— Это какая-то ошибка! — Завопила я от беспомощности, когда белокурая помощница детектива безжалостно заломила мне руки и вдавила в пол. Разум вернулся ко мне и вот я уже изо всех сил пыталась вырваться, пока за спиной шевелилась блондинка. Я почувствовала холодное прикосновение наручника, застегнутого на левом запястье. Потом движение пистолета — детектив вернул предохранитель на место и надежно упрятал в кобуру, ютившуюся у него под громоздким пальто. Правое запястье обвил второй наручник, настолько сильно, что я взвизгнула от резкой боли.
— В отделении объяснишь, хотя здесь, по-моему, итак, все ясно, — черные глаза сверкнули из-под массивных бровей, а бархатный голос гулом отдался в моей голове. Он медленно обошел меня, всматриваясь и оценивая мое положение, стараясь не упустить не единой мелочи.
— Кристиан, — отозвалась крохотная блондинка. Она выглядела довольно растерянной, но во взгляде ледяных глаз таилось мрачное хладнокровие. Она совсем не была похожа на сотрудника правоохранительных органов, слишком уж была миловидна. Точеная фигура, светлые волосы чуть ниже плеч и голос. Такой высокий и бойкий, повисший в воздухе, точно нити сахарной ваты. Движения ее изящны и отточены. И при всем этом в ней таилась неимоверная сила, способная уложить кого-угодно, кто не станет подчиняться.
— Вы что-то хотели сказать, капитан Элфорд? — Грубо бросил детектив, прожигая взглядом помощницу.
— Крис, — быстро одернула себя капитан, — Детектив Уайтт, я лишь хотела сказать, что можно устроить допрос сейчас и выяснить некоторые детали до официального допроса.
Детектив нахмурился, бросив в мою сторону короткий взгляд. Это выражение лица было почти нелепым, будто мышцы его лица не совсем понимали, как это выразить. И все же, он вернул взгляд к блондинке.
— Ты предлагаешь пойти против закона? — Эти слова неприятно прозвучали из уст моего нового знакомого. Как будто бы действовать не по регламенту было для него чем-то совершенно из ряда вон выходящим.
— Если это представляется возможным, то почему нет? Под камерами будет официальный допрос без давления, а здесь, — капитан обвела взглядом помещение, — можно использовать не стандартные методы в допросе обвиняемого.
Слова девушки сталью повисли в воздухе и, как и детектив, я хваталась за каждое из них, пытаясь правильно понять услышанное. Сквозь туман адреналина, смешанного с дьявольским испугом, я кое-что вспомнила. Коннор, мой брат, рассказывал, что иногда стражи правопорядка могут отклониться от установленного порядка действий при задержании и устроить самосуд в отношении преступника. Конечно, это было противозаконно, ведь люди в форме проявляли бесчеловечную жестокость по отношению к обвиняемым, нажимали на все рычаги давления и даже проявляли физическое насилие.
Воспоминание начало затягиваться дымкой, выдергивая меня обратно к месту преступления. Нос и глаза вдруг защипало. Дыхание перехватило в гортани. Рыдать уже не хотелось, но тоска никак не желала отпускать мое сердце. Осознав происходящее, я решила действовать.
— Здесь все совершенно не так, как выглядит, — крикнула я, овладевая вниманием двух блюстителей закона.
Ну-ну, рассказывай мне, — мужчина подошел ко мне и присел на корточки. Меня мгновенно окутал дымный табачный аромат с нотками терпкого мускуса. Этот аромат дурманил, хотелось вдыхать его бесконечно долго. Но я была в совершенно не той ситуации, когда следовало наслаждаться чувственным парфюмом.
Цепкие черные глаза скользнули по мне, заставляя сжаться под таким тяжелым взглядом. Его лицо было так близко, что я могла рассмотреть каждый волосок на его безупречной щетине, даже в полумраке треклятого гаража.
— Я говорю правду, — отчаянно проскулила я, — я все могу объяснить.
Дрожь и страх не проходили. Бледное лицо мужчины, лежащего буквально у моих ног, по-прежнему стояло перед глазами.
