На складе было темно и тихо, заглушая все звуки.
Даже стоя перед ребенком-призраком, Нин Су могла лишь смутно видеть очертания.
Ребенок-призрак положил руки и ноги на землю, ничем не отличаясь от животных во внешнем круге, глядя на него с поднятой головой.
В темноте справа ничего нет, и единственный свет, который Нин Су может видеть на этом складе, сгущается в глазном яблоке слева, и свет слабый.
Он смотрел прямо на Нин Су.
Нин Су тоже смотрела на него горящими глазами.
Ребенок-призрак не говорил, и Нин Су не торопился, он медленно сунул руку в карман, где хранился другой глаз ребенка.
Ребенок по-прежнему смотрел на него, не сводя глаз с карманов.
Нин Су слегка приподнял рот, достал из кармана конфету и кончиками пальцев швырнул ее в противоположную стену.
Конфета, обернутая черным газом, была похожа на маленькое пушечное ядро, и его скорость была невероятной.Глаза ребенка вспыхнули, но прежде чем он успел среагировать, конфета пробила дыру в стене.
Свет пробивался через отверстие и падал прямо на ребенка.
В эту секунду Нин Су увидел появление ребенка.
Ребенок опустил руки на землю и смотрел на него снизу вверх, на его лилово-сером лице был только один глаз, и этот глаз был толстым черным и круглым, как черная виноградина.
Правая глазница черная, и тьме нет конца, кажется, что в ней скрыт бескрайний темный мир.
Существуют тонкие различия между двумя сторонами лица с глазными яблоками и без них, а также цветом кожи или где-то, что заставляет людей не думать ни секунды.
Ребенок среагировал очень быстро, как только на него упал свет, он с невероятной скоростью ринулся в темноту.
Что еще более невероятно, он попал в пару прямых ног.
Нин Су посмотрела на него сверху вниз, чувствуя себя счастливым: «Дитя, ты все еще хочешь сбежать от меня в темноте?»
Он взял ребенка за ошейник: «Ты не любишь свет, тебе нравится оставаться в темноте? Да, я тоже люблю темноту».
Нин Су отнесла его, села на что-то в темноте, положила ребенка на землю: «Встань».
Ребенок впервые встал, шатаясь, как шаткий стакан под руками Нин Су.
«Ступни ног все на земле, точно так же, как руки были на земле раньше».
После нескольких попыток ребенок, наконец, смог стоять криво.
Удовлетворенный, Нин Су отпустил, вынул из кармана глазное яблоко ребенка, поднял его и сделал опасный жест: «Малыш, скажи мне, что происходит в деревне Хуайян, или я раздавлю тебе глазное яблоко».
"..."
Ребенок, который стоял немного скрюченный, тупо смотрел на него одним глазом.
Нин Су совершенно не стеснялась издеваться над ребенком: «Скажи это!»
Ребенок молчит.
Нин Су вытянул ногу и пнул свою маленькую ножку: «Говори быстро, не говори, что я тебя побил».
После нескольких угроз и искушений ребенок так и не открыл рта, а только смотрел на него черным виноградным глазным яблоком и черной дырявой глазницей.
Когда Нин Су собиралась принять какие-то особые меры, ребенок, который изо всех сил пытался встать на землю, внезапно прыгнул на Нин Су.
Холодные и нежные маленькие ручки обвили шею Нин Су, уткнулись его головой в шею Нин Су и слегка лизнули его шею.
Нин Су был слегка ошеломлен.Он повернул голову и увидел фиолетово-серую нежную кожу ребенка, под короткими бровями была большая круглая черная дыра, а рот был маленьким и фиолетовым.
Черт возьми, это трюк красоты.
Вместе с Чжу Шуаншуаном и Чэнь Тянем они бросились к тому месту, где толстяк убил черную собаку.
Одно дело услышать, как худая обезьяна говорит, что толстяк разбил голову черной собаке, и совсем другое — увидеть это своими глазами, не говоря уже о том, что прошел день.
