видно, но я все слышала.
– У нас с Ирис примерка, и твое присутствие неуместно.
– Еще как уместно! Мнение эксперта всегда полезно.
– Оставь нас.
– И речи быть не может, Марта, дорогая. Тем более что ты должна подписать кое-какие бумаги.
– Веди себя прилично, – приказала она. – Ирис, мы тебя ждем.
Послышался звук поцелуя. Я обомлела, мне хотелось исчезнуть, раствориться. Но если я тут же не покину свое убежище, у Марты может сильно испортиться настроение, а это последнее, к чему я стремилась. Я набрала побольше воздуха и вышла на середину комнаты. Я смотрела себе под ноги. Главное, не встретиться взглядом с Габриэлем. Никто не произнес ни слова. Я ждала приговора, стоя перед зеркалом, опустив голову. Потом я услышала стук шпилек по паркету, и рука Марты снова легла на мою поясницу, на этот раз на обнаженную кожу. Толчок был сильнее, чем в первый раз.
– Ты забыла об осанке?
– Нет.
– Я жду, Ирис.
Я подняла голову, открыла глаза. Она протянула руку через мое плечо, ухватила меня за подбородок, который, как она посчитала, был недостаточно высоко вздернут. И только в этот момент я увидела Габриэля. Он сидел в кресле, откуда было удобнее всего наблюдать за происходящим. Ослабленный узел галстука, расстегнутая пуговица сорочки, лодыжка непринужденно лежит на колене другой ноги, подбородок опирается о ладонь, в глазах хищный блеск. Марта поправила мое декольте. Коснулась груди, ягодиц, я еще больше выгнула спину. Потом она положила руку мне на бедро.
– Если хочешь высказать свое мнение, Габриэль, сейчас самое время.
Марта не шелохнулась. Не отрывая от меня глаз, Габриэль поднялся с кресла и приблизился небрежной походкой. Он остановился напротив, сантиметрах в двадцати. Я почувствовала себя зажатой в тиски. Между ними двумя. Между их телами. Между их взглядами. Напряжение сгустилось и стало осязаемым. Они разыгрывали какую-то непонятную мне партию. Я не знала, в чем дело, но мне сделалось так неуютно, что я покрылась гусиной кожей. Габриэль медленно оглядел меня с головы до ног, а потом снова впился взглядом в мои глаза. Теперь рука Марты лежала на моем бедре почти по-хозяйски. Расстояние между нами троими едва заметно сжалось. Габриэль чуть приоткрыл рот, потом взглянул на Марту.
– Ты нашла себе достойную преемницу.
Молчание. Тяжелое. Угнетающее.
– Ирис наденет это платье на свадьбу, куда ее пригласили с мужем, – объявила Марта, и я услышала в ее голосе разочарование.
Невозможно! Если я явлюсь в таком виде, скандал гарантирован. Первым его устроит Пьер.
– Давайте поужинаем втроем, – предложила Марта.
– С удовольствием, – ответил Габриэль, снова окинув меня взглядом. – Переодевайся, но можешь не спешить, нам с Мартой нужно поработать с документами.
Они вышли. В зеркале я увидела, как Габриэль накидывает Марте на плечи пальто, потом увлекает ее за собой, слегка подталкивая в спину. Они двигались идеально синхронно, словно супружеская пара, прожившая всю жизнь вместе. На мгновение она остановилась и обернулась ко мне:
– Надень на ужин первое платье.
– Хорошо.
Оставшись одна, я перевела дух. Несколько мгновений я не шевелилась, потом начала переодеваться. Пятнадцать минут спустя звонок телефона вырвал меня из оцепенения и призвал к порядку.
Они ждали меня в вестибюле. Я почувствовала облегчение, увидев, что Габриэль держит в руках мотоциклетный шлем. По крайней мере, я не окажусь зажатой между ними в тесном салоне такси. Как галантный джентльмен, он придержал дверцу для Марты, потом кивком головы предложил мне садиться. Я встретила его взгляд – тот, к которому начала привыкать и которого опасалась. Его благоразумие не гарантировалось. Выпрямив спину и застыв, словно аршин проглотила, я последовала за Мартой в такси.
– Как обычно? – спросил Габриэль.
– Конечно, дорогой мой.
Сквозь стекло я увидела, как он сел на мотоцикл и надел шлем. Я разглядела его плутоватую улыбку – она мелькнула, пока он опускал щиток. Такси поехало в сторону Елисейских Полей и авеню Монтень.
За столом мы с Мартой обменивались впечатлениями от примерки. Марта уделяла мне внимание, но явно была взвинчена. Нервно постукивала по столу кончиками пальцев, взгляд безостановочно блуждал. Никогда я не видела ее в таком состоянии, мне бы и в голову не пришло, что Марта, с ее уникальным умением владеть собой, может выглядеть такой взволнованной.
Я уже почти добилась своего в сложных переговорах о выборе другого платья для свадьбы, когда появился Габриэль.
– Дамы, извините за опоздание.
– Ты прекрасно знаешь, что я этого не терплю, – обрушила на него свое раздражение Марта.
Он наклонился к ней, дотронулся губами до волос.
