Юля
– Интересно, плакал ли Милохин, – это было первое, что я услышала, когда под вечер в среду вошла в рабочее отделение библиотеки. Собрание оргкомитета должно было начаться только через полчаса, и я хотела использовать это время, чтобы взять книгу, которая уже не первый месяц стояла в списке для чтения к Оксфорду.
Правда, я пожалела об этом решении, когда услышала это громкое хихиканье.
– У меня на груди он мог бы выплакаться в любой момент.
Я привстала на цыпочки, чтобы заглянуть в просвет поверх ряда книг на полке. Я увидела двух девочек, склонившихся над одной книгой за столом.
То, что они не учатся, было очевидно. Они даже не старались вести себя тихо.
– Кажется, он предельно открыт для утешений, – многозначительно ухмыльнулась одна из девушек.
– С тех пор как Даня унаследовал долю в предприятии, он стал еще желаннее, – вздохнула другая. – Почему бы и нам не попытать счастья?
Внутри закипела ярость. Не говоря о том, что они сидели в библиотеке и мне была отвратительна такая неуважительная манера, в какой они говорили о Дане, меня вывело из себя то, что в этой школе никуда нельзя пойти, чтобы тут же не услышать его имя.
Еще по дороге сюда я проходила мимо трех групп школьников, которые говорили о нем, и так было всю неделю.
При этом имелся целый ряд других слухов, которым ученики могли бы предаться с той же охотой. Женю снова застукали в мужском туалете с посторонним парнем не из школы. И Аня действительно теперь вместе с тем типом, который в их первую ночь якобы заснул на ней. Я все еще не знала, верить ли этому, особенно при виде сияющей Ани, которая с тех пор улыбалась не переставая. Ходили также слухи, что Настя после смерти матери упала в объятия Олега и теперь у них «дружба с привилегиями». Не говоря уже о том, что Настя совершенно точно была занята более важными вещами, я сомневалась, что она могла питать к нему более чем дружеские чувства. Однако, когда этот слушок прошел на уроке биологии и я обернулась к Олегу, тот с довольной ухмылкой скрестил руки за головой, поэтому я и не знала, что подумать.
Но людям больше хотелось говорить о Дане. Всегда и всюду.
Ты видела снимки Данилы Милохина?
Бедняжка.
А у него до сих пор что-то есть с этой Юлей?
И всякий раз у меня перехватывает дыхание и колет в сердце. Интересно, как я смогу забыть Даню, если его имя всюду и даже в библиотеке.
Я рывком вытянула книгу и обошла стеллаж, чтобы попасть в читальную зону. Девушки вздрогнули, заметив, что они здесь не одни. Шагая в их сторону, я размышляла, не сказать ли им что-нибудь, но пожалела на них энергию. Я бросила на них презрительный взгляд и прошла мимо в сторону группового зала, где проходили наши собрания.
Там я как можно скорее проскользнула в дверь и привалилась к ней изнутри. Я закрыла глаза, запрокинув голову, и пыталась какое-то время просто отдышаться.
– Хей.
Я испугалась.
На другой стороне комнаты сидел Даня. На том самом стуле, на котором он сидел в прошлом семестре, когда ректор Лексингтон приговорил его к участию в работе нашего комитета.
Внешне он изменился. Под глазами темные круги, а на подбородке лежала легкая тень, выдававшая его небритость. Волосы были растрепаннее, чем обычно, – наверно, оттого, что отросли.
Интересно, я в его глазах тоже выгляжу иначе?
Проходили секунды, а мы не двигались с места. Я не знала, как мне себя вести в его присутствии. В коридоре между уроками я его просто игнорировала, но сейчас мы очутились вдвоем в одной комнате.
– Что ты здесь делаешь?
Голос мой звучал хрипловато. При этом я вовсе не хотела показать, что он на меня все еще воздействует. Наоборот, пусть думает, что мне вообще нипочем находиться с ним в одном помещении.
– Я читаю, – он поднял вверх книгу… нет, это была манга. Прищурившись, я пыталась прочитать название, хотя картинка на обложке была мне хорошо знакома.
Даня читал «Тетрадь смерти». Третий том.
Я как-то говорила ему, что это моя любимая серия.
Я растерянно моргала, глядя на него.
– У нас сейчас будет здесь собрание. Поэтому тебе лучше подыскать другое место для чтения… – Я оттолкнулась от двери и прошла к своему месту как ни в чем не бывало – как будто мой пульс не отдавался гулом в ушах.
Я неторопливо доставала вещи и раскладывала их на столе, потом подошла к доске и написала в правом верхнем углу дату. Мне бы хотелось иметь еще какое-нибудь важное дело, но, как назло, ноутбук и наши наметки по повестке дня остались в сумке у Рины. И я просто села и сделала вид, что сосредоточилась над моими записями в ежедневнике.
