Дионисийские мистерии — ритуал в Древней Греции и Риме, который использовал интоксиканты и другие способы (например, музыка и танцы) вхождения человека в транс, чтобы удалить социальные запреты и вернуться в естественное состояние.
Бледное лицо в ответ смотрело через отражение. Все оставшиеся в центре девушки собрались в ванной комнате, чтобы привести себя в порядок перед предстоящим праздником. Разговоров почти не было, лишь редкие просьбы передать тушь или помочь застегнуть платье.
Плитка, выложенная на стенах, отливала голубым, и Йерим чувствовала, как захлебывалась несуществующей перстной водой. Держась за раковину, она пыталась поймать воздух губами, но перед глазами продолжал стоять образ быстро охладевшего тела. Придерживая не застегнутое платье на груди, Хван умылась.
Когда она вновь взглянула на свое лицо, то прикрыла глаза, не желая смотреть на Киру, которая с мольбой в глазах подошла к ней. Мешки под глазами той удалось скрыть под несколькими слоями макияжа, а влажные волосы все равно торчали во все стороны.
— Помочь застегнуть тебе платье? — спросила Чайковская, глядя на оголенную спину.
Йерим кивнула, но напряглась тогда, когда мягкие подушечки пальцев коснулись ее кожи.
— Может, тебя немного накрасить? — предложила Кира. — Совсем чуть-чуть. И волосы можно завить. Так классно, что нам дали и фен, и плойку.
— Да, давай, — безразлично согласилась Хван.
Она думала, что это поможет хотя бы отвлечься от осознания, что все по-настоящему. И выбор ключей, и канатная полоса казались ей чем-то нереальным, граничащим с игрой сознания, которое издевалось над ней во время сна. Но этой ночью она так и не уснула, вспоминая забрызганное кровью лица той девушки и перевернутый стул, на котором лежали заброшенные ноги.
Кира делала все медленно, но хотя бы молча. Закусив губу, она свела толсто накрашенные брови и мягкой кисточкой водила по лицу Йерим. Постоянно морща нос от неприятной щекотки и сладковатого запаха пудры, Хван терпеливо ждала, чуть пригнувшись, чтобы ее "стилисту на десять минут" не приходилось вставать на носки.
Она чувствовала горячий запах плойки, который коснулся ее волос. Кира хоть и пыталась делать все аккуратно, у нее с трудом получилось завить заломленные от вечных пучков волосы.
— Слушай, — наконец, заговорила Чайковская, докручивая последнюю прядь, — вы ведь с Калилом пришли тогда вместе? Почему он избил Джона?
— Из-за тебя, — ответила Йерим. — Мы пришли помешать Джону вычудить какую-нибудь хрень, а нам сказали, что вы... ушли. Не сложно было сложить два плюс два.
Кира укусила внутреннюю сторону щеки, сдерживая слезы. Меньше всего ей хотелось сейчас смывать потекшую тушь и перекрашиваться заново.
— Понятно, — ответила она, делая шаг в сторону. — Вау. Ты знала, что ты красивая?
Йерим повернулась к зеркалу и замерла. Та девушка, которая смотрела на нее, никогда не была знакома ей. Она какая-то другая, даже если и похожа на Хван чертами лица и веснушками, под пудрой ставшими чуть бледнее.
Такой ее хотел видеть Йонсу. Такой хотел видеть тот странный мужик с заправки, который каждый день оставлял ей чаевые и противно улыбался беззубой улыбкой. Такой, наверняка, ее хотели бы видеть родители.
Но такой не хотела себя видеть она. Смотря в отражение, Хван не ассоциировала себя с этой красивой девушкой. Она видела мать в молодости или какую-то модель, но никак не забитую, одинокую и потерянную девочку, которой являлась.
Вместо привычного изношенного спортивного топа бюстгалтер врезался прозрачными лямками в оголенные плечи. Черное платье чуть выше колена держалось на шее тонкой веревочкой, и Йерим чувствовала себя голой и незащищенной.
Но, может быть, именно это ей нужно для того, чтобы поменяться внутри? Кому-то же помогали внешние изменения на пути к душевному преображению, верно?
Кира быстро расчесалась, пару раз провела по губам розовой помадой и, поглядев на гореподругу, поспешила выйти из ванной комнаты. Хван, задержавшись на секунду, вечно оттягивая платье вниз, чтобы прикрыть острые колени, пошла следом.