– Мне нужно было снять напряжение. Не знаю, что со мной случилось, но, – он бросил на меня беглый взгляд, – я... как бы это сказать... ощущал себя очень взвинченным. Я немного погонялся по улицам.
– Немедленно прекрати валять дурака и садись.
– Слушаюсь, мамочка.
Шутка, похоже, Марте не понравилась. Резким движением она развернула салфетку. Габриэль не нашел ничего лучше, как сесть рядом со мной. Совсем рядом. Слишком близко.
Это был странный ужин. Бархатная атмосфера, приглушенный свет, неслышно скользят официанты, шеф-повар, отмеченный мишленовскими звездами, подходит к нашему столу убедиться, что мы всем довольны... Словно этот ресторан принадлежит исключительно нам. Марта расслабилась, расспрашивала меня о Пьере, родителях, детстве. Я запиналась больше обычного, но отвечала. Габриэль увлеченно слушал, что логично: с ним я никогда не говорила о себе. Его моя жизнь, судя по реакции, явно интересовала. Слушая мои ответы, он то наклонял голову набок, то удивленно раскрывал глаза. Несколько раз мне казалось, что он едва не задохнулся от изумления. Например, когда на вопрос Марты, сколько лет я замужем, я ответила, что десять.
– Ты с какой планеты прилетела?! – воскликнул он.
– Габриэль! – осадила его Марта. – Это ты не вписываешься в норму, не желая брать на себя никаких обязательств, беспрерывно меняешь любовниц и совершенно не уважаешь женщин.
Он ухмыльнулся и откинулся на спинку кресла.
– Не думаю, что мои любовницы жалуются на меня или на недостаток уважения. Им скорее нравится.
Он положил руку на спинку моего кресла. Я вздрогнула.
– Ирис, – продолжила Марта, – у тебя перед глазами идеальный пример непостоянства мужчины, которого влекут только развлечения. Если бы Жюль был по-прежнему с нами...
– Он бы сказал, что я делаю именно то, чего он от меня ждет.
Марта уничтожила его взглядом. Он улыбнулся, не отводя от нее глаз:
– Уж не сомневаешься ли ты в моей компетентности?
Я была поражена тем, что между ними, оказывается, есть серьезные разногласия. И чувствовала, что они не сводятся только к профессиональной сфере. А может, это всего лишь игра? Улыбка вернулась на Мартино лицо.
– Дорогой мой, мне бы такое и в голову не пришло. Лучшего преемника для Жюля я бы не нашла. – Она посмотрела на часы, потом на меня. – Ирис скучно слушать про наши семейные дела.
– Вовсе нет, – запротестовала я. Жестом Марта заставила меня замолчать.
– Уходим. Габриэль, расплатись.
Мы встали. Метрдотель подал нам пальто. Марта, как обычно, взяла меня за локоть. Габриэль расцеловал каждую из нас.
– Я рассчитываю на тебя: организуй еще одну встречу втроем, – сказал он Марте. – Было интересно. – Он повернулся ко мне. – Твое общество, как всегда, доставило мне большое удовольствие.
Но Марта уже увлекала меня к выходу, и я едва успела бросить ему "Пока".
Тишину в такси нарушил сигнал пришедшей эсэмэски. Марта искоса наблюдала за мной. Габриэль писал:
Проводи ее и приезжай на последний бокал вина.
Ангел на моем правом плече почувствовал себя неуютно, зато демон на левом ликовал.
– От кого это? – спросила Марта.
– Э-э-э... от Пьера... желает спокойной ночи и спрашивает, вернулась ли я домой.
– У тебя очень внимательный муж.
– Да.
– Что ж ты не отвечаешь?
– Сейчас, сейчас.
Мне было трудно справляться с дрожью в руках. "O. K." – вот и все, что я ответила Габриэлю. Незамедлительно пришла следующая эсэмэска:
Ты тоже недобрала свою дозу.
Черт возьми, он читает мои мысли! И сразу следом:
Обещаю быть благоразумным.
Как только Марта вошла в дом, я дала водителю адрес, присланный мне Габриэлем. Винный бар у метро "Сен-Сюльпис". Мы доехали меньше чем за десять минут. Заведение было забито студентами. Габриэль ждал меня, облокотившись о стойку, в сшитом на заказ безупречном костюме, не вписывающемся в атмосферу бистро. Да и я выглядела не лучше в коктейльном платье и туфлях, по цене сопоставимых с квартплатой большинства присутствующих. Мне удалось пробиться сквозь толпу. Увидев меня, он улыбнулся, подтащил бесхозный табурет и заказал бокал вина. Мы чокнулись, глядя друг другу в глаза. Я сказала, что выбор места меня удивил.
– Время от времени я испытываю потребность вырваться из Мартиной атмосферы.
Я расхохоталась.
– В чем дело? Ты мне не веришь?
– Верю, верю... Просто удивлена.
– Приятно, надеюсь? Я улыбнулась ему:
– Да.
– Я знал, что это место тебе понравится... Давай спустимся в подвал, а то здесь мы друг друга не слышим.
