За окном стояла женщина в струпьях, с обезображенным лицом. Уголки рта были порваны до середины щёк. Кожа местами обвисла, открыв взору хитросплетения волокон жевательных и мимических мышц. Они двигались, сокращаясь, потому что женщина что-то шептала. Опустить стекло я не рискнул, но попытался прочесть по губам.
- По-мо-ги-те... по-мо-ги-те...
Женщина уткнулась в окно. На носу лопнул придавленный волдырь, оставив коричневое, растекающееся вниз пятно. Длинные ногти на скрюченных пальцах заскребли по стеклу. Мне показалось, что они готовы были впиться в моё лицо и разодрать его, испещрив глубокими кровоточащими бороздами. Расплющенные губы продолжали двигаться, повторяя одно и то же:
- По-мо-ги-те...
Чуть шевелящиеся струпья на теле женщины не внушали доверия. Они пульсировали, выдавливая разрастающиеся и похожие на жемчужины образования.
- Евгеша, не бойся. Она нас не тронет.
Я сдал назад, выезжая из тупика. Пальцы женщины скользнули по корпусу машины. Её жалостливое выражение лица сменилось на разъярённое, и она кинулась на капот, схватившись за край со стороны ветрового окна.
- Вот блин!
Выбрав другой просвет среди разбитых машин, сунулся туда. Разогнался. Женщина заскользила по лакированному металлу к окну, довольно оскалившись. Она отпустила одну руку и потянулась ко мне, не замечая преграды в виде стекла. Я воспользовался моментом и надавил на педаль тормоза. До упора. Женщина дёрнулась, но удержалась.
- Женя, держись! Пристёгиваться умеешь? – в зеркале увидел, как девочка, рыдая, кивнула и потянулась к ремню безопасности. – Ты, главное, не бойся.
К счастью, я сделал правильный выбор. Количество разбитых и брошенных в гуще затора машин поредело. Я ускорился, смелее объезжая раскрытые двери. Женщину болтало из стороны в сторону, но она продолжала держаться, словно её руку прибили железнодорожным гвоздём. Из широкой разорванной пасти вырывалось злобное рычание. И чёрных глаз, терявшихся на фоне размазанной косметики, она не сводила с меня, а второй рукой пыталась вновь ухватиться за капот.
Достаточно разогнавшись, снова резко затормозил. В этот раз женщина сорвалась и грохнулась на асфальт, подвернув ногу. Та торчала из-под тела инфицированной твари под неестественным углом. Не дожидаясь, когда она придёт в себя после падения и попытается зацепиться за машину, я нажал педаль акселератора. «Кадиллак» рванул с места, проехавшись по правой руке женщины.
Отделавшись от жуткого балласта, но не расслабляясь ни на минуту, я повёл внедорожник дальше.
На проспекте, огибая застывшие из-за заторов у торгового центра троллейбусы, появились другие машины. Они выруливали с боковых улиц и по всем свободным полосам мчались каждая в своём направлении – жалкое и хаотичное подобие того движения, что было здесь день назад. За этот день Таллин сильно переменился, стал отличной площадкой для апокалиптических фильмов. Ветер носил мусор, который перестали убирать. Улицы захламили автомобили. Повсюду разлагались изъеденные трупы. Людей убивали, обгладывали их кости, заражали тех, кого не трогали. И никто не наводил порядок. Последний раз полицейских видел утром, у входа в магазин, а солдат – в Кадриорге. Они охраняли президента. Люди же были предоставлены сами себе. Выживут, правительству будет кому прочитать заранее написанную речь про пережитые трудности и восстановление старого мира, и что придётся затянуть пояса потуже. Если нет, если Эстония вымрет, то поднимут дома, в Канаде или Швеции, стопку за упокой.