Чжу Шуаншуан вытерпела рвотные позывы, перевела взгляд с лужи грязи на все еще ужасный живот собаки и на мгновение замерла.
С непонятным волнением она сказала худенькой обезьянке: «Недаром ты говорила, что это месть за собачьего мужа, когда была на даче. Оказывается, эта черная собачка беременна».
Обладая сильной способностью к сопереживанию, она уже начала представлять себе, как это должно быть отчаянно и грустно, когда замучен и убит черный пес с детенышами, и его хныканье должно быть не более жалким, чем на вилле.
Ее тон был нехорошим, но в этот раз худой обезьяне было все равно, он с тревогой посмотрел на Чэнь Тяня.
Когда он был готов рухнуть, черная мантия проигнорировала его, это Чен Тянь помогал ему, и теперь он считает Чен Тяня своей опорой.
Чэнь Тянь еще раз проверил это и сказал худой обезьяне: «Ты искренне извиняешься перед черной собакой, а потом закопаешь ее своими руками».
Худая обезьяна поспешно кивнула.
Ничего они тут не нашли, пусть худая обезьяна закопала черную собаку, и они тут же помчались обратно на бойню.
На скотобойне, отрубив корове голову, мясник выходит с топором в одной руке и тяжелым телом коровы в другой.
Увидев, что он может одной рукой тащить корову в пятьсот или шестьсот кошачьих, игроки еще больше испугались его и все попятились, чтобы дать ему дорогу, когда он поднял ноги.
Мясник подтащил корову к грязной разделочной доске на земле, поднял топор и зарубил корову, приговаривая: «Бойня закрывается в 16:30».
Острый топор с «треском, щелком» перерубил каждую кость, и кровь брызнула на фартук, подбородок и волосы мясника и капала с его подбородка на желтую землю.
Игроки знали, что он хочет прогнать людей, и не осмеливались ослушаться его, поэтому колебались лишь мгновение, прежде чем начать уходить.
Су Сяншэн сразу же в спешке направился к маленькому углу: «Нин Су!»
Услышав крик снаружи, ребенок на шее Нин Су внезапно поднял голову и в следующую секунду исчез на теле Нин Су.
На этот раз Нин Су не дал ему легко сбежать, он все еще хотел спросить ребенка, что происходит в этой деревне, тогда он мог полежать три дня.
В тот момент, когда ребенок исчез, Нин Су закрыл глаза и поднял уши, его фигура исчезла на месте, как призрак.
В темноте Нин Су догнала ребенка и схватила его за запястье, словно порыв ветра.
Белая и стройная рука с выступающими костлявыми суставами проникала в маленькую пурпурно-серую руку, словно пробиваясь сквозь слой серого тумана.
Нин Су нахмурился и тут же попытался схватить его за другую руку, но на этот раз он действительно схватил ее.
«Нин Су! Где ты? Ты в порядке!»
Нин Су поднял руку и поднял ее, вес был неправильным.
Он поджал губы и пошел к двери: «Я здесь».
Когда Су Сяншэн ясно увидел Нин Су, он держал глазное яблоко в левой руке и маленькую ладонь в правой.
Су Сяншэн: "..."
Когда Чжу Шуаншуан и другие вернулись на скотобойню, ворота скотобойни уже были прикованы цепями.
Чжу Шуаншуан постучала в дверь сразу после возвращения на виллу, и Су Сяншэн открыла ей дверь и увидела Нин Су, сидящую на подоконнике и поглощающую Лин Сяохуа с первого взгляда.
Теплый желтый закат освещал его, и тонкий ореол обвивал его мягкие волосы, спина была прямая, а движения поедания цветов были медленными.
Однако в этой живописной сцене Чжу Шуаншуан необъяснимым образом увидел эмоцию, называемую недовольством.
Ему не разрешалось есть мясо на свадебном пиру, и он даже не ел овощей.
В это время он был похож на ребенка, над которым издевался плохой парень, который не давал ему еды и мог найти место только для того, чтобы есть цветы и траву.
"..."
Чжу Шуаншуан поспешно отдал ему конфеты, которые он собрал у Чэнь Тяня и других.