Парни, переодевавшиеся в общей комнате, уже были в столовой. Они стояли у столов, сдвинутых к стене и уже разливали алкоголь по стаканчикам, а самые голодные уплетали закуски.
Зеркальный шар, подсвеченный маленькими прожекторами, отбрасывал танцующие огоньки на пол и стены. Украшения на стенах, приглушенная музыка и разодетые в строгие наряды резиденты — все это выглядело, как стереотипная вечеринка в школе.
Джулиан скучающе стоял у стены и медленно пил из пластмассового стаканчика. Он никогда не был на дискотеке в школе и до последнего надеялся, что никогда не побывает. Ему всегда это рисовалось праздником лицемерия и похоти, а ни то, ни другое он не переваривал.
Что могло быть хуже танцующий под грохочущую музыку школьников? Только толпа пьяных взрослых, готовящихся "порвать танцпол". Несколько девушек, успев напиться за какие-то десять минут, нелепо двигались в центре помещения. Один из парней, держа стаканчики в руках, подошел к ним. Его нелепые движения бедрами как бы намекали на то, что это должно было выглядеть либо круто, либо сексуально.
Росс повернул голову к входу и улыбнулся. Он не пошел на встречу, как в романтичных фильмах, чтобы сказать пару комплиментов и пригласить на танец. Лишь махнул рукой, показывая, что если понадобится, то он будет здесь, и сделал еще один маленький глоток.
Йерим, съеживаясь, бросила Киру у стола и отошла к стене.
— Что ж, я увидел Париж. Теперь можно спокойно умирать, — брякнул Росс и сморщился. — Ай, плохо сказал.
— Ты видел Париж? — переспросила Хван, скрещивая руки на груди.
— Выражение такое. Илья Эренбург в книге "Мой Париж" так написал, — пояснил Джул, сделав шаг к столу. Он нашел стакан, в котором было налито белое вино, и протянул его Йерим. — Париж — предел мечтаний. Ты Париж.
— Ладно, — все равно не понимая, кивнула она и сделала глоток.
Джулиан разулыбался.
— Ты милее, чем котята, — исправился он. — Так понятнее?
— Ты тоже неплохо выглядишь, — смутилась Хван.
— Правда? — удивился Росс. — Я так и не научился завязывать галстук, на самом деле.
В отличие ото всех шея Джулиана не была украшена галстуком или бабочкой. Расстегнутая на две верхние пуговицы рубашка была небрежно заправлена в брюки, лишь темный застегнутый пиджак скрывал все складки и создавал видимость официального образа.
— Без него даже лучше, — снисходительно ответила Йерим. — Тебе больше идет такой... небрежный вид.
Росс ничего не ответил, лишь поглядел туда, где стоял Кристофер. Наставник жестом попросил убавить музыку у охранника, подрабатывающего сегодня диджеем. Когда все поняли, что беззаботность прервана, и Крис получил всеобщее внимание, он заговорил:
— Поздравляю всех, кто дошел до этого этапа реабилитации. В честь этого мы с коллегами решили устроить вам небольшое празднование. Примите его как наше почтение и уважение вам на пути в этой сложной борьбе. Отдыхайте. Сегодня ваш вечер.
Он махнул диджею, тот прибавил громкости, и наставник удалился. Он прикрыл за собой дверь, чтобы яркий свет из коридора не мешал романтичной атмосфере. Заиграла танцевальная музыка, и некоторые из резидентов не отказали себе в удовольствии ритмично подвигаться.
Вскоре на танцполе образовались первые липкие лужи, на которых топтались подвыпившие молодые люди и девушки. Они, как забыв о реальности, отдыхали и веселились. Снова выполняли свою работу. На этот раз еще более ответственно и с большим желанием, чем в тюрьме.
Девушки танцевали, задирая и без того неприлично короткие платья. А парни, мерзко облизываясь, терлись о них, трогали и прижимались. Всем было хорошо. Бутылки с алкоголем пустели быстро, а музыка становилась все громче и ритмичнее. Вскоре около столов никого не осталось: все дрыгались на танцполе, за исключением нескольких скучающих, слившихся со стенами.
Йонсу, пританцовывая, подошел к Юэлю сзади. Одна его рука погладила бедра, другая — остановилась на талии. Огромные кулаки моментально сжались и Экстрём повернулся.
