Дорога к родному дому не заняла много времени. Чонгук уверенно вел машину и с каждым километром чувствовал, как внутри что-то сдавливало. Он прекрасно знал, что это, но старался об этом не думать. Тоска по дому появлялась у него и раньше. Все-таки, он давно не живет с родителями, самостоятельный, взрослый. Но иногда ему казалось, что все произошло слишком быстро. Странно, конечно.
Едва ему исполнилось восемнадцать, он только и мечтал, как уедет из родного дома и станет жить сам. Это стало буквально его наваждением. Со временем все получилось, не без помощи отца, конечно. Вообще, Чонгук с трудом верил, что отец как-то причастен к тому, что с ним случилось. Они никогда не были близки слишком сильно, но отец всегда ему помогал. Иногда они ссорились, чаще доходило до того, что и не разговаривали по несколько дней друг с другом, но присутствие отца в его жизни было неизменным.
У родительского дома притормозил. Понятия не имел, как появиться. Отец, если причастен, должен быть осведомлен, а вот мать. За нее было страшно. Что если ей плохо станет при виде него? Все-таки, она похоронила сына пару месяцев назад, а тут он живой и здоровый. Разбираться приехал, кто его едва на тот свет не отправил.
Оставаться в машине надолго не стал, все же, у него были планы вернуться домой к Лисн. Они только один день вместе провели, Чонгуку хотелось еще. Не насытился он ею и казалось, что никогда не насытится.
К дому подошел быстро, нажал на кнопку вызова. К нему тут же вышел охранник. Лицо его нужно было видеть. У отца всё те же люди работали, и они прекрасно его знали. Как и то, что его похоронили. Воскрес, не иначе.
— Привет, Ёнджин, впустишь?
Видимо, распоряжений на его счет не было, потому что охранник быстро закивал и отошел в сторону. К двери Чонгук шел уже не так уверенно. Не боялся нет, но тревога присутствовала. Как его встретят, что скажут? А вдруг отец и правда не причастен? Может, не знает, что он жив? Тогда стоило волноваться не только о матери.
В доме он оказался через минуту. Зашел, стянул носом знакомый из детства воздух и… встретился глазами с матерью. Она, видно было, растерялась. Даже в первые мгновение не поверила, отвернулась и снова уставилась на него. А Чонгук пошевелиться не мог. Стоял, смотрел на вдруг постаревшую маму и боялся шелохнуться. Он помнил ее радостной и веселой, красивой и подтянутой не по годам.
Никогда она не выглядела на свой возраст. Чонгуку показалось, что даже похудела еще больше, будто очунулась.
— Мам, не волнуйся только.
Вот после этого она ожила. Слезы покатились по ее щекам, а ноги сами понесли к сыну. Она бросилась к нему в объятия, а он обнял ее в ответ. Так и стояли. Чонгук чувствовал влагу на своей кофте, но не решался отстранить мать. Все же, причина ее внешних изменений — он. Пока Чонгук отсиживался и зализывал раны, о матери даже не думалось. Как и об отце. У него единственная мысль была — найти всех. Он тогда даже не задумался о том, чтобы к отцу за помощью обратиться. Потому что отец — первый, за кем следили бы те, кто пытался его убить. Отец, Юна и Лиса.
— Как же так… как же… — вдруг запричитала мама. — Мы же… мы… похоронили тебя, сынок.
— Я живой, мама. Так получилось.
Конечно же, он не оправдывался. Просто не знал, как еще ее успокоить. Мама нервничала, дрожала вся в его руках и обнимала крепче, боясь снова отпустить.
— Отец дома? — спросил, взглянув куда-то за её спину.
Разумеется, никого там быть не могло, но Чонгук все же посмотрел. Думал, что отцу должны доложить о его приходе. А он разве не вышел бы, чтобы проверить, кто пришел? Ведь явно не сын его умерший явился.
— Дома. В кабинете у себя. Чонгук… как так вышло? Ты почему не дал знать, что живой?
— Все расспросы потом, мама, ладно? К отцу проводишь?
Видно было, что мама крайне не согласна с его просьбой, но перечить не стала. В их семье она вообще редко перечила отцу. Его, Чонгука, конечно, воспитывала, но когда вырос тоже старалась слушаться. Потому что доверяла и знала, что вырастила мужчину, на которого можно положиться. Ему можно было довериться.
На второй этаж они поднялись вместе. По пути Чонгук осматривал дом. Здесь ничего не изменилось. Тот же ремонт, мебель, ковер на втором этаже. Даже пятно от чернила на нем осталось. Лет в десять Чонгук вылил чернило и его до сих пор не могли вывести. А может и не пробовали никогда, оставили на память.
— Может, давай я первой зайду? — прошептала мама у двери. — Как-то подготовлю папу. У него в последнее время сердце шалит.
Чонгук лишь усмехнулся. Видел он, отчего именно у отца шалит сердце. От жены его молодой, с которой папа кувыркается. Даже мерзко стало. Впрочем, какая ему разница? Пусть бы папа спал с кем хотел, лишь бы его не трогал. Юну Чонгук давно не любил, но того, что отец мог быть причастен к его смерти, простить бы не смог. Ну и мать, конечно. Она постарела, осунулась, но это не повод трахать молодух за ее спиной. И ладно бы шлюх, но он выбрал вдову собственного сына.
Мерзко все это и емк не нравилось. Если мать узнает… он даже думать не хотел, какой удар это для нее будет.
— Вместе идем, все хорошо будет.
Чонгук был в этом уверен. Он решительно толкнул дверь в кабинет, мать засеменила следом за ним. Отец увидел их не сразу, потому что не обратил внимания на открывшуюся дверь — смотрел сосредоточенно в монитор компьютера.
А вот когда увидел. Гамма эмоций отобразилась на его лице. От удивления до шока. Чонгуку потребовалась минута, чтобы понять — отец ничего не знал. Не причастен он. А когда тот резко схватился за сердце, в этом не оставалось сомнений.
— Скорую вызывай, быстро, — ткнул телефон матери, а сам двинулся к отцу.
Его учили оказывать первую помощь и он надеялся, что эти знания ему пригодятся.