— Генерал, раздевайся.
Как только Му Чжимин сказал это, Гу Хэянь, стоявший у кровати, казалось, проигнорировал его слова. Спина Гу Хэяня была прямой, как сосна, а его голова была слегка наклонена к окну, смотря наружу. Однако точно неизвестно, на что смотрел Гу Хэянь. Возможно даже, что он вообще ни на что не смотрел.
Поэтому Му Чжимину пришлось окликнуть, чтобы привлечь его внимание:
— Генерал?
Гу Хэянь пришел в себя и посмотрел на Му Чжимина, но тут же отвел взгляд. Затем Гу Хэянь склонил голову и начал раздеваться единственной неповрежденной рукой.
— Ой… – Заметив проблему, Му Чжимин быстро отреагировал, протянув руку, чтобы помочь Гу Хэяню. – Я такой дурак – я не подумал, что из-за раненой руки, тебе будет неудобно раздеваться самому. Генерал, позволь мне раздеть тебя.
Гу Хэянь:
— …..
– Генерал, пожалуйста, подвинь свою руку.
Левая рука Гу Хэяня была настолько жесткой, что, переместив ее в сторону, он оставил ее висеть в воздухе, не зная, что с ней делать.
Му Чжимин расхохотался:
— Генерал, тебе не нужно так нервничать. Хоть я никогда не обслуживал других, я не настолько неуклюж, чтобы не суметь аккуратно снять с тебя одежду. Все в порядке, я не буду прикасаться к твоей ране и причинять тебе боль.
Гу Хэянь:
— …..
Му Чжимин помог Гу Хэяню снять верхнюю одежду, положил ее на деревянную раму кровати и начал развязывать пояс средней одежды. Затем медленно и с большой осторожностью Му Чжимин снял правую половину одежды. К этому моменту Гу Хэянь уже сидел на краю кровати. Половина его груди, талии и живота были обернуты марлей, а правая рука беспомощно прижата к груди. Марля уже была запачкана кровью и лекарствами, потеряв свой первоначальный белый цвет.
В целом осанка Гу Хэяня была высокой и прямой, что делало его стройным. Если бы он держал в руках веер, украшенный тушью, никто не смог бы удержаться от того, чтобы вздохнуть от прекрасной красоты, элегантной внешности и замечательной грации этого Молодого Мастера. Однако, раздев его, Му Чжимин обнажил тело Гу Хэяня, полное жизненных сил.
Это бледное тело... было покрыто шрамами.
У него были шрамы от меча, от колото-резаных ран и от стрел, были и те, которые Му Чжимин даже не мог распознать от чего.
Эти многочисленные шрамы олицетворяли трудности и страдания, через которые Гу Хэяню пришлось пройти за последние пять лет. Такие страдания, вызванные его сильным характером и огромной преданностью, могут даже не попасть в анналы истории.
Му Чжимин, не в силах скрыть свое недовольство, опустил голову и глубоко вздохнул. Затем Му Чжимин сел рядом с Гу Хэянем и осторожно поднял раненую руку, чтобы развязать бинт с лекарством. Хотя уже прошло некоторое время, рана, казалось, не заживала, из-за чего все еще кровоточащая и липкая рана прилипала к марле, что затрудняло ее удаление. Му Чжимин внимательно смотрел на рану, постепенно открывая ее, изо всех сил стараясь не причинять боли. Но, если продолжать так и дальше, делая это таким образом, удаление марли займет много времени.
— Тебе не обязательно это делать.
Как только Гу Хэянь сказал это, он поднял левую руку и попытался сам снять марлю.
Однако Му Чжимин поспешил схватить Гу Хэяня за запястье и остановить его:
— Генерал, тебе может быть наплевать на собственную боль, но мне нет.
Гу Хэянь:
– …..
Му Чжимин отдернул левую руку Гу Хэяня и продолжил аккуратно снимать марлю с его раненой руки. Через некоторое время марлю наконец сняли полностью. Сделав долгий глубокий вдох, Му Чжимин взял маленькую баночку и зачерпнул немного мази, чтобы с особой осторожностью нанести ее на рану Гу Хэяня.
