Юля
Я не спала ни минуты.
Вместо сна я всю ночь провела в размышлениях, что же произошло на вечере. Именно сейчас, когда мы с Даней снова осторожно сблизились, произошел такой резкий откат назад. Больше всего меня огорчает то, что я не смогла собственными словами рассказать Дане, что тогда произошло между мной и Артуром. Еще на вечере я написала ему, что хотела бы объясниться, но он до сих пор не ответил. Могу понять, как он разочарован во мне. С другой стороны, его молчание сводит меня с ума.
Лежа в постели, я рассеянно смотрела на приглашение из Оксфорда, которое распечатала и повесила на доску над моим столом. Как всегда, при виде этой бумаги желудок сделал радостное сальто, но я думала и о том, что Даня сказал два дня назад.
Тот человек, которого ты узнала в Оксфорде… вот это и был я. Хоть бы у нас с тобой было больше времени, в которое я мог бы тебе это доказать.
При мысли, что теперь слишком поздно, у меня перехватило горло. Со стоном горечи я встала и оделась. Мне нужно немедленно покинуть эту комнату и на что-то отвлечься, иначе я свихнусь.
Я прокралась к Соне и, увидев свет под ее дверью, с облегчением вздохнула.
– сонь? – окликнула я.
– Входи, – позвала она, и я открыла дверь.
Сестра лежала на животе в кровати и улыбалась, глядя в телефон. Когда она заметила мой любопытный взгляд, щеки у нее порозовели, и она быстро сунула телефон под одеяло.
– Что ты делаешь? – спросила я.
– Читаю комментарии к моей новой записи, – незамедлительно ответила она. Если бы не этот ее румянец на щеках, я бы ей безоговорочно поверила.
– У тебя такой вид, будто я застукала тебя за чем-то неприличным, – сказала я, садясь на край ее кровати.
– Ну, на мне же спальная пижама. Что тут может быть неприличного? – спросила она, поигрывая бровями.
Я ответила на ее улыбку. Потом кивнула в сторону коридора:
– Пойдем со мной завтракать? Я не хочу предстать одна перед любопытными взглядами родителей. У них будет тысяча вопросов, как вчера все прошло.
Соня вздохнула, но выбралась из кровати и сунула ноги в шлепанцы. Тратить силы на переодевание она не стала. Так и пошла вниз в пижаме, на которой были изображены милые белочки и орехи. Свой телефон она крепко сжимала в руке, и я видела, как его экран то и дело вспыхивал. Уж не Кирилл ли ей пишет сообщения? Кажется, вчера они нашли общий язык.
– Доброе утро, – сказал папа, увидев нас в дверях кухни, и поднял вверх очки для чтения. Он как раз читал электронную книгу, которой пользовались мы все и на которой поэтому было записано множество разных книг. Смесь из современных романов, триллеров, фэнтези и английских классиков.
– Доброе, – ответили мы с Соней и подсели к нему за кухонный стол.
– Эй, – воскликнула мама, входя из кухни, – да вы уже встали. – Она взволнованно спросила: – А ты вообще-то хотя бы сомкнула глаза ночью, Юлия?
Папа и Соня с любопытством посмотрели на меня.
Я отвела взгляд и взяла себе тост:
– Конечно, сомкнула!
– Ну, теперь я могу понять, как ты уработалась, – неожиданно сказала Соня. Я удивленно подняла нее глаза. – Никогда бы не подумала, сколько всего нужно сделать и организовать для такого вечера, и за всем нужно проследить. Тут с ума сойти можно.
Я благодарно ей улыбнулась:
– Ну что ты, продолжай.
Мама подвинула ко мне сливочное масло и яблочное варенье:
– Ну, расскажите же про ваш вечер.
– Все прошло по плану, – сказала я, намазывая тост. – Я довольна.
Мама уже привыкла к моим скупым ответам, когда дело касалось старшей школы, и тут же обратила свой взгляд к Соне. Но та под столом набирала сообщение в своем телефоне и даже не заметила, что мама с ней заговорила.
– А ты чего так ухмыляешься, Соня? – вдруг спросил папа за секунду до того, как я сформулировала тот же самый вопрос.
Она подняла на нас глаза:
– Я вообще не ухмыляюсь.
