Воцарившаяся тишина совсем не напрягала устроившихся на диване ребят. В их молчании не было неловкости или смущения: они элементарно не знали, что могли сказать друг другу. Просто прислушивались к себе и пытались выискать те мельчайшие осколки понимания или чувств, заставляющих их и дальше вот так лежать, не переругиваясь и не сбегая. Прежние враги в одно мгновение стали кем-то бóльшим друг другу — еще бы самим дойти до этой элементарной истины.
До обеда они пролежали в гостиной и больше ни о чем не заговаривали. Мысли текли своим чередом, не прерываемые усилиями воли. Чонгук крепко прижимал любимца к себе и искал ответы на единственный вопрос: что же происходит в давно очерствевшей душе? Он сам себя не узнавал. Почему именно любимец, почему сейчас? Куда девалась садистская натура Чона? Так быстро все переменилось, что в груди рождался неосознанный страх. Еще вчера Чонгук стремился вырвать из непокорного ротика всхлипы и мольбы о пощаде, а сейчас только и мечтал о счастливой улыбке любимца и тихом шепоте «я тебе верю, Чонгук».
Кареглазый брюнет упорно не понимал себя, не желал верить в происходящее, но и не противился ему. Так несвойственные его дикой натуре желания терзали разум, заставляли поступать вразрез с привычками. Подумать только — самому хотелось порадовать мальчишку! Что же с Чонгуком случилось? Что послужило причиной таких резких изменений в его личности и целях? Чонгук не первый раз задумывается об этом, все ищет отправную точку, переломный момент.
Все упиралось в признание любимца и обескураживающую новость о том, что его — его! — умничка общается и, более того, доверяет кому-то другому. Как же так? Kook заручился его доверием за считанные дни: Тэхён открывается ему, ищет утешения, не боится сблизиться! Все готов рассказать. И не ему одному, если верить словам питомца.
А вот Чонгук заслужил только презрение и легкое плотское влечение. Ну как так? Обида и ревность жгли калеными тисками, и справиться с волнами злости не удавалось. Умничка принадлежит ему! Чона дико задевало, что ему не могут так раскрыться, что к нему не пойдут за помощью, что его ненавидят до потемнения чарующих синих глаз.
— Почему меня это волнует? — рассеянно прошептал Чонгук, выезжая на знакомое шоссе, по которому они ехали прошлой ночью. В середине дня дорога оказалась оживленней, чем после полуночи, и Чон полностью сосредоточился на ползущих машинах, ловко «играя в шашки» на скоростной дороге.
Ким сидел рядом с ним на пассажирском сиденье и украдкой искал на карте мобильника свое местонахождение. Черт пойми куда наглый инквизитор утащил его, даже навигатор не смог с первого раза определиться с местностью. Глушь глушью, сеть не ловит, и возможности сбежать все не выпадало. Когда же это кончится?!
Оставаться рядом с мучителем дольше Ким не хотел. И вовсе не потому, что Чонгук был ему противен или, напротив, — слишком желанен. Нет, все иначе. Тэ ни капли не врал Kook, когда в красках и истерике рассказывал ему о самом страшном — он привязывается к Чонгуку. И чем больше и рьяней ненавистный соблазнитель заставлял раскрываться перед ним, тем сильнее и крепче росла эта привязанность. Что может быть ужасней, чем влюбиться в человека, который не только не примет этих чувств, но и рассмеется над ними, ударит в самое сердце, вырвет его с корнем из груди и раздавит в руках?
— Чонгук?
Озвученный жалобный вопрос на мгновение вывел из горьких раздумий. Ким поднял голову и с удивлением уставился на напряженное лицо мучителя. Красивые черты исказились тревогой вперемешку с раздражением и непониманием. Чонгук хмурился, пристально всматриваясь в пролетающие машины и умело маневрируя между особо медлительными тетями.
— Что ты сказал? — Ким даже отвлекся от карт — хоть интернет и сориентировался, указывая его нахождение неподалеку от города, все равно никакой транспорт, кроме попутки, его отсюда не вывезет. Нет смысла и дальше мучить хрупкую сеть.
Чон бросил на любимца изумленный взгляд и только после понял, что произнес последнюю мысль вслух. Ах, как неосторожно с его стороны! Все неосмотрительнее и неосмотрительнее с каждым днем, позор! Теряет хватку.
Рассказать любимцу — не рассказать? Мерзкое ощущение слабости перед этим смазливым недоразумением росло до фантастических размеров и заставляло чувствовать себя жалким перед соблазном. В глазах питомца.