Му Чжимин намазывал с предельной мягкостью, как будто защищая нежное и хрупкое сокровище. Это, однако, только заставило Гу Хэяня немного нервничать и чувствовать себя странно.
К Гу Хэяню никогда раньше не относились с такой заботой. Когда он был младше, он всегда получал травмы, когда занимался боевыми искусствами, и даже тогда он всегда сам наносил себе мази. Позже, когда он уже был частью армии, Гу Хэянь был ещё более небрежен со своими ранами, вплоть до того, что осмеливался принимать холодный душ даже с ранами от стрел, все ещё присутствующими на его теле.
Когда человек уже привык испытывать такие трудности, он, естественно, чувствует себя немного неловко, когда кто-то вдруг относится к нему с такой мягкостью.
Гу Хэянь, который сейчас чувствовал себя немного неловко, на мгновение заколебался, прежде чем сказать:
— Тебе не нужно быть таким осторожным. Это не больно.
В этот момент Му Чжимин остановился, поднял глаза и взглянул на Гу Хэяня. На его лице появилась беспомощная улыбка и Му Чжимин склонил голову, чтобы продолжить наносить лекарство на рану Гу Хэяня. Однако на этот раз его движения были ещё легче.
Гу Хэянь был ошеломлен улыбкой Му Чжимина, но прежде чем он успел подумать, Му Чжимин скривил губы и сказал:
— Когда мне было 6 лет, в первый день Нового года я пошел с родителями в монастырь Десяти тысяч Будд, чтобы возжечь благовония и поклониться Будде. Когда мы шли к храму, я запнулся об порог ворот и упал на землю. Мои колени кровоточили. Лица моей матери и Цай Вэй побледнели от испуга. Все окружили меня, обнимали и утешали.
Пока Му Чжимин говорил, он уже намазал всю мазь из маленькой селадоновой баночки на рану Гу Хэяня. Му Чжимин встал, чтобы принести чистую белую марлю, и продолжил:
— У моего отца всегда был суровый характер, поэтому, когда он увидел, что я плачу, он отругал меня; «У тебя такая хорошая жизнь, тебя всегда защищают и балуют другие. Тебе не о чем плакать. В то время я был ещё совсем маленьким и не знал никакого этикета. Поскольку я не знал, как мне себя вести, я сказал первое, что пришло мне в голову. – Когда Му Чжимин осторожно обмотал рану Гу Хэяня белой марлей, он продолжил: – Я сказал моему отцу: «Даже если кто-то балует и защищает меня, я все равно ранен. Рана кровоточит и болит!»
Когда юный сын герцога Янь поднял глаза, его улыбка была яркой, как луна ранней осени, и гораздо более захватывающей, чем любой цветок, оставшийся в мире:
— Генерал, я знаю, что рана болит, даже когда кто-то защищает и балует. Так как же может быть не больно, когда тебя некому защитить?
Прохладный ветерок обдувал деревья, а сквозь белые облака порхали славки и ласточки. Гу Хэянь посмотрел в светлые, красивые глаза Му Чжимина и вдохнул.
Всю оставшуюся жизнь он буду чувствовать, что день без него, подобен трем осенним прошедшим годам[1].
[1] Метафора о том, что, хотя время разлуки между двумя людьми довольно короткое, кажется, что они не виделись годами. Фраза из книги песен.
Когда Му Чжимин держал руку Гу Хэяня, чтобы перевязать рану марлей, он внезапно услышал, как Гу Хэянь сказал:
— Что потом?
– Потом? – Му Чжимин был озадачен.
Гу Хэянь спросил его более четко:
– Что случилось после того, как ты упал?
Му Чжимин не ожидал, что Гу Хэянь так заинтересуется его детством, но предположив, что им двоим было немного неловко и скучно молчать, Му Чжимин решил продолжить.
Кроме того, благодаря разговору он также может заставить Гу Хэяня больше не зацикливаться на боли в руке.