— Ты хочешь рассказать мне правду? — Взгляд мужчины стал напряженным, цепким. Его глаза то и дело бегали по моему лицу, ища ответы. Будто бы он мог буквально по моим чертам лица воссоздать всю картину преступления.
— Да, просто послушайте, — я облегченно вздохнула, в надежде, что он хотя бы услышит меня. Сейчас я могла довольствоваться даже этим.
— И ты расскажешь мне, кто твои сообщники и цель данных преступлений?
Уголок губ детектива вздернулся и теперь на его лице красовалась грубая ухмылка, которая ясно давала понять — он мне не верит.
— Сообщники? — Я зацепилась за это слово, сама не понимая, почему.
— Конечно, — теперь уже не скрывая, улыбнулся мужчина, — Или ты хочешь, чтобы я поверил, что такая хрупкая мелюзга как ты, совершит серию убийств, да еще и убийств мужчин в несколько раз больше ее? Ты явно действуешь не в одиночку.
— Я их не совершала, — моему терпению приходит конец, — стала бы я так бездарно попадаться.
Не успеваю я выпалить, как тут же замолкаю. Этого он и добивался. Я буквально ему сказала, что не могу попасться на месте преступления. Это и стало той зацепкой, которая могла привязать меня к громкому делу. Черт, мне срочно нужно выбираться из этого дерьма.
— Я услышал достаточно, — мужчина встает и неторопливо следует к выходу, — Элфорд, пакуй ее и в машину. И да, вызови криминалистов.
Это было последним, что прозвучало в этих стенах, прежде чем белокурая бестия подошла ко мне сзади и схватила, поднимая на ноги. Она прилагала много усилий, заставляя меня согнуться пополам и идти к машине, хотя прекрасно знала, что я не стану сопротивляться.
***
Ну что, поговорим? — детектив вальяжно устроился напротив меня на стуле, скрестив руки на груди. Нас разделял лишь небольшой металлический стол, к которому были прикованы мои наручники. Помощница детектива возилась над громоздкой камерой, стоящей прямо возле стола, а затем, настроив ее, отошла в угол комнаты и облокотилась на стену. Выходить она не стала, видимо, хотела присутствовать при моем допросе. Детектив бросил на нее короткий взгляд, по которому я поняла, что он явно не рад тому, что девушка осталась. Между ними были какие-то напряженные отношения, это было видно невооруженным глазом. Хранители правопорядка явно не ладили между собой, хотя и не ясно, почему. Они боролись за общее громкое дело и должны были сотрудничать, но во взгляде обоих ясно читалось — такой союз их не устраивал.
Прежде чем мы перешли к допросу, я провела в этой комнате одна не менее получаса. У меня изъяли все: сумку, телефон и даже ощупали при входе. Ну конечно, я ведь держу ядерное оружие в трусиках.
Также у меня было время осмотреть комнату, в которой меня заставили ждать. Выбора у меня особенно-то и не было, нужно было чем-то себя занять.
Комната была погружена в полумрак, даже окон в этом стальном бункере не было. Одинокая лампа располагалась вдоль стены, прямо под потолком. Синие стены с облупленной краской окружали это мизерное помещение, а в углу ютился деревянный стол с компьютером. Уж не знаю, для чего он там стоял, если вдоль другой стены располагалось зеркало, как многим известно, полупроницаемое стекло со свойствами пропускать свет только в одну сторону. Иными словами, блюстители закона могли спокойно наблюдать за действиями по ту сторону зеркала из другой комнаты. Там и могла располагаться вся необходимая аппаратура для записей и отслеживания допроса. Но, видимо, государственная организация не располагала такими средствами и поэтому в углу комнаты, в которой едва поместился стол и два стула, стояла вся необходимая техника.
Мой взгляд в основном был устремлен в деревянную дверь, напротив которой я, собственно говоря, и сидела. Я буквально прожигала взглядом эту дверь, ожидая появление кого-то адекватного и проницательного, который докажет мою непричастность ко всем этим убийствам. Но уж точно я не хотела вновь увидеть этих двоих, напряженно изучавших меня цепкими глазами.