Габриэль прошел вперед. Мы спускались по узкой лестнице – чтобы свернуть себе шею, лучше не придумаешь. Подвал напоминал пещеру со сводчатыми потолками. Несколько человек двигались под музыку на импровизированном танцполе. Здесь обстановка была более спокойной и интимной. Мы устроились за маленьким столиком, и я подумала, что надо воспользоваться моментом и хотя бы частично удовлетворить любопытство.
– Расскажи мне о Жюле. Марта посвятила меня в обстоятельства их знакомства, но не более.
А я не решилась задавать вопросы. Для тебя он был кем-то вроде приемного отца, или нет?
Он скосил на меня глаза, потом откинул голову.
– Не хочешь – не говори.
Он выпрямился, на губах появилась улыбка.
– Что ты, никаких проблем. Если не считать редких сеансов вызывания духов вроде сегодняшнего, после смерти Жюля Марта перестала о нем говорить. Тебе повезло, что она рассказала об их встрече, такой чести удостаивались немногие избранные. – Он допил свой бокал и заказал нам по второму. – Жюль был очень сильным человеком, трудоголиком, его все уважали, он был невероятно требовательным и запредельно принципиальным. Его единственной слабостью была жена. Он безумно любил ее, готов был сделать... – тут его глаза затуманились, – и делал для нее все, что угодно.
– А твои с ним отношения?
– Я тебе уже объяснял: он помог мне избежать тюрьмы. Я ему обязан всем. Он заставил меня работать как каторжного. Знаешь... он был первым и единственным, кто заботился обо мне, и поэтому я все терпел.
– Что ты имеешь в виду?
Он пристально посмотрел на меня, я ответила вопросительным взглядом. Он отпил глоток вина и только потом заговорил снова:
– Я согласился сжечь все мосты, полностью изменить свою жизнь и порвать со всеми и со всем, что ее составляло: с друзьями, дурью, наркодилерством. Я поселился у них. У меня была собственная комната, собственная ванная, они кормили меня, в общем, "пять звезд, все включено". У меня не оставалось выбора, если я не хотел разочаровать Жюля и собирался и дальше купаться в роскоши. Малейшая выходка – и я бы очутился на улице. Это был счастливый шанс всей моей жизни. Поэтому я раз и навсегда отказался от наркотиков и начал вкалывать. Он записал меня на вечерние курсы. Все остальное время я должен был проводить у него в кабинете и молча слушать и наблюдать. Когда Жюль оставлял меня в покое, его сменяла Марта.
– Она учила тебя одеваться?
Он засмеялся:
– Вроде того... Она научила меня хорошим манерам, как вести себя в обществе. Я ведь не умел правильно говорить, и все мои фразы были нашпигованы восклицаниями типа "блин!" и еще чего похуже.
– Представляю, как ты доставал ее!
– Если бы могла, она бы меня отшлепала.
Мне не удалось удержать в узде воображение, и я захихикала, представив себе Марту, шлепающую Габриэля.
– Я должен был продемонстрировать свои достижения, и только после этого они вывели меня в свет, а Жюль доверил мне серьезные дела.
– Когда это случилось?
– На первый светский прием я попал очень скоро – им хотелось похвастаться своим питомцем, примерно как это было с тобой, когда она впервые позвала тебя на вечеринку. – Он неожиданно замолчал, бросил на меня косой взгляд и тряхнул головой, потом опять заговорил: – Что же до работы, то понадобился добрый десяток лет. Жюль контролировал все мои переговоры, и однажды я поймал в его глазах выражение гордости. – Габриэль улыбнулся. – Назавтра он объявил в компании, что я становлюсь его первым заместителем. Заболев, он попросил меня занять его место. Логично.
– И при такой жизни у тебя оставалось время на общение с ровесниками?
– Нет. По правде говоря, я только вкалывал и тусовался со всякими шишками.
– Хочешь сказать, у тебя нет друзей, ну, или приятелей, с которыми ты можешь выпить, вот как сейчас со мной...
Его одиночество меня поразило.
– Конечно, моя телефонная книга вызовет черную зависть у любой звезды. Но, Ирис, усвой одну вещь: все это формальные отношения, основанные на бизнесе и лишенные каких бы то ни было чувств.
Наблюдая за ним, я подумала, что открываю для себя другого Габриэля, более серьезного, более вдумчивого. У меня оставался последний вопрос:
– Ты счастлив?
На его лице нарисовалось удивление.
– Я понимаю, что большинству людей моя жизнь может показаться не совсем нормальной, но, честно говоря... у меня столько денег, что я не знаю, куда их девать, моя работа мне нравится, вокруг полно красивых женщин. Чего еще мне может не хватать? – Он призадумался. – Вот, знаю: я ни разу не был на свадьбе.
– Издеваешься?
– Вовсе нет. Как там все происходит?
Я тихо засмеялась. Над его замечанием. Над тонким уходом от ответа.
– Ты ничего не потерял, поверь. У меня нет ни малейшего желания идти на эту свадьбу. Ну а мои формальные отношения – это общение с друзьями Пьера, его коллегами-медиками. С женихом и невестой я едва знакома.
– Да ладно тебе, развлечешься. Потанцуешь, как они... – Он кивнул на пары, топтавшиеся возле столов. – На свадьбах же танцуют, разве нет?