— Тебе послышалось, умничка, — Чонгук потрепал его по волосам, возвращая взгляд на дорогу. Неподходящий момент, он дождется более удачного стечения обстоятельств. Осознание пришло, остальное — дело техники.
— На чем тебе хочется покататься? Или отвезти тебя в какое-нибудь особенное место?
— Самое особенное место, куда я стремлюсь попасть, — мой дом! — в сердцах воскликнул Ким, отворачиваясь к окну. Достал этот фарс! Чонгук притворяется, притворяется, притворяется...
— Малыш, ты ведь обещал не сбегать, — с жесткими нотками в голосе напомнил тот, сворачивая на знакомую поляну. Отсюда они и уехали вчера ночью. — Дай мне шанс, я хочу порадовать тебя. Ну же, умничка, откройся мне!
— Ага, чтобы ты растоптал мои чувства? Нет уж, спасибо, — проворчал Тэ, отстегивая ремень. Чонгук неопределенно хмыкнул, тормозя рядом с другой иномаркой.
Как только мучитель заглушил мотор, Ким поспешил выскочить на улицу. Не терпелось скрыться от пронизывающего взгляда темных глаз, способных заглянуть прямо в душу. Щеки предательски покраснели, Тэхён подставил лицо под свежие потоки по-весеннему теплого ветра и зажмурился. Зачем он ляпнул о чувствах? Не было у него ничего к любимому инквизитору, совсем не было. Ни капли. Вроде...
Поляна — или вернее назвать это безбрежное изумрудное море равниной — осветилась теплыми солнечными лучами, превращаясь в сказочный мир грез. Ночью Ким не смог рассмотреть зачаровывающую картину — клонило в сон. А сегодня... перед ним предстал бескрайний зеленый луг. Красоту его не портили даже редкие черные борозды от шин и виднеющиеся вдали постройки.
Шагах в тридцати от Тэ возвышался переливающийся на солнце всеми цветами радуги огромный шар. Он парил в воздухе, прикованный к земле только двумя канатами, и, вопреки всем сдерживающим силам, стремился взмыть в небо, раствориться в облаках. Ким так хотел последовать за ним и избавиться от всех тревог — в виде прилипчивого мучителя. Освободиться от оков, тугими цепями оплетающих мечущуюся в клетке душу.
— Малыш, давай полетаем вдвоем? — Чонгук приблизился почти неслышно и приобнял за плечи. Тэхён непроизвольно вздрогнул, лучащиеся заботой сильные руки слишком неожиданно вырвали из раздумий.
— Строишь из себя романтика? — Тэ весело засмеялся, толкнув локтем в бок, а через миг напрягся, подняв уничтожающий взгляд на мучителя. — Или хочешь сбросить меня?
— Пытаюсь заручиться доверием, — Чонгук поймал наглую руку, посмевшую ударить его, и невесомо поцеловал тыльную сторону кисти. — Я понимаю твое волнение... вроде. Словам моим ты не веришь, тогда поверь поступкам. Сразу после полета я верну тебя домой. Хотелось бы дольше побыть с тобой, но, если тебе противно, я уступлю.
— Ничего себе, — Ким не смог сдержать пораженного выдоха. Чонгук самолично решил поступиться своей прихотью и сделать что-то не для себя? Казуистика, не меньше. — Ты и человеком можешь быть?
— Для тебя, малыш, я могу попробовать, — Чонгук в очередной раз взлохматил мягкие волосы, и Ким ударил его по руке, насупившись.
— Хватит меня трепать, я тебе не собачка, — зло бросил питомец, надув губы. Чонгук рассмеялся над детским проявлением обиды.
— А мне так нравилось, — притворно вздохнул и повел любимца к шару.
Ким не удержался от закатывания глаз и снова пихнул по ребрам. Чонгук в отместку растрепал приятные на ощупь волосы любимца, ловя очередной грозный взгляд и хватая занесенную руку. На губах блуждали радостные улыбки, хоть оба пытались скрыть их за маской серьезности.
— Расскажи о своих мечтах, умничка, — попросил Чонгук, переплетая пальцы с рукой любимца. Тот вырвал ладонь и демонстративно вытер о штанину, скривив губы.
— У тебя закончились вопросы, Чонгук. Я больше не обязан отвечать тебе, — Тэ отвернулся, пытаясь стащить руку со своего плеча. Хватка усилилась, причиняя боль. Ким дернулся от него и тут же был остановлен второй рукой, сжавшей запястье.
— Вот вредина, неужели я так много прошу? — возмутился Чонгук, не церемонясь с питомцем. А тот, как настоящий песик, все огрызается и огрызается. — Неудивительно, что с тобой никто не общается.