— Отойди от меня, — процедил он. — То, что было в душе, ничего не значит.
— Разве? — приподнял брови Хван. — Мне казалось, тебе понравилось.
— Ты мне противен, ясно? — плевался Юэль. — Еще раз прикоснешься ко мне — я разобью тебе лицо.
Йонсу разочаровано усмехнулся и без лишних слов отошел в сторону. На столе среди пустых бутылок стояла та, где на дне было еще немного темной жидкости. Не нюхая, Хван опрокинул бутылку. Нечто горькое обожгло горло, и тот лишь немного сморщил нос.
Огоньки на стенах начинали плыть и покачиваться. Опираясь на стол, Йонсу повернулся к танцующим. Он наблюдал за тем, как Юэль размеренно двигался в сторону стройной девушки, чьего имени, Хван был уверен, здоровяк не знал.
От нее пахло алкоголем еще больше, чем от Экстрёма. Блаженная улыбка с красными от помады зубами расползлась по ее лицу, когда ладонь Юэля легла на бедро. Она и не думала отказываться от поцелуя с этим красивым, пусть и немного пугающим парнем.
Экстрём подсмотрел, как лежали руки человека, подкатывающего к девушке рядом с ними. И, повторяя, он грубо схватил свою случайную спутницу за ягодицу. Она не успела вздохнуть, как он поймал ее полные губы. Целовалась она умело и дико, и у любого бы на его месте давно было встал вопрос, где бы им уединиться.
Но Юэль даже не отвечал ей, лишь прижимал к себе и из-под бровей смотрел на Йонсу. Тот демонстративно налил себе первое, что попалось под руку, и поднял стаканчик.
— Благословляю, — одними губами проговорил он, не надеясь, что Юэль сможет рассмотреть это в свете мелькающих огней.
Переведя взгляд в сторону, он поглядел на сестру. Та на мгновение взглянула на него с досадой, но тут же отвернулась. Йонсу опустил глаза в пол, рассматривая, как двоился рисунок на паркете. Он вздрогнул, почувствовав призрачное прикосновение к своему паху, и залпом опустошил бокал шампанского.
Визги девушек ударили по ушам, когда те услышали любимую песню. Они громко закричали непристойный текст, лишенный хоть какого-то смысла, и задергались еще сильнее, напрочь позабыв о нижнем белье, которое лицезрел весь зал.
Джулиан немного пошарил среди бутылок и найдя нужную, посмотрел на Йерим.
— Пойдем? — спросил он, потряхивая бутылкой в сторону двери.
— Куда?
— Я же вижу, что тебе здесь так же не интересно, как и мне. Спрячемся подальше от всего этого... балагана.
Плечи поползли вверх сразу же, как Йерим оторвалась от стены. Пытаясь меньше светить голыми участками кожи, Хван последовала за Джулианом. Музыка осталась лишь грохочущими приглушенными басами, и уши тут же расслабились.
В общей комнате отдыха никого не было. Росс выправил выбившуюся рубашку из брюк и сел на край кровати. Придерживая верх горлышка бутылки шампанского пальцем, он быстро снял этикетку и защитную проволоку. И все равно, когда он захотел перехватиться, пластмассовая пробка вылетела вперед, и жидкая пена залила ему пальцы.
Джулиан сконфужено скривился и поспешил подставить стаканчик.
— Ты будешь? — спросил он, протянув руку за ее пустым бумажным бокалом.
— Д-да, — кивнула Йерим и села рядом.
Она немного отпила, но закашлялась от кислых пузырьков газа, попавших в нос. И все же алкоголь был не для нее. Но смотря на тех, кто так веселился в зале, хотелось хотя бы попытаться дойти до такого же состояния забытия. Ей бы хватило и пары часов отсутствия в голове гнетущих мыслей.
Задумчиво смотря на растекающееся по паркету шампанское, Йерим не заметила, как Джулиан снял пиджак. Она вернулась в реальность только тогда, когда он осторожно накинул его на открытые точеные плечи.
Серые глаза Росса заблестели, и он на секунду задержал взгляд на длинной шее. Йерим съежилась еще больше, отклоняясь от него.
— Прости, — криво улыбнулся он. — Я думаю, что асексуален, если тебе так будет легче. Я и пальцем к тебе не притронусь... просто заметил, как тебе неуютно, и решил накинуть пиджак.
