Ещё вчера сдавал экзамены – эстонский язык испытывал профессиональной терминологией, а от вопросов по философии вскипал мозг. И я почувствовал облегчение, наконец-то покинув университет. Со спокойной душой отправился на вечеринку к Лёше, где не сводил глаз с аппетитных форм Ани, разговорился на откровенные темы с Ольгой. При правильном развороте фортуны лицом ко мне это лето я провёл бы в отличной компании. А если удача стала бы благоволить и дальше, то отношения могли бы затянуться. Но наступил новый день, и я уже был готов убить маленькую девочку.
- Главное слово здесь «чуть». Это не значит, что сразу надо хвататься за бутылку, - проворчал отец. – Так всё и случается. Стопка здесь, другая там. И не заметишь, как будешь уходить в недельные запои с мужиками, в гараже. Закончилось детство? Мать, теперь придётся прятать водку, а не конфеты.
Я посмотрел на папу исподлобья, промолчав.
По телу растекалось обжигающее тепло. На нёбе же остался горьковатый след. Я коснулся его языком, желая избавиться от привкуса. Казалось, что он покрыл тоненькой маслянистой плёнкой весь рот, затрудняя дыхание и полыхая невидимым пламенем. До одури захотелось малосольного огурца, но в холодильнике обнаружилась лишь банка кабачковой икры. Не обращая внимания на бухтящих родителей, в один присест умял половину.
- Ты голоден? – прервав возмущённое бормотание про спивающегося сына, заботливо поинтересовалась мама.
- Нет! Спасибо! – Звякнула ложка, сунутая в остатки икры, когда я поставил банку на стол. – Накормили.
Не убрав за собой – не то время, чтобы волноваться о порядке – я прошёл в детскую. В коридоре меня обожгла взглядом Марика, сидевшая на тумбе и пальцами перебиравшая поводок словно чётки. У ног женщины устроился Снежок. Он также с обидой в глазах проследил за мной. С не высохших же толком волос Марики упала капля, оставив очередное тёмное пятно на блейзере, что было безобиднее дырок, которые она собиралась проделать во мне.
В комнате, маясь от безделья в ожидании отъезда на дачу, на планшете играл Артём. Он развалился на кровати, закинув ноги на большую спортивную сумку, стоявшую поодаль. Его голова касалась постера к фильму «Голодные игры» с упитанным личиком Дженнифер Лоуренс, отдаленно напоминающей Аню, оставшуюся с Алексеем. Покрасить бы её – актрису - в русый, и сходство девушек увеличилось бы.
Стопка водки помогла забыться, а постер переключиться на страсти. Но я пришёл не за Дженнифер, по которой сох брат, а чтобы переодеться, потому решил больше ни на что не отвлекаться.
- Как успехи, лузер? – бросил Тёма, не отвлекаясь от игры.
Я вышиб сумку из-под его ног.
- Эй! – вскрикнул брат.
- Устроил бы тебе тёмную, как в былые времена, но не до этого сейчас.
- Ссышь, потому что я вырос и стал сильнее, - усмехнулся Артём, откладывая планшет в сторону.
Он приготовился к нападению, но ничего не последовало. Я стянул бриджи и футболку. Одежда полетела на офисное кресло перед компьютерным столом. Покрутив в руках пистолет, вызывавший нездоровый интерес у Артёма, положил его рядом с клавиатурой. Из кармана брюк на пол посыпались патроны. Их осталось совсем мало. Всего пять, и семь в магазине. Я собрал патроны и сложил горсткой около «зиг-зауэра».
Артём решил было пощупать оружие, как оно ложится в руку, но окрик остановил его. Как бы брат не бахвалился тем, что стал сильнее, всё же продолжал бояться.
Я переоделся в джинсы и пуловер. Для защиты шеи натянул арафатку, которую не носил с окончания школы. В рюкзак накидал вещей; сверху, чтобы не забыть, положил зимнюю куртку. Вставил недостающий в магазине патрон, и засунул пистолет за пояс.
- Пошли, гнойный прыщ, - позвал я Артёма.
Брат закинул за спину винтовку, сразу став серьёзнее. Он кинул прощальный взгляд на постер и из-под подушки извлёк глянцевый журнал, где было напечатано интервью Дженнифер Лоуренс с несколькими фотографиями – кадрами из фильма и постановочными, в бикини.
- Ах ты, старый извращенец! – я широко улыбнулся.
Артём убрал журнал в сумку.
- Что лыбу давишь? Пошли, - буркнул он, вешая спортивную сумку на плечо.
Коридор походил на платформу Финляндского вокзала в Петербурге: толчея, люди с чемоданами, пакетами, дама с собачкой. Одни вслух вспоминали, всё ли они взяли, не забыли ли чего – паспорт, деньги, ключи от дачи. Лабрадор, вскочив, переминался с лапы на лапу, цокая когтями. Его хозяйка продолжала дуться. В эту людскую массу, застывшую перед дверью, будто бы в ожидании начала посадки, влился я с братом. До полной картины, хоть и жалкой подделки вокзала города-миллионника, не хватало билетов в руках.
- Выходим? – спросил я.
- Да, - резко ответил отец.
Было бессмысленно надеяться, что он успокоится так скоро. Папа встал у истоков незаметно образовавшегося всего за несколько часов общественного движения людей, недовольных мной. И с ростом количества его участников, крепло убеждение отца в правильности своего возмущения.
- Машина где?
- У самого подъезда.
- Давай ключ! – папа протянул руку.
Несложно было догадаться, что оказавшись за рулём, он повезёт нас на дачу, потому я отрицательно мотнул головой.
- Ты же выпил.
- Не аргумент, - с тенью улыбки, так как ситуация не располагала к веселью, ответил я. - Пошли.
- Я бы хотела взять кое-какие вещи, - Марика остановила меня за локоть.
- Как вы себе это представляете? – я посмотрел ей в глаза. – Боюсь, что как только вы появитесь в квартире, Женя будет хвостом всюду за вами ходить, не отвяжетесь. Она уже, наверное, потеряла нас и плачет. Скоро отправится на поиски, и если найдёт, не отпустит вплоть до момента, когда захочет перегрызть вам глотку.
Марика мысленно прокляла меня.
- Тёма, слушай внимательно! – за рукав олимпийки я подтянул брата к себе, он передёрнул плечами, возвращая кофту на место. – Сумку скинь отцу, винтовку в руки. Не огнестрел, конечно, но за неимением иного и так сойдёт. Будешь прикрывать с тыла.
- В подъезде? Да кто здесь нападёт?
- Поверь мне, опасность теперь подстерегает всюду.
Мы вышли на лестничную клетку, где продолжала царить тишина. Следом показались родители и Марика со Снежком. Я повёл их вниз, постоянно прислушиваясь. Опасался неприятных неожиданностей, потому что в звуках шагов могли потонуть посторонние шумы, а хотелось бы распознать их прежде, чем станет слишком поздно. Лабрадор, про чуткий слух которого даже не подумал, зарычал, подрагивая брылями. Я приказал всем остановиться и замолчать.
Этажом выше открылась дверь, и до нас донеслись искажённые детские всхлипы.