Я искренне расхохоталась:
– Потанцую? Да я весь вечер буду подпирать стену. Зато смогу надеть высокие каблуки, не опасаясь натереть ноги.
– Твой муж не...
– Пьер и танцы – это из области научной фантастики.
– Невероятно!
– А ты танцуешь, что ли?
Он придвинулся ко мне, положил руку на спинку моего стула. Выражение его лица снова стало разбойничьим. Что я такого сказала?
– Конечно танцую, хорошие манеры предполагают умение танцевать, и Марта научила меня, как заставить вас терять голову.
– А-а-а...
Более внятного ответа у меня не нашлось.
– Все, больше ни за что не буду благоразумным, и в этом виновата ты.
Он встал и пошел в глубь подвала. Я видела, как он сказал что-то на ухо парню, который занимался музыкой, и сунул ему в карман купюру. Проделав это, он вернулся ко мне. Надо было быть дурочкой, чтобы не догадаться, что он затевает. Он протянул мне руку. Я оглянулась по сторонам. Бежать некуда... да и не хочется. Моя рука, потянувшаяся ему навстречу, слегка дрожала. Вот наши ладони соприкоснулись, и Габриэль молча, медленно-медленно, потянул меня, заставляя встать. Я шла за ним в центр подвала, вцепившись в его руку. Раздались первые аккорды Sweet Jane в исполнении Cowboy Junkies. Я прикрыла глаза и улыбнулась. Почувствовала его пальцы у себя на талии. Он прижал меня к себе. Я сразу уткнулась лицом ему в шею. Он начал медленно раскачивать нас, следуя ритму песни. Его рука ласкала мою спину.
– Ты совсем не благоразумный, – прошептала я.
– Никогда не слушаюсь – таким уж уродился.
Я задрожала. Теплый голос, тяжелая и в то же время легко плывущая мелодия, одуряющий аромат его духов кружили мне голову. А пальцы, легко перемещающиеся вдоль спины, заставляли дрожать каждый сантиметр кожи. Его объятие стало более властным. Желание сжигало нас. Я это знала, я это чувствовала. Я собиралась поднять голову, когда он закружил меня. Три минуты тридцать секунд будет длиться песня. Я дарила себе эти три с половиной минуты.
– С последней нотой я ухожу.
– Я знаю, – ответил он. – Я знаю...
Я снова приникла к его шее, он вел меня в танце, крепко держа. Мне пришлось собраться с силами, чтобы устоять, потому что когда отзвучала последняя фраза Sweet Jane, он не отпустил меня, а из динамиков полился голос Этты Джеймс, она пела At Last... Мы прижимались друг к другу, моя рука оставалась на его плече, еще немного – и я начну гладить его затылок, волосы. Наши губы разделяло всего несколько сантиметров.
– Пойдем ловить тебе такси? – тихонько спросил он.
– Я думаю... да...
Он обнимал меня все то время, пока мы возвращались к столику, потом накинул плащ мне на плечи. Ни он, ни я не произнесли ни слова. Мне казалось, что я передвигаюсь внутри ватного кокона. Он снова взял меня за руку, когда мы поднимались по лестнице, и это показалось мне совершенно естественным. Как только мы вышли на улицу, перед нами проехало такси. Габриэль остановил его. Я поцеловала Габриэля в щеку. Поцелуй длился чуть дольше, чем велел разум.
– Спасибо, – выдохнула я.
И это относилось не к такси.
– Могу я попросить у тебя кое-что взамен?
– Да.
– Когда в субботу ты будешь надевать платье, которое едва не свело меня с ума, думай обо мне...
Его глаза остановились на моих губах, потом на декольте. Моя грудь поднималась и опускалась в ритме сбившегося дыхания, словно пытаясь вырваться из клетки удерживающего ее лифа.
– А теперь уезжай поскорее, не то я сделаю очень большую глупость.
Не знаю, откуда у меня взялись силы не впиться губами в его рот, но я одержала победу над своим телом и желанием. Я села в такси, бросила на него последний взгляд и захлопнула дверцу. Меня лихорадило, это точно. Машина тронулась, я обернулась: Габриэль стоял, опершись о стену, и смотрел вслед.
Вечер пятницы. Я дома. Одна. У Пьера дежурство. Опять. Но на этот раз вынужденное одиночество не тяготит меня, мысли блуждают вдали отсюда. Я съела немного хлеба с сыром, запила бокалом вина. Потом взяла нетбук и стала искать на Itunes Store новые мелодии. После десяти минут бесплодных поисков я поняла, что мне нужно, и загрузила Sweet Jane и At Last. Потом поднялась в ванную, набрала в ванну воды и добавила много пены. Глубоко погрузившись в горячую ароматную воду, я стала слушать поочередно обе мелодии, снова и снова. Что со мной происходит? Я отчаянно скучала по Габриэлю. К моему великому удивлению, мы ни разу не встретились с ним после того вечера. Я даже подумала, что он избегает меня, и испугалась. Габриэль уйдет из моей жизни? Немыслимо! Он ворвался в нее словно бульдозер. Но нельзя же позволить разрастись влечению, которое я испытывала. Пьер должен снова занять свое место в моем сердце, снова заставить его биться. А я должна вспомнить обо всех причинах, по которым люблю мужа. Я выключила музыку, вышла из воды, надела пеньюар и решила еще раз посмотреть на два своих платья. Не буду ставить Пьера в неловкое положение, надену более скромное, оно ведь тоже красивое и роскошное. К тому же именно в нем я танцевала с Габриэлем. Все возвращало меня к нему.