Краем глаза я могла видеть, как Даня отложил мангу в сторону. Движения его были неспешными. Мне почти казалось, что он боится меня спугнуть. Я чувствовала на себе его взгляд и автоматически задерживала дыхание.
– Я хочу и в этом семестре поучаствовать в собраниях оргкомитета.
Я замерла. Не поднимая глаз от планера, я спросила:
– Что?
– Если вы с Риной не будете против, я заручусь разрешением Лексингтона, – продолжал Даня.
Я недоверчиво оглянулась на него:
– Ты что, серьезно?
Даня спокойно выдержал мой взгляд. Теперь я поняла, что показалось мне в нем таким странным. Хотя вид у него был усталый, в его глазах отражались новые эмоции. Вместо безнадежности появилось спокойствие, и оно ранило меня в эту секунду. Когда ему плохо, я могу быть сильной. А когда он спокоен, это нервирует. Может, это и есть то, что люди называют «дополнять друг друга»? Или просто мы взаимно выводим друг друга из равновесия?
– Мне понравилась эта работа, хотя поначалу я совсем не ожидал этого. Я хотел бы ее продолжить.
Я не могла оторвать от него взгляда.
– Что-то мне не верится.
– Ты же сказала, что у меня есть организаторские способности и что меня будет недоставать в команде. Кроме того, у нас изменился график тренировок. Лакросс и ваши заседания теперь совпадают только раз в неделю. Тренер согласен со мной.
Я подняла с пола рюкзак и принялась в нем рыться, лишь бы больше не смотреть на Даню. Я понятия не имела, что все это означает.
Я ведь не дура, Даня здесь не потому, что в нем открылась любовь к мероприятиям старшей школы. Он здесь гарантированно из-за меня. Правда, он прав в том, что сказал. Если вспомнить прошлый семестр и то, как он вкладывался в вечеринку в честь Хэллоуина, то я должна признать, что присутствие Дани в команде определенно не было лишним. Наоборот, вечеринка удалась благодаря его идеям и его работе.
Если я его сейчас прогоню, то до конца года придется разбираться с совестью, причем как раз тогда, когда у нас будет нехватка рук. Как руководитель команды, я просто обязана его принять, не говоря уже о том, что мне пришлось бы оправдываться перед Лексингтоном, почему я отказала Дане.
– Пускай решают остальные, – сказала я, наконец.
– О’кей.
Я тяжело вздохнула. Даже если Даня снова окажется в команде, это не значит, что я могу отречься от своих слов, сказанных ему в новый год. Разделять школьное и личное я всегда умела как никто. И даже если в последние месяцы я потеряла ориентиры, впредь со мной такого уже не случится.
– Но я буду голосовать против, – продолжила я и посмотрела на него твердым взглядом.
Он оперся руками о стол и решительно ответил на мой взгляд:
– Я знаю.
Не прошло и пяти минут, как все остальные проголосовали за то, чтобы Даня был снова принят в команду. Во время голосования я сидела с горящими щеками впереди и пыталась не показать вида, как меня волнует перспектива по три раза в неделю проводить с ним по часу в одном помещении.
Рина раздала материалы и без промедления приступила к первому пункту программы.
– Кто-нибудь может ввести Милохина в курс дела по уже проделанной подготовке благотворительного вечера? – спросила она всех присутствующих.
Я оглядела нашу команду. Обычно заседания для меня – рутина, но то, что происходило сейчас, стало, пожалуй, чем-то из ряда вон выходящим. Одного только присутствия Дани было достаточно, чтобы полностью выбить меня из колеи и вызвать лавину воспоминаний, от которых все тело пошло мурашками. Я вспоминала его руки на моих ногах, на моем животе и на груди. О том, как он шептал мое имя. Как его губы бродили по моему рту и по моему телу.
Я чувствовала, как щеки краснеют все сильнее, и судорожно пыталась вытеснить эти мысли. Им здесь не место. Мне мастерски удавалось отделять личную жизнь от школы – и теперь настала пора снова вернуться к этому.
– Благотворительный вечер состоится в феврале, – ответила Аня на вопрос, который задала Рина. – Родительский комитет решил, что в этом году мы будем собирать средства на семейный центр . Они хотят расширить одно крыло, и для этого им недостает изрядной суммы.
– Как и каждый год, эта вечеринка должна быть роскошной, – добавил Кирилл. – Дресс-код Black Tie, и в нашем распоряжении изрядный бюджет. Лексингтон рассчитывает на то, что мы увлечем гостей и мотивируем их на пожертвования.
Я записала себе в книжку «роскошная вечеринка» и «изрядный бюджет». Это, правда, не имело смысла, потому что все это я давно и так знаю, но это, по крайней мере, давало мне возможность опустить глаза и не смотреть в сторону Дани.