Папа только приподнял одну бровь, тогда как мама – несколько энергичнее – добавила:
– Расскажи нам о вчерашних впечатлениях.
Я надкусила тост, пожав плечами, и уставилась на Соню с таким же ожиданием, как и родители.
– Было очень круто, – начала, наконец, она с искренним воодушевлением. – Школа такая красивая, Интернет этого не передает. А в каких нарядах там были люди! Один лучше другого.
Она со вздохом налила себе в чашку чаю.
– И это все? Больше ничего не добавишь? – спросила мама.
Мне было удивительно, почему она с таким упорством допытывается. Неужели причина лишь в том, что мама почуяла единственный шанс хоть из кого-то выжать сведения о вечеринках в старшей школе? Или она беспокоится за Соню? То, что она разрешила Соне сопровождать меня, стоило нам недели уговоров. А может, за всем этим стоит какое-то другое объяснение?
Соня ничто не могло смутить. Она намазала тост маслом, прежде чем поднять голову.
– Я познакомилась с одним молодым человеком. Ведь ты именно это хотела услышать, да, мам?
Я рывком повернулась к ней и уставилась на нее:
– Ты имеешь в виду Кирилла? Ну скажи, что это кирилл.
– Кто, к черту, этот кирилл? – включился папа, отложив электронную книгу в сторону. И посмотрел на нас с Соней.
– Один приятный мальчик из оргкомитета.
Мама с облегчением вздохнула:
– Слава богу. А я уже думала, что скоро у нас на диване будет лежать еще одна влюбленная букашка.
– Эй! Я не была влюбленной букашкой.
Мама и папа обменялись долгим взглядом, который был красноречивее тысячи слов.
– Ну, если ты так считаешь, дитя мое, – сказала мама, но уже без своей обычной улыбки. – Итак, Соня, расскажи нам об этом мальчике.
– Люди! – воскликнула Соня, с гневом глянув сперва на маму, а потом на меня. – Во-первых, вас это не касается. Во-вторых, я не обязана отчитываться ни перед кем из вас. И в-третьих, «познакомиться» вовсе не значит завести себе постоянного друга. Я, кстати, ему отказала и хочу сперва посмотреть, каков он вообще. Поэтому не делайте из этого никаких серьезных выводов.
Я уставилась на сестру.
– Кто это, сонь?
Соня ответила на мой взгляд высоко поднятыми бровями:
– Я тебе не скажу.
– сонь, я…
– Забудь про это, Юлия. Не могли бы мы спокойно продолжить наш завтрак? – И она демонстративно откусила кусочек своего тоста.
Остаток завтрака протекал мучительно медленно. Папа через пару минут сделал попытку расслабить напряжение, но ему это не вполне удалось. В голове у меня роились мысли. Я мысленно пробегала все воспоминания последнего вечера и размышляла, когда же у Сони была возможность побеседовать с каким-нибудь парнем – не Кириллом – дольше пяти минут. Собственно, это мог быть только он. Но тогда она бы не делала из этого тайны, разве не так?
После завтрака мы с Соней молча загрузили посудомойку и вместе пошли наверх. Перед тем как скрыться в комнате, она бросила в мою сторону легкую улыбку, на которую я устало ответила. Собственно, никакой стычки или ссоры между нами не было, однако я не могла избавиться от чувства, что вчера вечером случилось нечто такое, от чего я, вообще-то, должна была оградить соню.
Я со вздохом открыла дверь в комнату как раз в тот момент, когда телефон запиликал. Я мгновенно схватила его с ночного столика. Дрожащими пальцами открыла сообщение:
Могли бы мы поговорить?
Я так быстро печатала ответ, что сенсорный экран телефона, не поспевая за мной, перепутал все слова, и мне пришлось начать все сначала.
Конечно. Когда и где?
Я считала секунды, когда Даня ответит, и замерла не дыша, когда телефон снова пиликнул.
Я бы выехал прямо сейчас. Можно к тебе зайти?
Я мгновение помедлила. Я еще ни разу не приглашала Даню в наш дом. Представить его сейчас моим родителям было бы важным шагом.
Однако в глубине души я чувствовала, что готова к этому. Я снова могла находиться в его присутствии. И его желание говорить со мной показывает, что ему, несмотря на все, что произошло вчера, так же плохо, как и мне.