Наутро, провалявшись допоздна в постели, я с трудом заставила себя встать. Темп, в котором я существовала в последние месяцы, давал о себе знать – мне просто необходимо было выспаться. Но, лежа в тепле под одеялом, я включила телефон. Пьер оставил сообщение. И вовсе не для того, чтобы сказать, что скоро будет.
Дежурство затягивается. Я так и предполагал, поэтому взял с собой костюм. Но забыл галстук, захвати какой-нибудь. Встретимся в церкви.
Фантастика!
Громко стуча высокими каблуками по каменным плитам и пряча лицо за широкими полями черной шляпы, я направилась к нефу и села на краю скамьи. Получив сообщение Пьера, я сумела сдержать гнев и не стала назло ему надевать другое, более вызывающее платье. Церемония началась. Я по-прежнему была одна. Чтобы справиться с одолевавшей меня злостью, я сосредоточилась на одежде гостей. Мое внимание привлекли некоторые аксессуары, в частности хитроумно завязанный пояс из ткани, который превратил предельно простое платье в изысканный наряд, или сумочка из шелка – потенциал ее трансформаций показался мне весьма богатым. Однако большинству женщин стоило бы более вдумчиво отнестись к тому, что они носят: казалось, все они приложили максимум усилий, чтобы выглядеть лет на десять старше. Чуть короче юбка, каблуки на пару сантиметров выше, минус нитка жемчуга и круглый воротничок – и их облик чудесно преобразился бы.
Обмен кольцами закончился, когда я почувствовала, как кто-то скользнул на скамью рядом со мной – Пьер наконец-то почтил нас своим присутствием. При этом он выглядел абсолютно безмятежно – спокойное лицо, не до конца просохшие волосы.
– В чем дело? – спросил он.
– Ты считаешь, это нормально, явиться с таким опозданием?
– Я ж тебе сказал, у меня работа. Галстук принесла?
Я вытащила галстук из сумки и швырнула ему.
Когда церемония завершилась, я вышла, не дожидаясь его. Стала в сторонке на паперти, скрестив на груди руки. Пьер как ни в чем не бывало поздоровался со всеми гостями и только после этого присоединился ко мне. Пока исполнялись разные свадебные ритуалы – новобрачных осыпали зернами риса и лепестками роз, – мы не сказали друг другу ни слова. К месту праздника мы приехали каждый сам по себе. Пара одна, машин две – разгадай загадку!
Я направилась в буфет – нужно срочно выпить шампанского, иначе я вцеплюсь Пьеру в глотку.
Я заметила, что он все еще на парковке, вышагивает, прижав мобильник к уху. Я опустошила первый бокал тремя глотками и сразу же попросила второй. На парижских приемах последних месяцев я научилась хорошо переносить алкоголь.
– Прости меня, – шепнул мне на ухо Пьер через пять минут.
– Знаем мы эту песню.
– Я ничего не могу сделать.
Я повернулась и посмотрела на него в упор:
– Больше половины приглашенных – врачи, так?
Он кивнул.
– Почему же тогда ты один висишь на телефоне? А заодно бросаешь свою жену?
Он вздохнул и отвел глаза:
– Этой ночью у меня были проблемы, и я беспокоюсь. Послушай, но мы же не будем ругаться у всех на глазах! Пожалуйста, не устраивай истерику.
Я заставила себя усмехнуться.
– Для начала лучше бы извинился и поцеловал меня.
– Простишь меня, если я скажу, что ты симпатично выглядишь...
– Пьер, – перебил его Матье, – твоя жена не симпатичная, она великолепная. Привет, Ирис!
Он чмокнул меня в нос. Матье был единственным коллегой Пьера, с которым я хорошо ладила. Веселый рубаха-парень. Два года назад он остепенился, женившись на Стефани, которая сейчас была беременна уже вторым ребенком. Он с размаху шлепнул по спине моего дражайшего супруга:
– Нет, серьезно! Когда она появилась в церкви, мы даже не поняли, кто это. Настоящая "фам фаталь". Стефани хочет, чтобы ты сшила ей платье, когда родится малышка. Сногсшибательный наряд!
– Спасибо, пойду с ней поздороваюсь, я ее еще не видела.
Я чокнулась с Матье, но не стала чокаться с Пьером. Чтобы не стоять больше рядом с мужем, я нехотя направилась к группке докторских жен. На полпути я обернулась: Пьер смотрел на меня с досадой. Так ему и надо.
За столом мужчины говорили о работе, коллоквиумах, операциях, женщины – о тряпках. Впервые я была в центре внимания. Они взахлеб нахваливали мое платье и остальные модели, которые я показала им на смартфоне. Жадно расспрашивали о светских приемах, на которых я бываю, вернисажах, коктейлях... Время от времени я ловила на себе взгляд Пьера: он внимательно всматривался в меня, потом возвращался к беседе.