— Расслабься, — шепнула Йерим и сделала глоток уже больше. Этот зашел лучше, но вяжущее язык послевкусие все равно казалось противным. — Как люди вообще пьют это?
Джулиан поглядел на этикетку.
— Брюд, — сморщился он. — Полусладкое гораздо лучше.
И тут же опустошил свой полный стакан. Холодное игристое заставляло его чувствовать себя веселее. Тело расслаблялось и уже начинало тянуть напряженные ноги. Еще немного — на щеках покажется стыдливый румянец. Единственное, что не нравилось Джулиану во время его пьянок — это дурацкая краснота на лице. Он всегда выглядел с ней на лет десять моложе: маленький шкет, впервые попробовавший алкоголь.
Однако, когда на душе стало слишком паршиво, плевать стало и на это.
— Ты вообще не пьешь? — спросил он.
Йерим покачала головой.
— Занятно, — ответил Джулиан и налил себе еще. — Не пьешь, не куришь, а жизнь дерьмовая. Как справляешься?
— Я все деньги тратила на успокоительные.
Джул тихо рассмеялся.
— Не подумай, это не смешно, — предупредил он. — Просто я тебя в какой-то мере даже понимаю. Знаешь, когда мне один раз было дерьмово, я хотел съесть пачку каких-то успокоительных и запить все это энергетиком. Чтобы сердце не выдержало.
Улыбка не сползала с его лица, но взгляд за доли секунды менялся с веселого на печальный и обратно. Йерим озарено подняла брови и посмотрела на Джулиана, который наливал себе уже третий стаканчик.
— Откуда у тебя ожог на плече? — спросила она, заметив, как Росс разговорился.
Джулиан закусил заусенец на пальце и медленно оторвал его. Перед глазами уже рисовалась картина того вечера, который Росс никогда не жизни не забудет.
Клубы дыма пачкали ясное вечернее небо, затмевая звезды и луну. Жар доносился и до шестнадцатилетнего парнишки, который опустился на колени напротив дома. В руках — коробок спичек. В глазах — отражение огня, в котором он видел очищение и истинную красоту.
Пламя разрослось быстро, сжигая деревянную обшивку дома. Такие домишки называли американской мечтой. Как и пригород, в котором они жили. Все здесь друг друга знали, но если мамочкам было от этого спокойнее, то Джулиану нет.
Его отец — предатель. Он бросил его, бросил семью и перебрался через несколько домов к молодой любовнице, с которой изменял матери на протяжении нескольких лет. Джулиан ненавидел его. Ненавидел за то, что ушел. Ненавидел за то, как ушел.
Он презирал его бесстрастие и это дьявольское спокойствие, с которым тот объявил о своем решении. Он смотрел на окна, которые отец всегда задергивал, замечая младшего сына, слоняющегося вокруг. Стекла лопнули, и оттуда полезли языки пламени, облизывающие раму.
Так ему и надо.
Все проблемы были из-за той, кому этот дом принадлежал. Не было бы ее — отец остался бы в семье. А, может, не было бы ее — отец нашел бы другую такую шлюху, готовую раздвинуть перед ним ноги от одного лишь вида его кошелька.
Эта сука оставила все семейство Россов без денег. И, вроде бы, отец перечислял матери какую-то сумму первое время, но через пару лет это стало происходить реже, а вскоре и вовсе прекратилось.
Тогда Джулиану нужно было собираться в школу, ведь он окончил младшие классы, а показываться в средней в затасканных штанах старшего брата — позорно. Коди работал, как проклятый, чтобы прокормить семью. Мать почти не появлялась дома, берясь за все подработки.
Младшая сестренка нуждалась в особом уходе, и половина зарплаты уходила только на нее. Джулиана со всех подработок гнали. Он ничего не умел, работал медленно, пусть сильно и не лажал. И все равно его выгоняли, обещая, что за деньгами позовут потом.
Не звали.
Он глядел на то, как пепел разбросался в воздухе. Не различал, где сотлевшие кусочки дома, а где звезды: все едино на темнеющей полотне весеннего неба. Сегодня его день рождения. И отец, разумеется, даже не позвонил.
