Этот день настал…
День, когда ему пора уезжать, и теперь он будет не в нескольких метрах от меня, как сосед, а в сотнях миль. Между нами царит тишина, она не смущает, но причиняет боль, потому что мы думаем об одном и том же: неизбежной правде жизни. Над нами прекрасное небо, звезды сияют в полном великолепии, может быть, они пытаются осветить нашу душераздирающую печаль.
В неизбежном есть какая-то необъяснимая боль, гораздо легче уйти от кого-то, кто разбил тебе сердце, кто сделал тебе больно, но это невозможно, когда между вами нет ничего плохого, когда любовь жива и бьется, как сердце новорожденного, полна жизни, источает счастье и надежды на будущее.
Я смотрю на него, на моего Пэйтона.
Мой греческий бог.
Вот он, волосы растрепаны, глаза покраснели за долгую ночь, и он все так же красив.
Моя грудь сжимается, лишая меня дыхания.
Больно…
– Пэй…
Он не смотрит на меня.
– Пэй, ты должен…
Он качает головой.
– Нет.
О, мой неуравновешенный мальчик.
Я борюсь со слезами, губы дрожат. Моя любовь к нему поглощает меня, душит, дает мне жизнь и лишает ее. Его рейс отправляется через полчаса, и он должен идти в зону ожидания посадки, куда я не могу войти. Мы в аэропорту, сквозь окна видно небо.
Его рука нежно касается моей, прежде чем сжать, он все еще не смотрит на меня, голубые глаза уставились в небо. А я не могу перестать на него смотреть, я хочу вспоминать его, когда он улетит, хочу запомнить, каково это – быть рядом с ним, чувствовать его тепло, его запах, его любовь. Может, это звучит приторно, но любовь всей моей жизни собирается сесть в самолет и расстаться со мной, кто знает насколько, поэтому у меня есть право быть банальной.
– Пэй? – Голос Дилана звучит позади нас, в нем те же беспокойство и тоска, как и в моем голосе, когда я напомнила ему, что пора идти.
Пэй отводит глаза от неба и опускает голову.
Когда он поворачивается ко мне, я изо всех сил пытаюсь улыбнуться сквозь слезы, но не получается. Он облизывает губы, но молчит, его глаза покраснели, и я знаю, что он не может говорить, Я знаю, что он заплачет, как только скажет хоть слово, и он хочет быть сильным для меня, я так хорошо его знаю.
Он крепко сжимает мою руку, и слезы текут из моих глаз.
– Я знаю.
Он вытирает мои слезы, держа мое лицо так, будто оно исчезнет в любой момент.
– Не плачь.
Я фальшиво смеюсь.
– Попроси что-нибудь попроще.
Он дарит мне короткий, но волнительный поцелуй, и я тихо плачу, мои соленые слезы смешиваются в нашем поцелуе.
– Не сдавайся, преследуй меня, преследуй, но не забывай меня, пожалуйста.
Я улыбаюсь в его губы.
– Будто я могу забыть тебя.
– Обещай, что это не конец, что мы будем пытаться до последнего, пока не исчерпаем все ресурсы и средства, пока мы не сможем сказать, что перепробовали все, и все же попытаемся еще немного.
Я обнимаю его за шею.
– Обещаю.
Он целует меня в голову.
– Я так люблю тебя, ведьма. – Его голос вздрагивает, и это разбивает мою душу.
– Я тоже люблю тебя, греческий бог.
Когда мы перестаем обниматься, он быстро вытирает слезы и делает глубокий вдох.
– Мне пора.
Я только киваю, слезы текут по щекам и падают с подбородка.
– Ты станешь отличным доктором.
– А ты замечательным психологом.
Боже, это так больно.
Я чувствую, как мое лицо сжимается от боли, когда я заглушаю рыдания. Пэй прощается с Диланом, Джеем и родителями, я иду вместе с ним к двери, в которой он должен исчезнуть, чтобы пройти через контроль и направиться к выходу на посадку. Его семья остается позади, а я стою у двери рядом с ним и вытираю слезы.
– Дай знать, как доберешься, хорошо?
Он кивает, отпускает мою руку и идет к двери, но останавливается на полпути, разворачивается, быстро подходит и обнимает меня.
– Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, ты любовь всей моей жизни, Мелисса, я люблю тебя.
Я не могу сдерживать рыдания, поэтому обнимаю его за талию.