И вот торт разрезан и съеден, начались танцы. За нашим столом осталось совсем мало народу, как и за остальными, если не считать тех, где собрались бабушки и дедушки. Я водила пальцем по ободку кофейной чашки. Пьер обогнул стол и сел рядом со мной:
– Скоро пойдем спать, я как выжатый лимон.
Если на миг у меня и мелькнула надежда, что он пригласит меня на танец, то иллюзия продлилась недолго.
– Куда делись хорошие манеры, которые тебе прививала мама? После твоего опоздания в церковь мы не можем сбежать, будто воры.
– Эй, Ирис! – крикнул Матье. – Я вспомнил, что у твоего мужа обе ноги левые, а поскольку моя жена теперь слониха... в общем, потанцуем?
– С удовольствием, – ответила я, вставая.
– Думаешь, у тебя получится на таких ходулях? – спросил он, тыча пальцем в мои лодочки-стилетто.
– Не переживай, я много тренировалась.
Я подумала о Габриэле и почувствовала себя счастливой.
Приличия были соблюдены, и после сумасшедшего рок-н-ролла с Матье я позволила себе танцевать одной. В течение десяти лет я была приклеена к Пьеру, не покидая его ни на мгновение. Теперь с этим покончено. Я отплясывала на своих десяти сантиметрах под звук хитов прошлого лета: Робин Тик, HollySiz. И никто не знал, о чем – или, если быть точнее, – о ком я думаю. Ему бы это зрелище понравилось. И он, быть может, не оказался бы уж очень благоразумным.
В конце концов я заметила Пьера: он стоял возле площадки для танцев и показывал знаками, что пора возвращаться. Я попрощалась со всеми и присоединилась к нему. Когда я подошла, он положил руку мне на шею и коснулся моего плеча губами – почти робко.
– Ты красивая, очень красивая сегодня вечером... я... я смотрел, как ты танцуешь, и... прости меня.
– Пошли спать.
Я прислонилась к его плечу и обняла за талию, он покрепче сжал меня, и мы ушли. Нам выделили одну из гостевых комнат в здании, где праздновали свадьбу. Завтра мы снова будем участвовать в свадебных торжествах. И это меня радовало...
Спала я плохо. Пьер ворочался и разговаривал во сне, но слов было не разобрать. Я проснулась словно в тумане. И увидела одетого и чисто выбритого Пьера, он сидел на кровати, обхватив руками голову.
– Уже встал?
Он поднял на меня глаза, в его взгляде промелькнул страх.
– Ты обидишься, но...
Туман рассеялся со скоростью света.
– Издеваешься?
– Нет, мне правда очень жаль.
Я выскочила из постели и встала перед ним. Он не шевельнулся.
– На-до-е-ло! Ты заставил меня идти на эту свадьбу, на которую мне плевать в высшей степени, и при этом даже не соизволил явиться вовремя. Знал бы ты, как мне было стыдно вчера утром в церкви. А теперь... теперь...
Злые слезы заблестели у меня в глазах.
– Чего ты добиваешься? – рявкнула я.
– Послушай, я на пределе, а ты... от тебя никакой помощи.
– А я? Ты думаешь, я не на пределе? Бьюсь за спасение нашей семьи, ты даже не представляешь... – Я закатила глаза и покачала головой. – Терплю твое безразличие, твое невнимание ко мне, к моей работе, во всему тому удивительному, что происходит со мной в Париже, у Марты. Вчера все делали мне комплименты, а ты сидел как истукан и не отрывался от телефона. Если ты в ближайшее время не одумаешься, мы врежемся в стену. А может, вообще уже слишком поздно...
Он встал, подошел ко мне, потянулся губами, но я отвернулась.
– Срочный вызов, – извинился он еще раз. – Если мне удастся все уладить, потом будет по-другому, обещаю.
– Я тебе больше не верю. Все кончено.
– Я приеду домой, как только смогу.
– Меня ты там не найдешь.
Я порылась в сумке, достала джинсы, свитер и старые кроссовки.
– Ты останешься? – спросил он.
– Еще чего! Я возвращаюсь в Париж. Последую твоему примеру, буду вкалывать.
Я заперлась в ванной и наконец-то дала волю слезам.
– Ирис, открой, пожалуйста.
– Уходи, тебя ждет клиника. Она, пожалуй, похуже любовницы!
Дверь хлопнула.
Бросив вещи в студии, я села в метро. Мне нужно было попасть в ателье, единственное место, где я смогу успокоиться. Я надеялась, что Пьер позвонит. Зря надеялась.
Увидев перед зданием мотоцикл Габриэля, я забыла о семейных проблемах. Облегчение и радость – вот что я ощутила. Плюс чувство неловкости. Я поднялась в ателье, не пытаясь узнать, работает он или находится у Марты.
Почти два часа я провела рядом со швейной машинкой. Но не включала ее и не брала в руки ткань. Ничего не шила. Вместо этого я схватила свой блокнот для эскизов и карандаш. И поняла, что разучилась рисовать. Окончательно выдохлась. Получалось, что я провожу всю свою жизнь в борьбе. С кем? С чем?