Чертов бизнесмен, занятый просиживанием своих штанов в офисном кресле. Чертова его секретарша, стучащая каблуками в его кабинет по любой просьбе: принести кофе, организовать встречу, отсосать.
Джулиан знал, во сколько они оба приезжали домой. Поэтому именно сегодня, в день своего шестнадцатилетия, он решился на то, что так давно ютилось у него в голове. От одной мысли становилось тепло. Теперь становилось жарко. И все же вид был впечатляющим.
Завыла сирена пожарной машины, а Джулиан все продолжал сидеть на коленях, не отводя глаз от падающей крыши. Во рту стоял горький вкус, в ношу скребло, но он продолжал сидеть, не находя в себе сил оторваться от картины своего возмездия.
Он обернулся лишь тогда, когда, опережая машину пожарной бригады, недалеко остановился темно-синий Porsche. Оттуда в короткой юбочке вылетела сначала разлучница. Обомлев, она схватилась за голову, но тут же поглядела на подростка, зло смотрящего на нее.
— Ты маленький сукин сын! — закричала она.
Следом машину покинул отец. Он, как всегда, был невозмутим. Наверное, Джулиан оказал ему большую услугу: теперь им придется купить другое жилье, возможно, побольше, возможно, в другом городе.
— Какого черта ты творишь? — спросил он, стремительным шагом двигаясь к сыну.
Джулиан, запинаясь, подскочил на ноги. Смотреть на отца было невыносимо. Смотреть на его любовницу тоже. Его сердце колотилось так, что стук заглушал вой приближающейся машины.
Его лицо осветили синие огни, и бросив на отца последний взгляд, Джул побежал к дому.
Он не мог точно сказать, что им двигало. Хотелось ли заставить отца мучаться о потере сына или хотелось избавить мать и старшего брата еще от одного голодного рта. Или хотелось избавить самого себя от щемящего в груди чувства пустоты.
Страшно представить, что мальчик в семь лет потерял смысл жизни. Но страшнее то, что к шестнадцати годам он так его и не нашел.
— Стоять! — крикнул отец.
Но Джулиан уже перемахнул через упавшую на крыльцо дверь и скрылся в жаре. Задыхаясь, он плечом упал на пылающий межкомнатный проем. Ноги подкосились, Росс закричал.
Он помнил лишь то, как зашумела вода из шланга.
Йерим вздохнула и сделала несколько глотков, лишь бы смочить пересохшее горло.
— Я очнулся уже в больнице, — добавил Джулиан. — А потом прямиком оттуда отправился в отделение полиции. Оттуда — в колонию для несовершеннолетних на два года.
— Считаешь, что это стоило того? — тихо произнесла Хван.
— Да, — уверенно сказал Джулиан. — Я чувствовал... как мне стало легче после этого. Я уже не ненавидел отца так сильно. Он до сих пор бесит, но уже легче. Если бы я мог вернуться назад и остановить себя шестнадцатилетнего, то сел бы рядом с ним на асфальт и просто бы смотрел.
То, как взбудоражено бегали глаза Джулиана, нельзя было не заметить. Йерим поправила пиджак, сползший с одного плеча, и поглядела на Росса, который уже вновь переменился в лице.
— А как насчет тебя? — спросил он. — Есть, чем поделиться?
Йерим пожала плечами. Было бы честно рассказать и ему больше о себе, раз он доверил ей свою историю.
— Родители оставили нас с Йонсу в аэропорту, — сухо сказала она. — Нас забрали в приют. Через месяц Йонсу взяла какая-то семья, но он прожил у них неделю, разгромил весь дом и сбежал ко мне, — уголки ее губ дрогнули. — А потом другие мальчишки его за это начали гнобить. Говорили, что я не стою того, чтобы он лишался возможности жить в любящей семье. И он решил вычеркнуть меня из своей жизни. Просто для того, чтобы не трогали его, он позволял издеваться надо мной.
Джулиан скривился.
— Он и сейчас только о своей заднице думает, — сказал он, и Йерим покивала. — Да уж, все проблемы из-за родителей.
Из столовой донесся очередной радостный крик, музыка сделалась еще громче, и было слышно, как кирпичные стены ходили ходуном от громыхающих басов и пляшущих людей. Мечта подростков — дом в глуши, где никакие соседи не вызовут полицию из-за шума. Жаль, что этими подростками были взрослые люди, единственной ценностью для которых в эту ночь стало напиться до беспамятства.
