- Что это было? – Марика испуганно посмотрела на Андрея, перестав толкать платяной шкаф.
На входную дверь сыпались удары – бывший врач скорой помощи, Удо Ребане, заражённый бомжом, пытался прорваться в квартиру, где укрылись у пожилой Хельги его коллеги.
- Марика! – хрипя, окрикнул женщину Андрей.
Та вновь навалилась со всей своей силой на шкаф, оставлявший жирные царапины на деревянном полу.
- Взрыв, - спустя минуту ответил Андрей. – Подозреваю, что бытовой газ в одном из домов.
Он без остановки наваливался на шифоньер, потому взмок и побагровел.
- А если террористы стали применять боевое...
Марика смолкла на полуслове. Стена, в которую была врезана дверная коробка, содрогнулась от очередного удара. Что-то щёлкнуло в замке, а к ногам застывшего в ужасе Андрея упала отвалившаяся от косяка планка.
- ...оружие, - севшим голосом закончила женщина.
Из-за двери послышалось злобное рычание, и Марике показалось, что в нечленораздельных звуках проскальзывают отдельными буквами эстонские слова, словно Удо пытался прокричать «Отварите, твари!». Её передёрнуло.
- Отставить разговоры! – рявкнул Андрей, чем привёл коллегу в чувство, но ненадолго.
С улицы, в частично разбитые взрывной волной окна, донёсся истошный крик. Врачи сразу вспомнили про семью, что садилась в машину, спеша убраться из города, и про второго, гнавшегося вчера за ними заражённого. Только ни Андрей, ни Марика, ничего не могли поделать. Их положение тоже было не завидным, хоть и не критичным, как у девочки с большими бантами и её родителей.
Удар, и дверь не выдержала. От жуткого древесного треска у Марики расширились зрачки, и впервые она почувствовала приближение приступа паники. Женщина оцепенела. В образовавшиеся широкие трещины просунулись разодранные пальцы Удо. Экс-напарник ухватился за рваные края дерева и с остервенением начал ломать дверное полотно, словно хищник, лапами разрывающий норку, где спряталась добыча. Щепа за щепкой, кусок за куском. В увеличивавшуюся дыру он порой заглядывал чёрными жемчужинами глаз без белков и радужек. Удо беспомощно щёлкал зубами не в состоянии дотянуться ими до своих жертв.
- Шка-аф! – Андрей, чертыхнувшись, напомнил застывшей Марике про незавершённое дело.
Они успели перекрыть первым шифоньером дверной проём до того, как стало бы поздно. Тяжело выдохнув, принялись за второй. С ним было сложнее, он стоял дальше по коридору.
- Задние стенки у новых шкафов из ДВП[1], - хриплым от напряжения голосом сказал Андрей. – По сравнению с дверью, они ничто, как защита. А старая мебель делалась на... славу, - он похлопал ладонью по покрытой лаком поверхности. – Задние стенки чуть ли не такой же толщины, что и боковые. Выиграем себе немного времени, чтобы обдумать пути бегства из этой западни.
Неожиданно Удо стих. Смолк треск ломающегося дерева.
Марика прислушалась, и через секунду подпрыгнула на месте, когда на лестничной клетке раздался женский визг.
- Соседи наконец-то набрались смелости глянуть, что происходит в подъезде, - сокрушённо качнул головой Андрей.
- Боже мой, - простонала Марика, окончательно растеряв проявленное в палатке самообладание.
Она сползла по стенке шкафа на пол.
- Эй! – воскликнул Андрей. – Шкаф... мы ещё не закончили.
Визг на лестничной клетке потонул в булькающих гортанных звуках. Жертва непроизвольно продолжала кричать, но заполнявшая горло кровь мешала.
- Не хочу знать, что там происходит, - Марика опустила голову на колени. – Я устала от этого...
Андрей наклонился к ней, схватил за плечи и хорошенько тряхнул.
- Где та Марика, что отдавала распоряжения в палатке?
Он отвесил женщине пощёчину.
- Вернись!..
Марика посмотрела на санитара округлившимися глазами. Она никак не ожидала оплеухи.
- Прости, - пробормотала женщина, вытерев выступившую от боли слезу.
Они всё же закончили со шкафами. В подъезде звуки тоже стихли, а Удо не возобновлял попыток прорваться в квартиру Хельги. Только Мирри с шипения перешла на протяжное, злобное мяуканье, похожее на вой циркулярной пилы, вгрызающейся в толстый брусок. Кошка не сводила глаз со шкафов, загромоздивших дверь. Она что-то чуяла, что люди проверять не решились.
Марика с Андреем вернулись в гостиную и грузно опустились на стулья у стола. Хельга молча, остекленевшим взглядом уставилась в окно. Лишь чуть дёргавшийся мизинец на левой руке говорил о том, что старушка жива. Андрей посмотрел на пожилую женщину и повернулся к Марике, крутившей в руках пустую кружку. Она так и не выпила молока. За мешками под глазами, растрёпанными русыми волосами и бледностью кожи от пережитого страха, всё ещё угадывалась скандинавская красота его коллеги. В Марике было то, ради чего не грех потерять голову и влюбиться.
Андрей поднялся и обошёл стол с её стороны, коснувшись рукой плеча женщины. Он встал у окна. Отдёрнул кружевной тюль и оглядел улицу. Внизу, у машины с распахнутыми дверьми, лежало тельце маленькой девочки. Шея и левая рука от надплечья до локтя были изъедены. На асфальте растекалась лужа крови. Поодаль валялся большой бант – заражённый настолько молниеносно напал на беззащитную девочку, что заколки не удержали пышную нежно-розовую ленту на хвостике. Второй бант остался на своём месте, куда мама заботливо его прикрепила дочке. Тонкая, полупрозрачная материя успела пропитаться алым, на кончиках, касавшихся дороги. Над бездыханным ребёнком склонилась, сев на колени, убитая горем мать. Её открытый рот застыл в беззвучном крике. Из глаз, не переставая, текли ручьём слёзы. Отец девочки стоял за машиной, спиной к телу дочери. Молча. Плечи опустились, словно под грузом невообразимой тяжести. Он сжимал и разжимал кулаки. Лица родителей, руки и их одежда – всё было перепачкано кровью и мутной слизью.
[1] ДВП – древесноволокнистая плита.