Сегодня, в таком состоянии, ничего толкового у меня не получится, это очевидно. Я закрыла ателье и пошла вниз по лестнице.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Габриэль, который как раз вышел из офиса, когда я спустилась до второго этажа.
Он выглядел не лучше меня: черты лица заострились, синяки под глазами. Таким я его видела впервые. Небритый, в джинсах, кроссовках, грубом свитере под потертым кожаным блузоном.
– Приехала поработать, – ответила я.
– Я думал, ты вернешься завтра.
– Так и предполагалось, ты не ошибся.
– Как свадьба?
Я натужно засмеялась:
– Гениально... Ладно, я, пожалуй, пойду спать. Мы вместе спустились и на улице, как два идиота, растерялись, не знали, что сказать, избегали смотреть друг на друга. Габриэль направился к мотоциклу:
– Ну... э-э-э... я пошел.
– Хорошего вечера, – ответила я.
Я робко улыбнулась и махнула ему рукой, а потом направилась к метро.
– Если бы ты не трусила, я бы предложил покататься, – произнес он вслед.
Я резко остановилась, обернулась. Он выглядел не так уверенно, как обычно.
– Давай.
Это вырвалось у меня помимо воли, мне не хотелось с ним расставаться. Он прищурился, проверяя степень моей решимости, и, похоже, результат его удовлетворил.
– Стой здесь.
Он бегом вернулся в здание и вышел оттуда через пять минут со вторым шлемом и блузоном.
Я подошла к мотоциклу. Чувствовала я себя паршиво.
– Я отношусь ко всему не слишком серьезно, но мотоцикл – исключение, так что можешь на меня положиться.
Я покивала, он улыбнулся и протянул мне куртку, я надела ее. Она оказалась точно по размеру. Я посмотрела на Габриэля, вопросительно приподняв бровь. Габриэль смущенно почесал в затылке.
– Я купил ее для тебя, знал, что в один прекрасный день ты все равно сдашься.
Я собралась ответить, но он остановил меня, подняв ладонь:
– Не говори ничего, пожалуйста... послушай меня.
Он кратко изложил основные правила безопасности, надел мне каску и проверил, хорошо ли она застегнута. Потом уселся на мотоцикл и начал внимательно меня разглядывать, наклонив голову набок.
– Тебе известно, что ты должна сейчас делать?
Он засмеялся. Я неуверенно сделала два шага, отделявшие меня от мотоцикла, оперлась на его плечо и взобралась на сиденье.
– Сядь так, чтобы тебе было удобно. Если хочешь, крепко вцепись в меня. И не забывай: ты должна повторять все мои движения, расслабиться, и все будет хорошо. O'кей?
– Да, – пискнула я.
Я опустила щиток, а он подмигнул мне и повторил мой жест. Следуя его совету, я сжала коленями его бедра и вцепилась в талию. И сразу почувствовала себя лучше. Он запустил мотор, его рев поверг меня в ужас, жар, вылетавший из выхлопных труб, изумил, и не успела я среагировать, как мы уже ехали. К счастью, медленно. Мне было хорошо, я чувствовала себя в безопасности, уютно прижимаясь к его спине. Когда загорелся красный свет, он взял мою руку и держал ее, пока не пришло время жать на акселератор. Мы поехали. Быстро. Все быстрее и быстрее. Вот мы на набережных Сены. Мотоцикл резво лавировал между автомобилями. Меня пьянило его тело, скорость, глубинная уверенность, что я могла бы последовать за ним на край света, что это мгновение – самое прекрасное и важное в моей жизни, а все остальное не имеет значения. Когда мы снова остановились на светофоре, он поднял щиток. Я сделала то же самое.
– Ну как?
– Еще... пожалуйста.
Мотоцикл рванул вперед. Во время поездки мы были единым целым, и я испытывала от этого наслаждение.
Потом мы мчались на бешеной скорости по кольцевой автостраде, входили в крутые виражи, и в какой-то момент я заметила, что совсем стемнело.
Последний участок слалома между автомобилями на бульваре Бомарше – и Габриэль припарковался на площади Республики. Он жестом показал мне, что пора слезать, а я сумела самостоятельно снять шлем. Руки и ноги у меня дрожали – реакция на напряжение двухчасовой езды.
– Умираю с голоду, пошли поедим, – предложил он.
– Пошли.
Мы шли рядом по парижским улицам, держа в руках шлемы.
– Крутая байкерша! – съехидничал он.
Я ткнула его локтем в бок и ускорила шаг. Он расхохотался, догнал меня и взял за руку.
– Куда это ты рванула? – спросил он, продолжая смеяться.
– Понятия не имею.
– Пойдем.
Мы развернулись и вошли в "Роял Кебаб". Там все было как положено: особый аппетитный и чуть подозрительный запах жаренной на гриле баранины, выцветшие плакаты на стенах, гирлянда лампочек над фотографией с североафриканским пейзажем, старые столы с поцарапанными пластиковыми столешницами, посетители, явно пару суток не спавшие, телевизор, показывающий футбольный матч. Мне безумно нравилось здесь, рядом с Габриэлем. Он, впрочем, оказался завсегдатаем и обнялся с хозяином. Заметив меня, тот подмигнул Габриэлю и приветственно помахал мне рукой. Габриэль обернулся:
– Меня теперь отсюда не выгонишь. Честное слово.