— Мне почему-то казалось, что ты умеешь веселиться, — заметила Йерим, глядя на Джулиана.
— А кто сказал, что я не умею? — удивился Росс.
Он отставил бутылку на прикроватную тумбочку и поднялся. Встал перед Йерим и откинул длинную прядь, спадающую на глаза.
— Мне просто не нравится та музыка, — заявил он, переступая с ноги на ногу. — Сейчас я тебе покажу, что такое веселье.
Он закачался, щелкая пальцами. Пнул ногой воздух и артистично встал в позу. Тряхнув головой, он поднял к губам невидимый микрофон и запел.
— I'm just an average man with an average life.
Едва стоя на ногах, Джулиан нелепо парадировал Майкла Джексона. Но несмотря на всю комичность его движений, которую Росс, вне сомнений, осознавал, и максимально старался выглядеть непрофессиональным, но танцующим от души, пел он действительно хорошо.
— I always feel like somebody's watching me, — его голос приятный, с легкой хрипотцой, приглушенно звучал в стенах комнаты.
Замедляя движения по мере приближения конца песни, Джулиан застыл в причудливой позе: одна рука будто бы держала невидимую шляпу на наклоненной вниз голове, а та, что с микрофоном, — победно устремилась к потолку.
Йерим пораженно похлопала глазами и, не ожидая от самой себе, сконфуженно рассмеялась. Тихий смех заставил Джула преждевременно выйти из образа. Он удивленно прикрыл рот руками, а потом так же быстро нагнулся к ней.
— Ты улыбаешься! — по-детски радовался он, сцепляя из пальцы.
Росс смотрел на излучающую невинное очарование улыбку. Йерим в эту минуту даже забыла о стеснении своей десневой улыбки, и она глядела на то, как губы Джулиана растягивались, как вокруг глаз собирались морщинки, как он морщил нос.
На секунду они были даже слишком близко друг к другу.
— Теперь я точно видел Париж, — шепнул Джулиан.
— Сядь, пожалуйста, ты на ногах не держишься, — попросила Йерим, усаживая его на кровать.
— Это все танцы, — довольно сказал он и потянулся за бутылкой. — Никак не шампанское. Не подумай.
— Верю, — покивала она, протягивая и свой стакан. Джул приподнял бровь. — Мне нравится то, что от этого весело.
Росс поучительно поцокал, но все равно налил.
— Смотри, не пристрастись.
Тем временем в помещении, залитым мерцающими огнями и алкоголем, веселья было не меньше. Все бутылки давно были пустыми, но энергия в резидентах не кончалась. И если бы это ограничивалось только танцами, то ничего плохого бы в этом и не было.
Но среди них были те, кто совершенно не умел пить.
Кира танцевала с девушкой, с которой делила камеру в тюрьме. Она так и не узнала, как ее зовут, но она единственная казалась ей здесь оптимальной компанией, чтобы и выпить, и потанцевать, и не бояться других.
Чайковская пить не умела никогда. Она всегда перебирала. Начиная с тринадцати лет, когда она впервые попала на домашнюю вечеринку еще в России, и заканчивая настоящим временем. Только если тогда ей хватало пары бокалов для того, чтобы голова перестала соображать, то сейчас требовалось немного больше.
Подняв руки вверх, Кира двигала тощими бедрами. Закрытые глаза и довольная улыбка будто бы кричали о том, что сейчас она совсем не готова думать ни о смерти, ни об надругательстве над собой.
Ее качало, и лишь успевая переставлять ноги, она иногда хваталась за временную подругу, задорно смеясь, и тут же начиная прыгать под очередную известную песню в заводной обработке.
До момента, пока чьи-то руки не коснулись ее талии. Движения грубые и уверенные, а в ягодицы уже упирался твердеющий член. Кира замерла, смотря на девушку перед собой. Позади без сомнений стоял тот, кого рядом с собой меньше всего хотелось видеть.
— Отойди от нее! — раздался голос Калила, который весь вечер неловко терся рядом, но не нарушал дозволенных границ. — Тебе в прошлый раз не понятно было?
Джон гневно посмотрел на Нэша, но рук с талии Киры не убирал. Калил тоже перебрал. Он руководствовался желанием расслабиться после тяжелой недели, но совсем забыл, каким бывает, если превысит норму.