— Оливия Саттерс, верно? — Блондинка вышла из своего укромного места в углу и принялась допрашивать меня. Детектива явно не радовало то, что она перебила его, взяв допрос в свои руки. Но тот молча откинулся на спинку стула и продолжил буравить меня своими черными бусинками.
— Верно, — отрезала я.
— Рассказывай все, что ты знаешь, — не унималась бестия.
— А разве вы мне поверите? Я так понимаю, вы уже все решили.
— Рассказывай, иначе мы запишем это как признание, — мужчина пододвинулся ко мне, сцепляя руки в замок на столе.
— У вас нет доказательств, что я могу быть причастна к делу.
Повисла немая тишина. Всего на секунду, но в этот момент секунда была для меня целой вечностью.
— Элфорд, выключи камеру и выйди, — низкий бархатный голос тут же отразился от стен. Черные глаза встретили мои и не отпускали, а я, словно завороженная, и не смела оторвать взгляд.
— Что? — Это привело сотрудницу в некоторое замешательство, но детектив оставался непоколебим. Он даже не шелохнулся, все так же въедаясь в меня взглядом, он произнес:
— Ты меня слышала, Эмили. Выключи чертову камеру и покинь комнату.
Девушка еще с минуту стояла, непонимающе рассматривая мужчину, а затем недовольно фыркнула, щелкнула кнопку на камере и с ничем неприкрытой злобой вылетела из помещения. Воздух мгновенно наполнился напряжением. Отчасти из-за сцены, только что произошедшей на моих глазах. А может и из-за двух темных огней, так пристально изучавших меня. В этом полумраке они были настолько пугающими и одновременно очаровывающими, что у меня захватывало дух. Грудная клетка то и дело начала вздыматься все быстрее и быстрее, а сердце неспокойно, неровно отсчитывало рваные секунды, отдаваясь неприятной пульсацией в висках.
— Ты расскажешь мне все так, как есть, — это был далеко не вопрос. Мужчина отдавал мне прямой приказ, словно указания солдату.
— Для начала представься, чтобы я могла хотя бы потом подать на тебя в суд за клевету, — внутри меня все горело адским пламенем, но внешне я оставалась непоколебимой. Я знала, он выводит меня на эмоции. Эмоции — это главное оружие на допросе. Пусть мои слова не скажут ему правды, но эмоции. Они выдадут все и даже больше.
— Ты сейчас не в том положении, чтобы торговаться, — его явно смутил мой жест дерзости, но он все же выполнил мои требования, — Детектив Кристиан Уайтт, главное управление по раскрытию особо тяжких преступлений.
— Отлично, — непринужденно бросила я, — я думаю, у тебя хватило времени узнать обо мне, поэтому, уж извини, представляться не буду.
— А ты упрямая, — из его уст это звучало даже лучше, чем было на самом деле. Я далеко не упрямая, но я достаточно обучилась у брата, как вести себя с правоохранителями. Это была частая, если не единственная тема разговоров с Коннором. Брат проводил большую часть жизни на работе, занимаясь раскрытием преступлений. И хотя это были мелкие кражи, домашнее насилие и пьяные драки в городе, я все равно смогла что-то запомнить из этого. Все тактики, что он применял, общаясь с нарушителями закона, плотно засели в моей памяти. Я всегда знала, что они мне не пригодятся, ведь я далека от преступного мира и уж тем более от правоохранительной деятельности, но все записалось на подкорку и теперь позволяло мне обернуть допрос в свою пользу.
— Все, что я бы рассказала, нельзя пришить к делу.
— И почему же?
— Ты все равно мне не поверишь, — я опускаю взгляд на свои руки, которые уже порядком сводило от стальных оков, — черт, да никто не поверит.
Кристиан придвинулся ко мне настолько близко, что облокотись я на стол, мы бы столкнулись лбами. Его дыхание коснулось моей щеки, пощекотало кончик носа. Я разглядывала собственное отражение в двух чернеющих зеркалах, так властно зацепившихся на мне. Но теперь в них появилось кое-что еще. Что-то похожее на понимание и мягкость. Оно пробыло там всего секунду, но я успела ухватиться за эту нежность в грубом взгляде.