– Я тоже… – Мой голос срывается. – Я люблю тебя.
– Пожалуйста, давай бороться за это, я знаю, что будет нелегко, я знаю, что будет трудно, но… Пожалуйста, не переставай любить меня.
– Ты… Ты не сможешь… избавиться от меня так легко, – говорю я срывающимся голосом, когда мы перестаем обниматься и я вижу его красное лицо и слезы на щеках. – Обещаю, я всегда буду твоей преследовательницей.
Он проводит большим пальцем по моей щеке.
– А я твоим.
Я бросаю на него растерянный взгляд.
– Я тоже тебя преследовал, глупая ведьма.
– Что?
– У нас не ломался интернет, я попросил Дилана подыграть мне. Это было моим оправданием, чтобы поговорить с тобой, ты всегда привлекала мое внимание, ведьма.
Я не знаю, что сказать, идиотский греческий бог, какой момент он выбрал, чтобы сказать мне об этом. Пэй достает из кармана несколько браслетов, которые я сразу узнаю, и у меня заканчивается воздух, потому что я сделала их давным-давно для школьной ярмарки, но не могла продать, пока один парень не скупил их все. Пэй послал этого парня? Он сделал это для меня, когда мы даже не общались?
Пэй кладет пару браслетов на мою ладонь и закрывает ее.
– Я всегда следил за тобой, – повторяет он с чувством, и от этого я плачу еще сильней.
– Пэй…
– Мне пора. – Он целует меня в лоб. – Я дам знать, как приземлюсь, я люблю тебя. – Он дарит быстрый поцелуй и исчезает за дверью, прежде чем я успеваю пожалеть о том, что отпустила его, и умолять его остаться.
Положив руку на прозрачное окно аэропорта, я вижу, как взлетает его самолет, как он исчезает в небе, и я чувствую, что мне нечем дышать, что во мне открылась пропасть и она не закроется никогда, может, заживет, может, затянется, но шрам останется навсегда.
Часть меня представляет, что он возвращается, как в фильмах, говорит мне, что любит меня и не бросит, но это не так. Реальная жизнь куда более жестока, чем романтические фильмы. Я сжимаю руку в кулак на стекле.
Увидимся, греческий бог.
Родители Пэйтонв вместе с Джеем уже уехали. Дилан остается рядом со мной, плача навзрыд, пока я тихо рыдаю. Обратный путь становится самым печальным часом в моей жизни. Мы с Диланом возвращаемся на одном такси, но оба молчим, не говорим ни слова, погруженные в печаль. Деревья, дома, люди и машины мелькают в окне, но я не замечаю, как будто ничего нет.
Я даже не прощаюсь с Диланом, когда выхожу из машины и вхожу в свой дом, как зомби. Моя комната встречает меня тишиной, я смотрю на окно, и боль сжимает мою грудь, мой разум обманывает меня, представляя, как Пэй залезает в окно и улыбается, его красивые голубые глаза загораются при виде меня.
Я смотрю на свою кровать и вспоминаю ту ночь, когда я приготовила ему горячий шоколад, а он рассказал мне о своем дедушке. Пэй так изменился, из идиота, который ничего не ценил, он превратился в парня, который ценит все, которому легче выражать свои чувства, который понимает, что нормально быть слабым, что нормально плакать. Я не хочу приписывать себе эти изменения, никто не меняется, пока действительно этого не захочет, я стала поводом, который был нужен, чтобы начать.
Я сажусь на кровать, смотрю в никуда. Ава хлопает дверью, ее взгляд встречается с моим, и это все, что мне нужно, чтобы потерять контроль.
– Ава, он улетел.
Она с грустью смотрит на меня, приближаясь.
– Это правда, он улетел. – Я начинаю безутешно плакать, отпуская все это, я чувствую, что часть меня улетела с ним, и, возможно, это действительно так.
Ааа спешит ко мне, бросает сумку на пол и обнимает меня.
– Он улетел, – повторяю я снова и снова.
В объятиях моей лучшей подруги я плачу всю ночь, пока не засыпаю, только просыпаюсь, чтобы прочитать, что Пэй уже приземлился, но после разговора с ним я снова плачу, пока не засыпаю.
– ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ —
– И потом я сказала ему, что он дурак, – говорю я в телефон напротив себя, рассказывая о Джоше. – Кому в голову придет засунуть яйцо в микроволновку?