Настроение Нин Су заметно улучшилось.
Чжу Шуаншуан сидел с ним на подоконнике, смотрел, как он ест один за другим красные небесные цветы, и спросил его: «Это вкусно?»
Нин Су кивнул: «Я очень сыт. Ты должен быть сыт после того, как съешь один цветок. Хочешь попробовать?»
Цвет крови Лин Сяохуа выглядел все более и более странно, сок на лепестках был похож на настоящую кровь, а на зеленых лозах пульсировали красные штуки, похожие на кровеносные сосуды.
Чжу Шуаншуан поспешно покачала головой: «Я сыта, можешь есть».
Нин Су кивнул и сунул в рот еще один цветок.
Очевидно, поедание цветов сделало его счастливым и расслабленным.Он покачал ногой, упавшей за окно, и спросил Чжу Шуаншуана: «Что за зомби-сценарий ты написал?»
«Ветчина, это фильм о зомби, но на самом деле это отношения под маской зомби, — беспомощно сказал Чжу Шуаншуан, — ничего не могу с собой поделать.
Глаза Нин Су слегка расширились: «Любовь? Могут ли зомби влюбляться?»
«Конечно, зомби раньше были людьми, а зомби, которые могут мыслить сознательно, все еще должны быть человечными».
Чжу Шуан кладет обе руки на подоконник и смотрит на теплый закат: «Пока есть человечество, будет и любовь».
Пронесся порыв ветра, и Лин Сяохуа у подоконника хлынул слой крови.
Нин Су издал «ха» и сузил глаза.
Су Сяншэн: «Вы двое, не говорите о любви и любви, спускайтесь быстро, Чэнь Тянь и остальные здесь».
Они остались на вилле вчера вечером, чтобы собрать улики, и сегодня нельзя терять время на вилле, уже вторая ночь, и им нужно выйти на разведку.
Чэнь Тянь и Чэнь Цин пришли обсудить с ними, что делать вечером.
Перед этим они кратко обменялись новостями.
Чен Тянь сказал: «Я думал о том, почему эта деревня такая богатая, но я не ожидал, что эта духовная деревня будет такой модной, и есть прямые трансляции, которые действительно могут принести много денег».
Чэнь Цин продолжил: «Тогда каково содержание прямой трансляции подружки невесты, и тот факт, что она владеет зоомагазином, также стоит отметить».
«Мы собираемся сделать подружек невесты в центре внимания».
«Не говоря уже о невесте, она и Инь Дайцзюнь — замужние женщины, следуя за ней, вы сможете выяснить причину смерти Инь Дайцзюня. Если Инь Дайцзюнь — повелитель призраков, то эта ситуация будет решена».
Су Сяншэн сказал: «Есть также проблема с мясником на бойне».
Чен Тянь сказал: «Итак, сегодня вечером мы разделимся на три группы и проследим за этими тремя людьми для расследования».
"Ах, сегодня также брачная ночь жениха и невесты. Ты собираешься слушать угол?" Чжу Шуаншуан сказал: "Тогда Нин Су не должен идти сюда".
Нин Су: "?"
можешь идти.
Чэнь Тянь некоторое время думал: «Глядя на текущую ситуацию, сторона невесты относительно безопасна, а другая сторона немного странная и деликатная. Пусть Шуан Шуан и Су Сяншэн уходят».
Он уже знал, что Су Сяншэн раньше был маленьким даосским священником.
"без проблем."
Чэнь Тянь снова посмотрел на Нин Су, его глаза были полны смысла: «Нин Су и Чен Цин пошли за мясником, есть проблема?»
Су Сяншэн подумал о мяснике, отрубившем корове голову топором и волочащем туловище коровы одной рукой, и сказал: «Сторона мясника выглядит самой опасной. Можно ли идти вдвоем?»
Чэнь Тянь посмотрел на Чэнь Цин, и Чэнь Цин развязал серый шелковый шарф вокруг ее шеи и накинул ей на голову покрывало.