– Мероприятие состоится в Бойд-холле. Первым делом будет общая выпивка с небольшой закуской и банкет от пятизвездного повара, который сам раньше пользовался услугами семейного центра и поэтому сделает свою работу бесплатно. Это значит, что мы можем больше средств вложить в оформление и развлечения, – доложила Рина. – Мы пригласим из Питера пианиста, который будет сопровождать весь вечер, а кульминацией вечера станет выступление группы акробатов, которую нам рекомендуют родители Камиллы.
– Некоторые из вас бывали в цирке «Дю Солей», – прозвучал самодовольный голос Камиллы. Я уже было приготовилась записать «Цирк Дю Солей», как вдруг заметила, как глупо я себя веду. Не могу же я просидеть все полтора часа, уткнувшись в записи, только из-за того, что здесь присутствует Даня. Я недолго думая отложила ручку и подняла взгляд на Камиллу, которая продолжала говорить:
– Они должны обеспечить нам настроение.
Рина около меня вздохнула:
– У нас как была, так и остается проблема найти спонсоров, которые пожелали бы прийти на вечер и сделать там благотворительный взнос. Мы ведь не можем приглашать туда одних только родителей старшей школы. Кроме того, нам нужны ораторы, которые могли бы выступить перед гостями. Было бы лучше всего, если бы пришли люди, которые уже получали в прошлом помощь от семейного центра. Это подействует особенно.
– Мы говорили на прошлой неделе, что поспрашиваем на эту тему, – наконец взяла слово и я. – Кто-нибудь из вас продвинулся в этом?
Мне достаточно было увидеть унылые лица моих товарищей по команде, чтобы знать, какие будут ответы.
– Мои письма проигнорировали все, кому я писал, а по телефону либо обнадеживали меня на будущий год, либо просили оставить их в покое, – сказал Кирилл. – Ни у кого нет желания выставлять напоказ историю своих страданий. Тем более в старшей школе.
Остальные согласно закивали.
– Может быть, нам немного расширить радиус поиска? – предложила Аня. – И войти в контакт с людьми, которые посещали не этот семейный центр, а какой-нибудь другой.
– Хорошая мысль, – согласилась я. – Мы могли бы поспрашивать в университетах, нет ли кого-то изучающего эту область, готового поговорить. – Моя улыбка выглядела увереннее, чем я себя чувствовала. – Думаю, мы справимся. К тому же есть немного времени
Послышалось одобрительное бормотание.
– Поскольку ты теперь снова у нас в команде, возьми на себя дела с оформительской студией и согласуй все с нашим завхозом Джоном, – вдруг сказала Рина, обращаясь к Дане. – Он всегда рад, если ему кто-то помогает подготовить Бойд-холл.
Я отважилась взглянуть в сторону Даню.
Он растерянно моргал, но потом без выражения ответил:
– Будет сделано.
Мне стоило больших усилий подавить пробивающуюся улыбку. Убирать зал и готовить его к вечеру – за это задание никто не брался добровольно. То, что Рина просто делегировала его Дане, было смешно. И это лишний раз показало, какая она волшебница.
Остаток заседания прошел по плану, тем не менее я была рада, когда истекли эти полтора часа. Мы с Риной распределяли между собой дела, остальные при этом прощались с нами и покидали зал – все, кроме Дани и Камиллы, которые, казалось, нарочно медленно собирали вещи. Я старалась не обращать на них внимания, но не получалось. Я слышала каждое слово соболезнований, которые бормотала ему Камилла. Желудок судорожно сжался, и тут я опомнилась. Я больше не хотела испытывать боль ни из-за Дани, ни за Даню. Собственно, я вообще больше ничего не хотела чувствовать, когда речь шла о Даниле Милохине.
– Я ухожу, – сказала я Рине.
Она кивнула и сделала жест рукой: мол, исчезай. Я закинула на плечо рюкзак и направилась к двери. Как раз в тот момент, когда я хотела взяться за ручку двери, чья-то рука опередила меня, и моя ладонь оказалась сверху. Я взглянула в лицо Дани. Нас разделяли несколько сантиметров. Я вдыхала знакомый запах, пряный и чуточку мускусный, и ощущала тепло, которое исходило от него.
– Юля… – прошептал он.
Я отдернула руку, как будто обожглась. Потом посмотрела на него в ожидании: либо пусть уберет с ручки свою руку, либо откроет передо мной дверь. Он помедлил – и все-таки открыл.
Я сделала глубокий вдох.
– Пока, Рин, – бросила я, выходя.
Я как никогда быстро шла к школьному автобусу, а эхо его голоса отдавалось у меня в голове.