Крепкая рука низкорослого парня уверенно отодвинула Джона в сторону, и следом Калил уже двумя ладонями толкнул того назад. Переступая с ноги на ногу, лишь бы не упасть, Джон налетел на стол. Полетели бутылки, с дребезгом разбиваясь на полу.
Безжалостная злоба промелькнула в глазах парня одновременно с зеркальным бликом, и он схватил первую попавшуюся бутылку, разбил ее о стол и с осколком двинулся на того, кто помешал ему.
Вовремя вмешался Юэль. Ему тоже все это не нравилось. Лицемерно, но он был против сексуального насилия над девушками. Одно дело — ударить, например, за воровство, которое он пытался простить Йерим, но другое дело — изнасиловать. Поэтому Джон вызывал в нем только агрессию, подпитываемую еще и вечными взглядами Йонсу, который то и дело поглядывал на отдыхающего Экстрёма на протяжении всего вечера.
— Уведи ее, — сказал он Калилу, и тот, беря Киру за руку, поспешил к выходу.
— Ты думаешь, я тебя не порежу? — закричал Джон.
Его выгнутые брови вскочили на лоб, а ноздри раздулись, как у разъяренного быка с родео. В глазах абсолютное бешенство, и трясущаяся вытянутая рука с разбитой бутылкой тому подтверждение.
— Выживет здесь только один! — продолжал кричать он, перекрикивая музыку. — Я не хочу умирать. Я убью всех вас, чтобы выбраться отсюда живым! Вы поняли меня?
— Опусти бутылку, — сказал ему Юэль, сделав шаг вперед.
Но это оказалось тотальной ошибкой. Одно движение, ставшее призывом к действию, побудило Джона кинуться вперед. Экстрём уйти успел, но крик за его спиной уже не был веселым. Медленно повернув голову, он увидел, как Джон вытащил осколок из живота той самой девушки, с которой Кира провела весь вечер.
Резиденты бросились к выходу, давя друг друга. И потерявшийся в этой давке Джон махал бутылкой, попадая то по рукам, оставляя рваные раны, то по шеям, заставляя участников центра падать на пол и, захлебываясь собственной кровью, умирать под ногами паникующих.
Йонсу, все это время находящейся в стороне, поглядел на бездействующего охранника. Тот, не заглушая музыки, сложив руки, спал за диджейским пультом. За несколько шагов пересекая зал, Хван остановился возле него.
Смотря на давку,помедлил. И все же, видя там Юэля, чья голова возвышалась над остальными, он тряхнул диджея.
Открыв глаза, тот вскочил на ноги. Достал пистолет и сделал несколько предупредительных выстрелов в потолок. Все замерли. Джон, пятясь, выронил осколок бутылки на пол. Запинаясь о еще теплое, но уже не дышащее тело того, с кем еще недавно он бок о бок веселился, он упал на пол.
Судорожно толкаясь руками и ногами, Джон в беспамятстве отползал к стене. Яркий свет ударил всем по глазам, и, расталкивая толпу, в помещение вошли наставники.
— Я не хотел! — залепетал Джон. — Я не хотел.
— Вечеринка окончена, — сказал Кристофер, оглядывая зал. Разбитые бутылки, пролитый алкоголь и разбросанные по полу закуски. Музыка стихла. — Все по кроватям.
Йонсу бросил взгляд на охранника, который глядел на наставников с не менее стыдливыми глазами, чем Джон. Его наверняка ждало наказание за халатность на рабочем месте. И, оставляя того разбираться с проблемами, Хван быстро унес ноги вслед за всеми.
Сторожила подошел к Джону, схватил его под руки и скрутил.
— Уведи его, — приказал Хэймон, задумчиво поглаживая хвост. — А потом приберись тут. От выбывших тоже избавься.
— Нет! — закричал Джон, упираясь ногами. — Я не хотел этого, слышите? Я не специально. Я этого не делал.
Йонсу видел, как из столовой вытолкали зачинщика беспредела. И, прижавшись спиной к стене, Хван напряг слух. Наставники либо молчали, либо говорили слишком тихо.
Но все же ему удалось услышать кое-что интересное прежде, чем те вышли.
— Мне нужна пара кружек кофе, — спокойно сообщил Хэймон. — К утру наказание будет исполнено в лучших традициях, не сомневайтесь.