— А ты расскажи, и я постараюсь понять, — теперь же в бархатном голосе царила забота, она была грубая и слегка неотесанная, но все же забота.
— Я не причастна ни к одному из этих преступлений.
— Тогда как ты оказалась на одном из них? — Наседает детектив.
— Почувствовала запах, когда шла мимо гаражей и решила проверить.
— Запах чего?
Мужчина нахмурился, словно не понимал, о каком запахе может идти речь. Этот вопрос выбил меня из колеи, и я совершенно не знала, к чему приведет допрос, если я расскажу ему правду. Пусть не всю, он в нее и не поверит, но все же. Я шла навстречу пугающей бездне, которую сама и разворошила.
— Сырости, краски, бензина, — перечисляла я.
— И что тебя заставило обратить внимание на эти запахи?
— Я..., — черт возьми, да если бы я только знала.
— Оливия? — Детектив машинально протянул ко мне руку, потом, подумав, одернул ее.
— Да?
— Почему тебя привлекли абсолютно нормальные запахи для таких помещений? Что в них было особенного?
— Я уже чувствовала их...однажды.
Мужчина на мгновение отвел взгляд в сторону, поджав губы, а затем вернул его ко мне.
— Где ты их чувствовала?
— В кошмаре.
Кошмаре? — Кристиан удивленно вскинул брови, а в его глазах отразились блики от лампы, висящей за моей спиной.
Все происходящее напоминало мне откровенный бред. Еще вчера утром я обнимала Тейлора на кухне, сдавала экзамен по истории зарубежной музыки, а затем подрабатывала в баре. Вся моя жизнь была обыденной, до того момента, пока в моей голове не поселились кошмары. Они мучали меня, выворачивали все мое сознание на изнанку и добивали. Каждая ночь превращалась в сущий ад, а все те ужасы, что происходили во снах, оставили неизгладимый след на моей душе. И впервые за эти несчастные несколько месяцев у меня появилась возможность узнать что-то о том, что так долго ворошило мои сны, так и это далось мне необычайно тяжело. И теперь я сижу на допросе, обвиняемая в серийном убийстве. Подумать только.
— Оливия, давай еще раз, — предательски вырывает меня из размышлений терпкий голос детектива, — Ты почувствовала смесь запахов, которые слышала когда-то в кошмарах и это заставило тебя проникнуть в чужой гараж?
— Не совсем так, но да, — я начинаю теребить руками наручники, которые уже слишком давили на мои запястья. Это позволяет мне отвлечься, всего на долю секунды, но детектив замечает это движение. Я заметно нервничаю. Теперь уже точно.
— Помимо этих запахов что-то еще было в твоих кошмарах?
— Их было много, но в основном там были убийства, — меня удивляет, что детектив продолжает развивать эту весьма глупую для допроса тему, но тем не менее, он говорит серьезно, без насмешки в голосе.
— Вспомнишь, какие именно там были убийства?
— Сложно сразу сказать, — этот вопрос ставит меня в тупик. Как бы я не хотела вспомнить, мое сознание старается забыть все то, что творилось во снах. Поэтому последние я стараюсь запоминать, в надежде, что это мне хоть как-то поможет прекратить ночное безумие.
— Мы никуда не торопимся, — я прослеживаю в глазах Кристиана понимание, хоть оно и кажется мне напускным. Оно и понятно, это его работа — проявлять эмпатию и понимание к обвиняемому, давая тому призрачную надежду на то, что ему верят.
Последнее время я чувствовала боль в шее, — начинаю я, — во снах кто-то причинял мне боль, проводя определенные манипуляции с ней, а также с предплечьем.
— Продолжай, — ни его поза, ни выражение глаз не изменились. Но почему-то у меня появилось ощущение, что где-то глубоко в душе детектив сейчас хохочет.
— Я почти не помню прошлые кошмары и, наверняка, забыла бы этот, если бы на следующий день после него не столкнулась с его отголосками в реальности.
— Во сне ты наблюдала за убийствами со стороны? — Все никак не унимается мужчина.