И я написала ответ:
Приезжай.
После этого я побежала вниз с телефоном в руке. Родители сидели в гостиной. Папа опять углубился в электронную книгу, а мама принялась разбирать почту за неделю. Я осторожно подошла к ним и откашлялась.
– Ничего, если ко мне сейчас заедет Данила? – спросила я.
Нож для вскрывания писем так и замер в руке у мамы, и они с отцом ошеломленно переглянулись. У меня в ушах все еще звучали их слова про влюбленную букашку, и мне стоило некоторых усилий выдержать их испытующий взгляд.
– Милая, мы хотим для тебя только добра, – медленно начал отец. – И от нас не ускользнуло, как плохо тебе было весь декабрь.
– Ты была сама не своя, – тихо поддакнула мама. – И мне бы, вообще-то, не хотелось, чтобы ты встречалась с этим мальчиком.
Я раскрыла рот и снова его закрыла.
Мои родители еще никогда ничего не запрещали. Возможно, лишь потому, что до сих пор и нечего было запретить. Вся моя жизнь крутилась только вокруг семьи и вокруг Оксфорда. И во мне что-то вспыхнуло. Я думаю, это была смесь из возбуждения и гнева оттого, что они так сказали.
– Даня… – Я искала подходящее определение. Я не знала, как объяснить родителям, что произошло между Даней и мной.
– Пожалуйста, просто доверяйте мне, – сказала я наконец и с мольбой посмотрела на них.
Они снова переглянулись.
Мама вздохнула:
– Тебе восемнадцать, Юлия. Как мы можем тебе это запретить? Если этот юноша придет сюда, мы хотели бы с ним познакомиться.
Я кивнула. Вместе с тем я задумалась, не провела ли уже мама розыски в Интернете о Дане и о Милохиных . Такая мысль раньше не приходила мне в голову, однако меня не удивило бы, если ее скепсис по отношению к нему основан именно на этом – в конце концов, я ведь знаю, что можно нарыть о Дане онлайн.
– Парень вегетарианец? – вдруг спросил папа и вопросительно посмотрел на меня.
Вопрос меня озадачил.
– Я не думаю.
– Хорошо. Просто я хотел приготовить спагетти болоньезе. Даня приглашен.
Это все, что сказал папа. После этого он снова уткнулся в книгу.
– А это отличная мысль, – признала мама и широко мне улыбнулась. Она очень старалась не казаться такой напряженной, но искры скепсиса проскакивали в ее глазах. Она мельком погладила отца по руке, потом взяла очередное письмо и вскрыла его.
Разговор на этом закончился, и я выбралась из гостиной. Но пошла на кухню, потому что оттуда было видно, какие машины сворачивают на нашу улицу. В детстве мы с Соней всегда сидели на разделочном столе и высматривали наших родственников, когда ждали их в гости.
Прошло десять минут, и из-за угла выехал «Роллс-Ройс». Я мгновенно бросилась в прихожую. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы первым Даню встретил отец, он наверняка будет смотреть на него неусыпным аргусовым оком.
Я открыла дверь еще до того, как Даня вышел из машины. На улице было свежо, и я переступала с ноги на ногу, чтобы согреться, но это не помогало. Я перестала прыгать, когда Даня появился в поле зрения. Он открыл деревянную калитку и поднял голову. Увидев меня, он едва заметно притормозил. Лишь на краткий миг замедлился его шаг, но потом он прошел через палисадник и поднялся на наше крыльцо, остановившись передо мной.
– Хей, – сказал он хрипловатым голосом.
Я бы так и обняла его за одно это жалкое слово. Было время, когда меня бесило, что он приветствует так всех подряд, но сейчас мне это слово показалось прямо-таки интимным. И почти нормальным человеческим словом.
– Доброе утро, – ответила я и открыла перед ним дверь. Кивнула, приглашая его войти.
Тот момент, когда он, слегка кашлянув, переступил порог нашего дома, показался мне безумно значительным. А Даня ведь и не знает, что он первый парень, которого я привожу к себе домой. Первый, кто значит для меня так много и кому я – даже теперь – доверяю настолько, что могу представить его родителям.