– Итак, э-э… дай подумать… Я думаю, позже мои родители пошли поклониться Будде и возжечь благовония. Так как я не мог двигаться, потому что мои колени все еще болели, я сел в зале для медитации вместе с Цай Вэй, чтобы отдохнуть. Опасаясь, что я проголодаюсь, Цай Вэй предупредила меня, чтобы я не убегал и не шевелился, а сама пошла купить мне фруктовые цукаты на шпажках. Вскоре после этого в зал медитации вошёл старый монах. С добрым лицом он улыбнулся мне и сказал: «Дитя, это ты». Я, с другой стороны, спросил с замешательством: «Ты знаешь меня?».
Пока Му Чжимин говорил, уже перевязал раненую руку Гу Хэяня. Затем осторожно взял руку Гу Хэяня и тщательно осмотрел ее со всех сторон, и затем удовлетворенно кивнул головой.
К счастью, он научился паре приемов перевязки у врача Куана. Если бы повязка выглядела некрасиво, это было бы слишком унизительно.
– Он знал тебя? – Внезапно послышался голос Гу Хэяня. Когда Му Чжимин поднял голову, он увидел, что Гу Хэянь смотрит на него с оттенком волнения, с нетерпением ожидая, когда Му Чжимин продолжит рассказ.
— Эм-м-м... Именно! – Му Чжимин поспешил продолжить рассказ. – Тогда старый монах сказал мне: «Я видел, как ты упал у ворот храма. Многие люди окружили тебя, чтобы утешить». Я гордо ответил: «Да! Они все хорошо ко мне относятся». Тогда старый монах сказал мне: «Дитя, ты не должен принимать то, что другие делают из чувства долга, за доброту». Хоть я и не понимал тогда, что имел в виду старый монах, я все равно кивнул головой. Тогда старый монах сказал мне: «Ты должен быть благодарен только тем, кто искренне добр, а не тем, для кого это долг». Тогда я спросил его: «Как я узнаю, что другие люди искренне добры ко мне?» Старый монах на мгновение задумался, а затем ответил мне: «Ты узнаешь. Все те люди, чьи неподдельные чувства к тебе копились годами, со временем будут обнаружены тобой».
— Вот и все. – Му Чжимин улыбнулся. – Генерал, позволь мне помочь тебе одеться.
Гу Хэянь вышел из транса, слегка кивнул и сказал:
— Спасибо.
Сначала Му Чжимин завязал пояс средней одежды Гу Хэяня, а затем взял верхнюю одежду, оставленную на деревянном каркасе кровати. Му Чжимин схватил халат за лацканы, закатал рукава и протянул их, чтобы Гу Хэянь просунул руку.
За все это время Гу Хэянь не сказал ни слова. Когда Му Чжимин попросил его протянуть руку, Гу Хэянь делал это. Когда Му Чжимин попросил его поднять голову, он тоже сделал это. К тому времени, когда Му Чжимин завязал нефритовый пояс вокруг талии Гу Хэяня, он не мог не думать о том, что поведение Гу Хэяня очень милое…
Нет-нет-нет, он с ума что ли сошел?! Как он смеет использовать слово «милый» для описания Гу Хэяня?!
Действительно пришло время попросить врача Куана вставить несколько игл для акупунктуры ему глубоко в мозг!
– Хорошо, вот и все. – Как только Му Чжимин помог Гу Хэяню одеться, тот гордо замахал руками взад-вперед.
– Генерал, если ты чувствуешь, что плохо одет или чувствуешь себя некомфортно, тебе, возможно, придется побеспокоить мисс Хуан, чтобы она переодела тебя.
Гу Хэянь пробормотал:
– Все в порядке.
– Теперь, когда я закончил свою работу, я пойду. – Му Чжимин улыбнулся и отсалютовал Гу Хэяню, сложив кулаки. – Мне придется вернуться завтра, чтобы снова побеспокоить Генерала.
Гу Хэянь спросил:
– Ты… ты вернешься завтра?
Му Чжимин ответил:
– Это лекарство нужно применять в течение двадцати четырех дней, поэтому не только завтра, но и в течение следующих двадцати четырех дней я буду приходить к тебе в гости. Если Генерал уже устал от меня…
Голос Гу Хэяня был почти не слышен, когда он поспешил ответить:
– Вовсе нет.
Му Чжимин улыбнулся и продолжил:
– Тогда все хорошо. Но даже если Генералу я надоем, я попрошу его потерпеть. В конце концов, твое здоровье сейчас важнее всего.