— Со мной не общаются, потому что тебя боятся, — съязвил Тэхён, возвращая мучителю прежний потемневший в ярости взор. — Запугал всех в универе, ко мне даже приближаться не хотят, вдруг ты замучаешь потом.
Чонгук коротко хмыкнул, губы расплылись в хищной ухмылке. Наблюдательный умничка, заметил все-таки. Ну да, что уж скрывать — было такое. К его милому питомцу никто не смеет подходить и уж тем более прикасаться или заговаривать с ним. Только его! Тэхён с самого первого дня покорил Чонгука непреклонным характером и праведным гневом, ярко горящим в пронзительных синих глазах. Собственничество взыграло с утроенной силой. А теперь ко всему прибавилось дикое влечение.
Чонгук терялся в вихре испытываемых чувств. Умничка его! Он будет принадлежать его жадным рукам, его ненасытным губам, рвущемуся из груди сердцу. И разумом, и душой. Каждой клеточкой белоснежного хрупкого тела. Никакая сила не спрячет его, никто не остановит Чона на пути к цели. Никогда! Он волен распоряжаться любимцем как душа изволит. Тэхён его!
***
— Здравствуйте, Чон Чонгук! — мужчина средних лет с противной залысиной жеманно улыбнулся, завидев своего любимого клиента. Еще бы! Сколько раз его компания арендовала самые разношерстные летательные аппараты и безобразничала в небе, упиваясь адреналином, разбивая рамки границ и наслаждаясь полной свободой? И не счесть! — Ваш шар уже готов.
— Отлично, — кратко бросил Чонгук, мельком оглядев цветастый шар.
Отвратительно! Дыхание не приходило в норму. И почти безразличный взгляд администратора, каким тот оглядел Тэхёна и обнимающего мальчишку постоянного клиента, показался жадным до собственности Чона. Он постарался перевести оскал в улыбку, верхняя губа обнажила ровный ряд зубов, сощуренные глаза впились в мужчину. Тот поспешил отвести взгляд.
Чонгук протянул администратору пачку денег и без слов прошел мимо него к шару, ревниво прижимая к себе любимца, словно его могли украсть. Ким шикнул на мучителя, когда плечо сдавили почти до синяков, но Чон тут же захлопнул ему рот рукой, колким взглядом упреждая любые противоречия. Тэ прикрыл глаза, позволяя тянуть себя куда угодно.
Из горла рвалось рычание, Чонгук до скрежета сжал зубы. Не нравился ему взгляд, с каким посмотрели на его собственность. Умничка принадлежит только Чонгуку, и тот не желал, чтобы на мальчишку даже глядели посторонние. Даже мельком, даже с безграничным равнодушием. Его! Конечно, Чон понимал, что мужик в возрасте вряд ли позарится на его любимца, — да к тому же парня — но гадкое чувство не отпускало. Все дело в недоверии умнички, определенно. Чонгуку не принадлежит сердце. Это и злило, и расстраивало одновременно.
— Чонгук, прекрати! — Ким сдернул руку с лица, зло сверкая глазами. — Я не игрушка, хватит так делать!
— Забирайся в шар и без вопросов, — хрипло приказал Чонгук, грубо подталкивая к кабине.
Ким обернулся, ясно различив в знакомом голосе холодную ярость. Чонгук нервно озирался по сторонам и был заметно напряжен, губы сжались в тонкую полоску, брови сошлись к переносице. Давненько Тэ не видел мучителя таким злым, все чаще тот смеялся с самого утра. Что могло с ним приключиться?
— Чонгук, ты чего? — Ким приблизился к нему и с опаской погладил по щеке. Глупый жест, конечно. Но на секунду показалось, что именно это успокоит импульсивного мучителя.
— Ненавижу свое состояние, — прорычал Чон, в противовес голосу с большой нежностью прижимая ладошку к своему лицу и на секунду прикрывая глаза с благодарной улыбкой. Взгляд потеплел и устремился на любимца, превратился в растерянный и печальный. — Хочу твоего доверия, умничка.
— Ты выглядишь жалким, — подколол его Тэхён. Карие глаза опасно загорелись, и он быстрым движением приблизился к лицу мучителя, коротко целуя. — Извини, ты действительно другой сейчас. Совсем не тот Чонгук, к которому я привык.
— Все из-за тебя, умничка, — усмешка изломила аккуратные черты губ. — Как люди говорят? Что может изменить любого?
— А разве к тебе это применимо? — Ким опустил взгляд. Одно только слово способно зародить надежду или все разрушить. Опасно верить в его искренность, но ведь хочется принять странный намек за правду.