Не поделив широкую дорогу, на моих глазах лоб в лоб столкнулись два седана. Проверять, уцелел ли кто, я не пошёл. Проехал мимо. Первый день лета, наверное, уже изменил понятие о взаимовыручке при авариях. Если в искорёженных машинах были выжившие, то они не являлись мне ни друзьями, ни братьями, да и сами виноваты. Грубо и бессердечно? Да. Но многие зависели от меня. Даже маленькая девочка, сидевшая на заднем диване. Потому я не мог подвести их, спасая незнакомых людей.
Спустя десять минут внедорожник свернул с проспекта на внутриквартальную дорогу, в тень старых каштанов и низких клёнов. В глубине микрорайона, за детским садом, в окружении цветущей сирени и разросшейся рябины стояла панельная пятиэтажка с жёлтыми балконами, где уже около четверти века жили мои родители. Послышались одиночные хлопки. Где-то стреляли. Многократно размноженный эхом звон пальбы застрял среди домов, из окон которых стали выглядывать укрывшиеся в четырёх стенах своих квартир люди. Они что-то горячо обсуждали и пальцами показывали в сторону, откуда доносились выстрелы. Направление насторожило, но о плохом я думать не хотел.
«Кадиллак» обогнул детский сад. Справа, над кустами сирени, показались жёлтые балконы, частично застеклённые, с бельём, лыжами и старой мебелью. Через мгновение я увидел на парковке возле моего дома, как полицейские отстреливались от трёх тварей. Ещё две лежали у патрульных машин с пробитыми головами.
Стражи порядка забаррикадировались служебными «шкодами», поставив их треугольником так, чтобы в любой момент беспрепятственно уехать. С той же целью они приоткрыли двери – запахло жареным, прыгай в машину и спасайся. Почему полицейские не сделали этого раньше, я мог лишь догадываться, пока не узнал в одном из них мужчину из соседнего подъезда. Вместе с коллегами он приехал за женой, сыном и жившей с ними мамой. Его семья, скорее всего, ждала в подъезде, когда сможет безопасно добежать до машин. Зачищавший с друзьями по службе территорию перед домом отец, муж и сын должен был подать условный сигнал.
Полицейские старались вести прицельный огонь, так как боезапас не был безграничным, но морфы, отдалённо напоминавшие мужчину и двух детей, проявляли гибкость и изворотливость, ускользая от пуль. Пару раз заметил, как они попали крупной твари в ногу и живот. Только инфицированная особь не заметила ранений, оказавшихся не смертельными, и продолжила попытки атаковать «укрепления», по кругу обходя защищавшие троих мужчин в форме «шкоды» в бело-синей раскраске.
Когда один морф, высунув длинный язык и делая устрашающие движения, словно тигр, защищающий свою территорию от непрошенного и грозного гостя, отошёл в сторону от патрульных машин, я решил помочь полицейским, не раздумывая. Крикнул Жене «держись!», и «Кадиллак» понёсся по узкой дорожке. Он влетел на парковку. До каннибала оставались считанные метры.
Морф успел среагировать, но всё равно получил удар по касательной. Его отбросило к «шкодам». Пока поднимался, не соображая, что произошло, и потому тряся головой, один из полицейских прицелился и выстрелил. Пуля проделала дырку в черепе твари, тут же осевшей на асфальт. Из отверстия вытекло что-то тягучее и синеватое, смешавшись с кровью темнее обычной.
Оставшиеся инфицированные особи рассвирепели. Полезли на патрульные автомобили и стали прыгать с крыши на крышу над головами полицейских. Приземляясь и проминая металл, они тут же выбрасывали в центр импровизированного треугольника руки с когтями, стараясь зацепить вооружённых мужчин. Была ли попытка удачной или нет, твари не задерживались на месте, перелетая на новое.