— Нет, это все происходило буквально со мной.
— Если бы ты также увидела убийства из своих прошлых кошмаров, как думаешь, ты бы вспомнила их?
Я на секунду задумываюсь, пытаясь отыскать в сознании остатки предыдущих снов. Лишь обрывки, абсолютно без мельчайших деталей, насмешливо проскакивают в памяти. Детектив продолжает изучать меня, ожидая ответа на свой вопрос.
— Не знаю...возможно, — нерешительно нашлась я.
Мужчина кивает, а затем отстраняется от меня и следует к дощатому столу, стоящему в углу комнаты. В его руках быстро находится темно-синяя папка с документами внутри, которую он незамедлительно кладет передо мной. Мужчина под моим тяжелым взглядом возвращается на прежнее место. Он все еще буравит меня внимательными глазами, но уже без прежнего энтузиазма. Оно и понятно, не каждый день слышишь рассказы о кошмарах на работе в правоохранительных органах, да еще и от обвиняемого.
— Посмотри на эти фотографии, — Кристиан медленно открывает папку и раскладывает передо мной кипу различных фото, — возможно, тебе что-то покажется знакомым.
Я начинаю упорно разглядывать фотографии, перебирая одну за другой и замечаю, как заметно к горлу подкатывает ком тошноты. Бледные тела лежат в разных позах, некоторые даже сидят, уперевшись на что-то. Они все абсолютно разные: тощие, полные, молодые и пожилые. Их связывает лишь одно: одинаковые увечья на теле, повлекшие за собой летальный исход.
Шея погибших покрыта багровой кровью, стекающей к изгибам ключицы. Пульсирующая струя на всех фотографиях выглядит по-разному: у кого-то совсем отсутствуют кровоподтеки, шею лишь украшают два круглых пореза, нанесённых будто бы чем-то большим, но вполне острым. Первым, что приходит в мою голову, был гвоздь. Ну или очень толстая спица.
Борясь с головокружением и рвотой, я продолжаю разглядывать фотографии. На них так же изображены раны на сгибе локтя, будто бы они все поголовно решили сдать кровь перед собственной смертью. Раны небольшие, но достаточно заметные. В частности, это из-за темно-васильковых синяков, омерзительно покрывавших большую часть сгиба.
В голове копошатся тысячи вопросов о том, кто эти люди и что же их погубило. Раны скорее всего от уколов и это наталкивает меня на мысль, что все умершие принимали какое-то запрещенное психотропное вещество внутривенно. А это значит, что смерть могла наступить от передозировки, как это часто случается с теми, кто балуется подобным.
Но как сюда привязать раны на шее? Они также вполне могли были быть причиной смерти, но я не думаю, что все эти кровавые увечья они наносили себе сами. Тогда это абсолютно точно убийство, но вот с какой целью?
— Оливия, ты меня слышишь? — Детектив Уайтт произнес это настолько громко, что я буквально отскочила от снимков.
— Да, я что-то помню, — протараторила я, отчаянно надеясь, что мужчина напротив не уловит предательскую дрожь в моем голосе.
— Что именно?
— Этот мужчина, — я ткнула пальцем на фотографию, — я тоже была там, в кошмаре.
— Что-нибудь еще?
— Девушка, — я подвинула к себе фотографию рыжеволосой молодой девушки, которая неестественно сидела на снимке. Ее яркая алая куртка была залита багровой кровью, стекающей по шее. Медные роскошные волосы, спадавшие по плечам, превратились в сосульки, перепачканные той же жидкостью, что и куртка. Лицо девушки отражало ужас, а в стеклянных помутневших глазах будто бы застыли серебристые слезы.
— Ее ты тоже помнишь?
— Не совсем, — вздохнула я, — помню куртку, ощущение тепла, будто бы в помещении, где она находилась, было достаточно душно.
— Ее убили в собственном доме, — коротко бросил детектив, — прямо возле камина. Ее муж нашел ее утром, придя с работы.
— Это ужасно, — мурашки дождем рассыпались по телу, заставляя меня вздрогнуть.