— Я же человек. Ты знаешь, мне не повезло обжечься в первый раз. Как и ты, умничка, я умею волноваться и переживать. Если все повторится... второй ударит намного больнее, — Чонгук снова подтолкнул к корзине.
— Полетели, малыш.
Ким забрался внутрь и встал у бортика спиной к лестнице. Недвусмысленные намеки и почти откровения путали мысли и сбивали с намеченного пути. Вроде и хочется верить, но все равно опасения подгрызали черепушку не хуже стервятника.
Чонгук не в одночасье стал лидером в универе, на это ушло порядка нескольких месяцев. И славу свою он заслужил за непоколебимую холодность ко всем и каждому и фантастический талант в издевательствах. В таком человеке не могли проснуться светлые чувства, не так быстро. Или же он... Быть не может!
Чонгук залез следом, и шар неторопливо взмыл в воздух, покачиваясь на ветру. Ласкающие теплые потоки окутали их нежными объятиями, забираясь под одежду и касаясь, словно перышками, открытых участков кожи. Небо раскрывалось перед ними во всех красках, приближало пушистые ватные облака, принимало в свои владения. Земля все быстрее отдалялась от них, выпускала из своей власти, позволяла ощутить крылья за спиной. Крылья свободы.
Править Чон решил в сторону города — показать прелесть Сеула с высоты птичьего полета. Не впервой ему обращаться с хитрой воздушной техникой: на его плечи чаще всего ложилось господство над полетом. Воздушным шаром управлять проще всего, если сравнивать с вертолетом, к примеру.
Шар лениво поднимался ввысь, а вслед за растущей высотой разгорался и огонек в синем взоре любимца. Ощущения захватывали его с головой, даже привычная злость улетучилась, отступая перед детским восторгом. Умничка вцепился в бортик корзины, огромными глазами смотря на приближающееся небо в редких облаках. Губы приоткрылись, и лицо осветила настоящая счастливая улыбка. Чонгук сам не удержался от улыбки, впервые видя восторг на лице мальчишки. Он сумел подарить любимцу радость! Сердце забилось быстрее, будто вот-вот готовое выскочить из груди.
— Как тебе вид, малыш? — Чон обнял Тэхёна со спины, зарываясь носом в любимые волосы. Боже, этот запах... сводит с ума. Отрегулировав все параметры, Чонгук мог расслабиться вместе со своим питомцем. Красоты не интересовали его — только светящийся мальчишка в его объятиях.
— Потрясающе, — выдохнул Ким, неосознанно обхватив удерживающие его руки. Голова кружилась от счастья, ведь сбылась его детская мечта! Он и не надеялся когда-либо подняться в небо. — Я всегда мечтал взлететь. Спасибо, Чонгук.
— У меня в запасе много сюрпризов, — засмеялся он, покрепче прижимая любимца к груди и наслаждаясь близостью. Сколько же восхищения в его голосе!
Ладошки заскользили по предплечьям, Ким положил голову ему на плечо, разглядывая проплывающие причудливые узоры белеющих облаков. Чонгук прижался щекой к виску, прикрывая глаза. Только с умничкой он ощущал умиротворение и блаженное спокойствие.
— Чего бы ты хотел еще? — шепнул Чон. Ради чудесной улыбки любимца, честной и поистине счастливой, Чонгук готов идти на уступки.
— Тебя, — на автомате ответил Тэхён, полностью погрузившись в чарующее ощущение полета и охватившее каждую клеточку чувство свободы. А когда понял, что ляпнул несусветную глупость, густо покраснел и опустил голову.
— Меня? — Чонгук приятно удивился услышанному, но вида не подал, сохраняя невозмутимые выражение лица и тон. Ни к чему раньше времени терять голову. — Если ты про постель, то хоть сейчас.
— Забудь, я сказал не подумав, — начал отнекиваться Ким, тряся головой. Не хватало еще проболтаться о своей привязанности. Скорее, сменить тему! — Я всегда грезил стать свободным. От рамок и страхов. Чтобы не прятаться ни от кого и не врать. Быть самим собой и жить независимым. До сих пор надеюсь, что мои грезы станут явью.
— А я уже размечтался, — рука скользнула под рубашку, ногтями водя по животу.
Как смешно, он думает обмануть своего хозяина? Глупый малыш! Чонгук видит его насквозь: и покрывшуюся мурашками кожу, и сбившееся дыхание, и приподнятые сведенные брови, и залитые алым румянцем щеки, и розовый кончик языка, скользнувший по губам.
— Ты хочешь, чтобы я влюбился, да?