Вид Дани в нашей маленькой прихожей мне непривычен, но, с другой стороны, самой удивительно, почему я до сих пор так страшилась этого момента. Сейчас же это воспринималось совершенно естественным.
Даня был в сером пальто в сдержанную клетку, в черных брюках из какой-то мягкой ткани и в скромном шерстяном пуловере того же цвета. Его кожаные туфли тоже были черными. Светлые волосы с рыжеватым оттенком как всегда растрепаны и слегка вились, как будто он только что принял душ и высушил их на воздухе. Как бы мне хотелось дотронуться до них.
– Снимешь пальто? – спросила я вместо этого.
Даня рассеянно кивнул, осматриваясь. Взгляд его, как нарочно, остановился на позорных детских фотоснимках меня и Сони. На одном мы танцевали в саду, на другом срывали яблоки, а на третьем беззубо улыбались, сидя в лягушачьем бассейне у тети. Даня внимательно изучил их, пока стряхивал пальто с плеч.
Мне приходилось специально концентрироваться, чтобы не слишком явно на него пялиться. Оттого, что в последние недели я себе это строжайше запрещала, теперь это казалось особенно искусительным.
Я сосредоточилась на том, чтобы тщательно повесить в гардеробе его пальто, и потом направилась в гостиную. Даня последовал за мной, но перед тем, как открыть дверь, я быстро оглянулась и взглянула на него снизу вверх:
– Ты не вегетарианец?
Даня заморгал. Уголок его рта дрогнул, и он медленно покачал головой:
– Нет, не вегетарианец.
Я с облегчением вздохнула:
– Вот и хорошо.
Когда я нажала на ручку двери и мы с Даней вошли в гостиную, желудок у меня нервно трепыхался.
– Мама, папа, это Даня, – представила я своего сопровождающего.
Даня шумно набрал в легкие воздуха перед тем, как подойти к моей маме и протянуть ей руку:
– Рад с вами познакомиться, миссис Гаврилина.
– Привет, Данила, – сказала мама и тепло улыбнулась ему. – Называй меня просто Лариса .
От ее недавнего скепсиса не осталось и следа, и я уже раздумывала, то ли она такая выдающаяся актриса, то ли проявляет такую мягкость к Дане, зная, как, должно быть, тяжело он пережил смерть матери, и жалея его.
– Понял, – выпалил Даня. – Лариса.
Папе не так хорошо удавалось скрыть свою подозрительность. Взгляд его был холодным и презрительным, и можно было ожидать, что он расплющит руку Дани, пожимая ее. Но Даня и бровью не повел.
К счастью, мама перебила этот неприятный момент.
– Мы были бы рады пригласить тебя пообедать с нами, Данила, – сказала мама. – Чтобы мы могли лучше познакомиться.
Я закрыла глаза и с трудом удержалась от того, чтобы стиснуть себе пальцами переносицу. Мне хотелось надеяться, что моя семья не слишком перегрузила Даню.
– С удовольствием, – ответил он, не помедлив ни секунды. – У меня нет никаких планов.
– Чудесно, – сказал папа без всякой дополнительной интонации.
После этого установилось мучительное молчание, и я поспешно схватила Даню за локоть, чтобы увлечь его вверх и вызволить на свободу. Правда, уже на лестнице я сообразила, что сделала только что: я же прикоснулась к Дане, как будто в этом не было ничего особенного. Как будто мы постоянно это делаем, потому что мы близки друг другу.
И я быстро его отпустила.
– У меня там не прибрано и все такое, – заявила я, когда мы остановились перед дверью моей комнаты.
Даня отрицательно помотал головой:
– Ничего страшного. Ведь я же просто свалился тебе как снег на голову.
Я кивнула и открыла дверь. Пропустив Даню вперед, я вошла за ним следом. Было как-то странно находиться с ним в этой комнате, такой интимной и защищенной от всех посторонних. Я автоматически чувствую себя здесь расслабленно, но вместе с тем во мне была эта досадная неуверенность в том, что нам принесет этот разговор – и весь этот день.
Мои мысли перебил какой-то легкий шум.
Точнее говоря, хриплый смех.
Я обернулась к Дане. Его смех звучал странно, как будто он уже целую вечность не находил ничего, над чем можно было бы посмеяться. Наткнувшись на мой удивленный взгляд, он сделал рукой жест, обводя всю мою комнату:
– Как же должна выглядеть эта комната в прибранном виде, если сейчас она считается неприбранной , а , Юлия Гаврилина ?