На его лице нарисовалось облегчение. Я слушала, как он заказывает себе кебаб макси с картошкой фри и с полным гарниром – салат, помидоры, лук и соус "самурай". Патрон показал пальцем на меня:
– А что для твоей газели? Габриэль задумчиво оглядел меня:
– Ей просто кебаб без лука.
– Газель сама знает, чего хочет, – перебила я. Наш хозяин расхохотался, а вслед за ним и Габриэль.
– Ух, похоже, ты с ней не скучаешь. Я тебя слушаю!
– Стандартный, с салатом, помидорами и луком. И я хочу белый соус. И фри тоже.
Я улыбнулась. Я чувствовала на себе взгляд Габриэля. Он слегка наклонился ко мне и проговорил на ухо:
– Проголодалась?
– Очень.
Он присвистнул. Я оставила его у стойки обсуждать что-то с хозяином и села за столик. Мне он очень нравился таким, отказавшимся от роли оружия массового обольщения. Правда, он стал еще больше походить на дерзкого разбойника – природа брала свое. Его раскованность пошла мне на пользу: напряжение, не отпускавшее последние сутки, улетучилось, я чувствовала себя раскрепощенной, свободной. Самой собой, в общем.
– Кушать подано, – произнес Габриэль, ставя на стол красный пластиковый поднос с нашими тарелками.
– Премного благодарна.
Он набросился на еду. Больше, чем от еды, я получала удовольствие, наблюдая за тем, как он хищно вгрызается в свой кебаб и облизывает пальцы, чтобы не пропало ни капли сока. Габриэль ел, как проголодавшийся ребенок. На середине порции я сдалась, и он придвинул мою тарелку, чтобы доесть. Потом с трудом подавил отрыжку. Я засмеялась:
– Видела бы тебя Марта!
– Разорвала бы на куски, как когда узнала, что я сделал татуировку.
– Если плохой парень, так уж во всем?
– Да, у меня имеется большая и красивая татуировка.
– Попробую угадать. Случайно, не ангельские крылья у лопаток?
Я действительно попыталась представить себе, что бы это могло быть. Он приподнял бровь.
– Скорее сам ангел, но падший, – сообщил он.
Я рассмеялась и покачала головой:
– Ты неисправим.
Он развалился на стуле и посмотрел на меня.
– Зачем ты это сделал? – поинтересовалась я.
– Кризис переходного возраста в двадцать пять лет. Просто чтобы позлить ее.
– Я бы не рискнула дразнить Марту, – призналась я.
– Никогда этого не делай. Даже если ты поверила в себя.
– Ты так думаешь?
– Теперь ты уже не та робкая и закомплексованная барышня, которая пришла к нам.
– Это хорошо?
– Очень хорошо. Лучше не придумаешь. Ты всегда была красивой и женственной, кто бы спорил. Но сегодня, когда я наблюдаю, как ты идешь вперед, добиваешься успеха, как ты уверена в себе... мне все труднее представить тебя в другой твоей жизни. – Габриэль вздохнул. – Отвезти тебя? – предложил он неожиданно, я даже сразу не осознала, что он сказал.
– Как хочешь.
Мы встали и надели куртки. Я помахала хозяину, Габриэль подошел к стойке и пожал ему руку.
– Доброй ночи, влюбленные! – крикнул он, когда мы уже выходили на улицу.
Мое сердце пропустило один удар. Габриэль на секунду остановился. Мы двинулись к мотоциклу в полном молчании.
– Помочь тебе со шлемом?
– Тут недавно кое-кто назвал меня реальной бай-кершей.
Наш сумасшедший хохот немного разрядил атмосферу.
Мы остановились перед моим домом. Я сошла с мотоцикла, сняла шлем и отдала Габриэлю. Он положил его за спиной, тоже поднялся и стащил свой.
– Иди ложись, ты выглядишь усталой, – сказал он.
– Я и впрямь устала.
Я не удержалась и заглянула ему в глаза. Мои собственные глаза сияли. Я это знала, и мне было наплевать. Сегодня между нами проскочила искра. Как когда мы танцевали. Мы преодолели еще один рубеж. Мое тело среагировало раньше сознания: я бросилась ему на шею. Его руки обхватили меня. Господи, никогда не думала, что может быть так хорошо. Я сейчас на своем месте – вот что я вдруг поняла. На том самом месте, на которое не имею права. Разве что...
– Спасибо, Габриэль... спасибо...
– Не за что.
– Этот день начинался просто ужасно, а теперь ты все изменил, даже сам не знаешь насколько.
Я еще крепче сжала его шею. Он поцеловал меня в висок. Я задрожала.
– Иди спать. Завтра все будет хорошо.
Я отпустила его, отошла на пару шагов назад и улыбнулась. Он уселся на мотоцикл. Я обернулась к нему в последний раз, перед тем как войти во внутренний дворик дома. Он по-прежнему смотрел на меня. Я подумала, что пора поразмышлять о своей жизни, о будущем. Самым серьезным образом.