Девушка в номере 173 исчезла.
"..."
Хороший парень, неудивительно, что толстяк в то время так трепетал перед этими двумя людьми, иногда было очень трудно защититься от невидимости, это было ужасно.
Чэнь Цин высунула голову из-под серого шелкового шарфа: «Есть ли проблема с возможностью спрятать человека в критический момент?»
Нин Су дико замотал головой с блестящими глазами.
Чен Тянь: «Тогда я возьму кого-нибудь, чтобы проследить за подружкой невесты и проверить ее зоомагазин».
После завершения разделения труда несколько человек действуют, как только стемнеет.
Нин Су и Чен Цин подошли к воротам бойни.
Дверь скотобойни была заперта, а дверь представляла собой железную ограду, и через дверь они могли видеть происходящее внутри.
В отличие от дневного времени, бойня днем намного темнее, чем снаружи, но внутри намного ярче, чем снаружи ночью.
Закончив работу, мясник разжег два костра во дворе скотобойни и под холодным белым лунным светом собирал белые окровавленные кости.
Днём он должен был принадлежать корове.Он собрал кости и, убедившись, что недостающих костей нет, бросил все кости в ящик в мусоросжигательной печи.
Я не знаю, какой смысл ему это делать.
Затем мясник использовал веревку, чтобы поднести живую свинью к мусоросжигательной печи, и засунул живую свинью в другой ящик мусоросжигательной печи.
Лицо Чэнь Цин было немного уродливым, неужели толстяк тоже попал в мусоросжигательную печь?
Во время кремации мясник вымыл волосы, покрытые кровью и мясным жиром, у колодца, затем разделся и принял душ.
Чэнь Цин отвернулся.
В это время Нин Су снова посмотрела на небольшой склад в углу.
Как только он появился на скотобойне, появился ребенок.
Не знаю, из-за того ли это, что отсутствовала рука, ребенок не вставал на четвереньки, а стоял у двери, держась за косяк, глядя на него одним глазом.
Возможно, это было потому, что лунный свет был очень ярким, и глаза ребенка тоже были очень яркими, конденсируя шар белого света.
Мясник должен был ждать окончания кремации, и они тоже.
Шёлковый шарф-невидимка Чэнь Цин имел время остывания, поэтому вначале они не использовали его, а сели на корточки в углу за дверью и тайно наблюдали.
Когда ноги онемели и потеряли сознание, мясник наконец вынул пепел из мусоросжигательной печи.
Он безэмоционально подождал, пока остынет пепел, сложил его в два мешка, привязал к поясу и пошел к двери.
Чэнь Цин тут же накрыл двух сидевших на земле шелковым шарфом.
Звук открытия железной цепи был очень четким и громким в тишине ночи Когда мясник вышел из скотобойни и прошел мимо них, он остановился.
Чэнь Цин уставилась на армейские зеленые кожаные сапоги мясника и задержала дыхание, так нервничая, что даже не решалась дышать.
После того, как мясник обмыл его тело, сильного запаха крови и зловония на его теле стало намного меньше, но слабый запах крови все еще присутствовал, который не мог рассеяться после длительного пребывания в поле плоти.
Мясник шагнул вперед.
Чэнь Цин вздохнула с облегчением, и после того, как он прошел немного дальше, она потащила за собой Нин Су, которая смотрела на что-то, за чем нужно следовать.
Мясник медленно шел в лунном свете, прошел две улицы и пришел к похоронному бюро за деревней Хуайян.
За похоронным бюро возвышается гора, и деревья акации на горе молчат, как призраки ночью, делая заднюю часть похоронного бюро темной и мрачной.
Нин Су и Чэнь Цин переглянулись, не понимая, что мясник делает здесь с прахом двух животных.
Чэнь Тянь попросил Тощую Обезьяну похоронить забитую насмерть черную собаку.Может быть, мясник также хотел, чтобы этих двух зверей похоронили, как людей?
Вскоре они обнаружили, что это не так.
Мясник сделал странную и совершенно непонятную вещь в похоронном бюро поздно ночью.