Приятное тепло расползлось у меня в животе и потом распространилось по всему телу, и я поневоле улыбнулась.
Мне страшно нравилось видеть здесь Даню.
А видеть его смеющимся было настоящее счастье.
Меня окатило волной страстного желания. Эта волна гнала к нему, но я оставалась там, где была, и медленно захлопнула за нами дверь. От щелчка замка улыбка Дани угасла.
Какой-то момент мы просто стояли и смотрели друг на друга.
– Я очень сожалею о вчерашнем, – начала наконец я. Даня медленно покачал головой. – Следовало сказать тебе об этом раньше. Это…
– Юль, – тихо перебил он. – Ты не должна передо мной отчитываться.
Он был прав. Я это знала. И все же как бы мне хотелось повернуть время вспять, чтобы избежать такой ситуации, как вчера.
– Почему ты так быстро убежал? – осторожно спросила я.
Он тяжело сглотнул.
– Меня просто напрягла вся эта ситуация. Мы с Артуром уже давно так не ругались.
– Я знаю, что дружба с Артуром много значит для тебя, – тихо сказала я. – Мне очень жаль.
Даня подошел к письменному столу и провел пальцем по корешкам книг, которые лежали там стопкой всю последнюю неделю.
– Тебе не за что извиняться. И я пришел сюда, вообще-то, не для того, чтобы говорить с тобой про Бабича.
– А про что же тогда? – прошептала я. Понятия не имею, куда подевался мой голос.
Он коротко взглянул на меня, потом снова стал сосредоточенно рассматривать хаос на моем письменном столе.
– Ты знаешь, отчего Артур так разъярился? – спросил он.
Я отрицательно помотала головой и сделала те два шага, которые были нужны для того, чтобы оказаться рядом с ним:
– Нет.
– Он разозлился, потому что решил – ты стала для меня важнее всего остального. Важнее нашей дружбы.
Даня сделал короткую паузу, прежде чем продолжить:
– И в этом он прав.
Даня все еще стоял у моего письменного стола. Он не смотрел на меня, когда произносил эти важные слова.
– Дань… – прошептала я.
Он повернулся ко мне. Я увидела в нем те же эмоции, какие завладели и мной.
В этот момент я почувствовала такую невероятную симпатию к нему, что пришлось отвернуться. Я осторожно подняла руку и отвела прядь спутанных волос со лба Дани. Потом приложила ладонь к его щеке. Кожа была такой теплой под моими пальцами, и, когда я пустила их странствовать по его телу, Даня перехватил их своей рукой.
Совсем недавно мы стояли так же. Я прикасалась к его щеке и, собрав все свое мужество, исповедовалась, что не хотела бы его потерять. Тогда он отвел мою руку от своего лица и отвернулся.
Сейчас все было совсем не так.
Даня крепко прижал мою ладонь и закрыл глаза. Когда я погладила теплую кожу большим пальцем, дрожь прошла по всему его телу. Он снова открыл глаза, и я перестала дышать.
– Я больше не хочу, чтобы между нами что-то стояло, Юль, – полушепотом сказал он.
Я едва смела дышать, потому что Даня был так близко. Его полные значения слова повисли в воздухе, и в эту секунду мне стало ясно, что я чувствую то же самое.
Я не хотела больше быть в разлуке с ним.
Я не могла больше сердиться или скорбеть.
Я хотела наконец снова ощущать то наслаждение, какое мы с Даней дарили друг другу. Я хотела наконец снова говорить с ним, писать ему и делиться с ним своими страхами и тревогами.
Я хотела любить его.
Даже после двух месяцев всеохватывающая тоска по нему не исчезла. Напротив, она становилась все сильнее день ото дня. И не было против нее никакого средства.
– Я тоже, – прошептала я.
Он издал тихий отчаянный стон и в следующее мгновение прижал меня к себе. Тесно обвил руками, в то время как мои глаза защипало и слезы потекли по щекам. Даня бормотал что-то, погрузившись лицом в мои волосы. И, хотя я не понимала его лепет, в глубине души вполне осознавала значение произнесенных слов.