Взревел один из полицейских. Ему разодрали лоб, ухо, чуть не задели глаз. Захлопал табельный пистолет, опустошая магазин. Не выдержали его нервы, и полицейский перестал целиться. Бил по морфам из чувства мести. Обуявшая злость затуманила мысли. Мужчина выпустил по расцарапавшей его твари почти весь заряд, часть пуль досталась второй, и спусковой крючок защёлкал впустую. Морф прыгнул на ближайшую к полицейскому машину, впился ногтями ему в грудь и втащил на крышу. Он вцепился зубами мужчине в ключицу, но твари было не суждено откусить кусок плоти – у «кадиллака» справа опустилось стекло, стукнул молотком по ушам «зиг-зауэр», и бывший мальчик, испустив дух, сполз на землю.
Третий морф остудил свой пыл, осознав, что преимущество в силе не на его стороне, и ретировался, скача на четвереньках. Он скрылся за углом дома. Через секунду оттуда выглянула его голова, но рядом, из стены, пуля выбила фонтанчик бетонной крошки. Озлобленная морда твари исчезла, и больше не появлялась.
- Пушку опусти, - сказал полицейский из соседнего подъезда, осторожно выглядывая из-за «шкоды».
Я положил пистолет на пассажирское сиденье.
- Паря, спасибо! – он перелез через машину, подошёл и пожал мне руку. – Разрешение на ношение огнестрельного оружия, так уж и быть, спрашивать не буду. – Полицейский подмигнул. – И где «кадиллак» отхватил, не поинтересуюсь. Выручил.
- Я же не за так. С выгодой, - улыбнулся в ответ. – Как бы я попал домой, пока вы тут вошкались бы с каннибалами?
Он кивнул, оценив смелое заявление человеку в форме.
- Как зовут-то?
- Дима.
- Тоомас.
Мы снова пожали руки.
Услышав детские всхлипы, полицейский заглянул в салон.
- За одну ночь обзавёлся тачкой, пушкой и дочкой?
Он повернулся и протяжно свистнул. Из подъезда показались две женщины с маленьким мальчиком на руках. Они побежали к патрульным «шкодам». В руках и на плечах болтались сумки. Глаза были полны ужаса. Лица бледны, как мел.
- Девочка сама в машину залезла. Сбежала, насколько я понял, от заразившихся родителей. Не бросать же её одну.
- Не бросать, - Тоомас проследил, как его семья села в служебную «шкоду».
Второй полицейский достал аптечку и обрабатывал место укуса у расцарапанного коллеги.
- У вас в подъезде, может, знаешь, живёт Марика Хирве. Она врач скорой помощи. Въезжая во двор, видел, как она заходила в дом. Пусть посмотрит девочку.
- Хорошо. Благодарю за совет!
- Нам пора, - он опять обернулся. – Держитесь. Встретятся упыри, - Тоомас указал на мёртвых тварей, - стреляй в голову или сердце. Иначе, их не остановить. По крайней мере, нам так передали по рации.
- Что-нибудь ещё слышно?
- Нет, - полицейский покачал головой. – Только то, что подобное происходит по всей Эстонии. За исключением хуторов. Там тихо, но надолго ли... Удачи!
Он махнул рукой. Вскоре полицейские машины покинули двор.
- Ну, Евгеша, пошли ко мне в гости, - я посмотрел на девочку.
- Машу возьмём? – шмыгая носиком, спросила она. - Её надо вылечить.
- Возьмём, - сказал я через силу. – Сейчас сиди в машине. Я тебя позову.
Женя кивнула. Вытерла бежавшую по красной щеке слезу.
Открыл багажник, бросив взгляд на две дырки в двери. Каждая из пуль, пробивших их, вполне могла стать последней для меня. Огляделся по сторонам – каннибалов нигде не было видно – и стал искать то, во что упаковать куклу. В боковом кармане нашлись белые пакеты под колёса.
- Идём, - взял за руку Женю и помог спрыгнуть ей с «кадиллака».
Мы – девочка, я и кукла в пакете - зашагали к подъезду. Из-за пояса торчала рукоятка пистолета. Сзади мигнул указателями поворотов внедорожник. В этот раз я заблокировал двери. Хватит с меня сюрпризов.