Пэй смеется на экране моего телефона. Мы разговариваем по скайпу, пока я готовлю на кухне университетского общежития.
– И это еще не все, – продолжаю я. – Он постирал розовую рубашку с белым бельем. Угадай, кто сейчас ходит в розовом?
– А я-то думал, что облажаюсь, когда буду жить один.
Я прищуриваюсь.
– Ты сжег все кастрюли в квартире.
– Я учился.
– Ты даже кофе варить не умеешь.
– Ты не пробовала его.
– Слава богу, – говорю я сквозь зубы.
Пэй бросает на меня убийственный взгляд.
– Вчера я сделал пасту, она немного липкая, но съедобная.
– Посмотри, кто здесь. – Я показываю плюшевую ведьму, которую он подарил мне, когда мы виделись в выходные в честь Дня благодарения несколько недель назад. – Она моя соседка по комнате.
– Кстати, о соседках по комнате. Где Ава?
– На университетской вечеринке.
– А Джош?
– Там же.
– Твои друзья на вечеринке, а ты тут, разговариваешь со своим парнем, какая верная.
Я смотрю на него устало.
– Мне никогда не нравились вечеринки. – Я пробую суп, который готовлю, и облизываю палец. – М-м-м, вкусно.
– Хотел бы я быть на месте пальца.
– Пэй!
– Что? Я скучаю по тебе, ведьма. Я умру от недостатка любви и секса.
Я перевожу взгляд.
– Только ты можешь быть романтичным и сексуальным одновременно.
– Я жду рождественские каникулы. – Он проводит рукой по лицу. – Знаешь, что нам надо попробовать?
– Мы не будем заниматься сексом по телефону, забудь об этом.
– Я должен был попытаться.
– Но если ты будешь вести себя хорошо, может случиться так, что я пришлю тебе сексуальную фотографию.
Он дарит мне хитрую улыбку, которую я так люблю.
– Ну, это справедливо.
– До Рождества еще неделя. Я прилипну к тебе, как жвачка. Ты ведь это знаешь?
– Тогда я люблю жвачку.
– Ты флиртуешь со мной?
Он закусывает нижнюю губу.
– Работает?
– Может быть.
Мы продолжаем говорить, и я смеюсь над его неудачными попытками флиртовать, у нас все хорошо, мы сильно скучаем друг по другу, но видимся хотя бы раз в месяц. Я не говорю, что это просто, но это терпимо, и мне кажется, что мы справимся с этим.
* * *
Когда наступают рождественские каникулы, я приезжаю домой, рассказываю маме, как проходят первые месяцы в университете, и готовлю горячий шоколад. Я поднимаюсь с двумя чашками в руках и, дойдя до своей комнаты, сажусь перед кроватью, поставив чашки рядом.
Вскоре я вижу Пэйтонв в окне, бегу к нему, запрыгиваю на него и отчаянно целую, лишая его воздуха. Мои любимые губы отвечают мне с тем же отчаянием. Поцелуй страстный и на вкус как «я скучал по тебе». Наши губы двигаются вместе, как нам обоим нравится, в идеальной гармонии.
Когда мы перестаем целоваться, мы часто дышим, его красивые голубые глаза теряются в моих, я провожу пальцами по его лицу, запускаю в волосы и целую снова.
После поцелуев мы садимся перед кроватью, каждый с чашкой шоколада в руке. Начинается снегопад, на улице летают маленькие снежинки.
Мы чокаемся чашками, и я понимаю, что нужно что-то большее, чем расстояние, чтобы разрушить то, что между нами. Мы переживаем перемены в наших жизнях, но это не помешает нам быть вместе и преодолеть трудности. И я знаю, что, когда они будут, мы оба выложимся на сто процентов, чтобы бороться с ними. Может, они победят, а может, мы, время покажет.
И даже если мы однажды расстанемся, я смогу сказать, что боролась до последней секунды, из последних сил, потому что знаю, что он поступит так же.
В конце концов, мы – греческий бог и ведьма.
Та, что чувствовала все, и тот, кто не чувствовал ничего, и теперь мы оба чувствуем больше.
И вот, в тишине моей комнаты, мы сидим у окна с чашками горячего шоколада, переплетя пальцы рук, и молча наблюдаем, как падает снег в моем окне.
– КОНЕЦ —