— Оливия, эти убийства связывает определенная деталь, — мужчина немного помедлил, а затем вновь уткнулся взглядом в меня, — у этих убийств одинаковый почерк. И тот, кто это делает, намеренно совершает похожие убийства.
— Да, я заметила, — я еле удержалась, чтобы не съязвить, — Кровоподтеки и раны на шее, а еще следы от уколов. Возможно, им вводили какое-то вещество. Вы брали кровь на анализ?
— Не представилось возможным.
— Но почему?
— Дело в том, Оливия, что в жертвах отсутствовала кровь.
— Что? Погодите, это какая-то шутка? Как в людях может отсутствовать кровь?
— Думаешь, мы бы стали шутить с этим? — Взгляд детектива вновь становится холодным и жестким, будто бы и не было того понимания пару минут назад.
— Но как это возможно?
— Следы были вовсе не от уколов, а именно от катетера, — мужчина поджал губы, а затем перевел взгляд на фотографии, — кто-то намеренно выкачивал кровь из жертв.
— Для чего это могло кому-то понадобиться? — Продолжаю наступать я. Перед глазами все еще стоят бледные перекошенные лица, тела, перепачканные алой кровью. Руки предательски трясет, а сердце грозится выпрыгнуть из груди.
— Не знаю, ты мне скажи, — детектив встает из-за стола и подходит ко мне. Он упирается бедром о край стола и деланно скрещивает руки на груди. Я замечаю, как упругие мышцы на его теле напрягаются, а его дыхание едва заметно учащается.
— А с чего ты решил, что я могу об этом знать?
Мужчина наклоняется ко мне, опиравшись руками о стол. Он находился ко мне очень близко: ближе, чем партнер по танцу. Я могла разглядеть в черных безднах его слегка расширенные зрачки, так пристально изучающие мое лицо. Его чарующий взгляд заставлял меня сходить с ума: суровый, серьезный и встревоженный. Он добивался правды, которой не было во мне. Внутри было болезненно пусто, словно кто-то вырвал оттуда кусок, так и бросил вскрытую грудь.
— Давай начистоту, — бесстрастное лицо Кристиана стало еще более непроницаемым, — Я не верю во все твои рассказы про кошмары и прочий бред. Но если ты и правда не причастна к убийству — а это покажет экспертиза.
— Я не причастна! — Не в силах больше сдерживаться, выпалила я.
— Тем не менее, ты определенно что-то знаешь, а если это так, то ты будешь обязана сотрудничать со следствием, — черт возьми, этот самовлюбленный индюк действовал мне на нервы.
— Я не стану в это ввязываться.
Но ты уже погрязла в этом, — желваки на лице детектива стали неприятно ходить, а губы вновь вытянулись в тонкую ниточку. На вид они были грубыми, слегка шелушились, но все же они представлялись мне довольно мягкими. Когда он был так близко ко мне, я не упускала возможность рассмотреть их. Ловила себя на том, что слежу за их движениями и представляю их приятную жесткость и настойчивость. От Кристиана необъяснимо пахло табаком, соблазнительным мускусом, сандалом, сильными землистыми ароматами, а иногда я даже улавливала нотки морозного инея.
Словно почувствовав мое настроение, Кристиан чуть улыбнулся.
— Если не пойдешь на сделку, поверь, мне не составит труда сделать тебя виновной.
Мне хотелось разреветься от злости, но вместо этого я продолжала молча изучать скачущие блики в глазах мужчины. Он самодовольно ухмыльнулся, когда понял, что выбрал правильный рычаг давления. Мужчина властно рассматривал меня и ждал ответа. У меня был выбор без выбора. Ничего другого мне не оставалось, кроме как согласиться.
Я, уже было, открыла рот, чтобы ответить, но тут дверь в комнату открылась. Я ожидала увидеть кого-угодно, но не того, кто передо мной предстал.
— Какого черта здесь происходит? — Выпалил Коннор, проходя в комнату для допроса. Его взгляд, напряженная поза и тон, с которым он говорил, напрямую кричало — мой брат зол. Нет, даже не так, он в полнейшей ярости.