Вот так в лоб. Без лишних предисловий и трехметровых прелюдий. Коротко и по делу. Как всегда любил решать проблемы Чонгук. А к чему тянуть, если у любимца все на лице написано? Ведь именно это он и хотел сказать, но побоялся реакции. Попросить любви хозяина — слишком самоуверенно для игрушки. И Ким наверняка понимает, что ему не на что рассчитывать. Но, вопреки осознанию, не может спрятать эмоции. Интересно, сам Чонгук умеет скрывать чувства от умнички?
Тэхён застыл от вопроса и боялся лишний раз шевельнуться. Как?! Ну как он мог спросить такое?! Да еще так откровенно, словно о погоде говорит. Ни одной эмоции, абсолютно лишенный чувств голос. Снова насмешка, Тэ болезненно закусил губу, приводя себя в чувства. Даже если мучитель узнал обо всем, главное — не поддаться на его издевки!
— Ха! Да никогда о подобном не задумывался! — от нервов голос повысился на два тона. Ким судорожно сглотнул и добавил уже тише: — Ненавижу тебя!
— Хм, вот как? — рука поднялась выше к груди, Чонгук сильнее прижал любимца к себе. Почти до хруста ребер. Слова ранили, Чонгук не предполагал, что ему будет настолько больно услышать в ответ презрение. Призрачная надежда таяла на глазах.
— Оказывается, ты тот еще лгун, умничка, — голос понизился до шепота, губы шевелились сами по себе, насмешка, казалось, заслана в голову кем-то другим, и он же управляет каждым звуком. И только после произнесения Чон понял истинность своего упрека. — Не стыдно было меня обвинять?
— Да я!.. — Ким уже хотел высказаться в самых ярких аналогиях, пропитанных злостью и отвращением, но внезапно захлопнул рот, тихо выдохнув.
Словно аура печали окружила некогда беззаботного мучителя, Ким ощутил укол совести за свои лживые слова. Правда ведь нечестно получается. Они поменялись ролями: теперь Тэхён издевается над чувствами любимого инквизитора. Чонгук честно делился с ним своими переживаниями — хотя это по определению дико и невозможно представить. А он врет, скрывая свои страхи и желания. Трус он, одним словом.
Чонгук обратил внимание на замешательство любимца и решил дать ему возможность подумать. Умничка мялся, сжимая пальцы на его запястьях и пожевывая нижнюю губу. Для его неопытного сознания слишком резкие перемены. Так лихо перестроиться всего за один день, понять и принять новую жизнь — даже у закаленного Чона случился легкий срыв. Что говорить о мальчишке?
Чонгук на редкость хорош в этом: уникальное умение — понимать себя и с легкостью распознавать все бурлящие в нем чувства и желания — пришло к нему, когда Чон искал в девушках долгожданные спокойствие и страсть. Не находил, зато научился прислушиваться к себе. Любую неизвестную эмоцию Чонгук мог разбить на составляющие и узнать суть и причины, ее вызвавшие. Никогда собственная личность не была для него загадкой.
Но с умничкой Чону пришлось туго. Запертые на все замки эмоции и влечения пробивались сквозь толстые слои преград, но упрямство и жажда разрушений не давали им шансов блеснуть во всей красе. Не сразу пришло осознание, что он стал зависим от собственной игрушки: пришлось составлять схемы, рисовать абстрактные образы в голове, моделировать ситуации, вживаться в роли. Все, лишь бы разобраться в бушующем вихре страстей. Но понимание того стоило. Понимание изменило его.
— Я боялся думать о таком, — послышался тихий неуверенный голос, и Чонгук опустил взгляд на Тэ. Умничка прятал глаза, вжимал голову в плечи, теребил обнимающие его руки. Чонгук прижал его, потеревшись носом о висок, и тут же заметил стыдливый румянец, растекшийся по лицу на шею.
— И что же пугало моего любимца? Почему ты отказался от своих мыслей?
— Тебе чужда любовь. Ведь правда? — краснея еще больше и не желая слышать ответ, Ким решился задать волнующий вопрос. Над ухом раздался снисходительный смешок.
— Не правда, — Чонгук коротко поцеловал питомца в макушку (еще один полюбившийся жест). Тот сжался в ожидании ответа. — Мне не страшно влюбиться. Даже в тебя, умничка.
В него словно молния ударила и намертво пригвоздила к месту. Рот приоткрылся на выдохе, ни единого звука не вырвалось из потрясенной души. Глаза по форме и размеру сравнялись с солнечным диском, цвет вечернего неба вспыхнул огненными языками. Тэхён потерял дар речи, способность шевелиться, да и вообще умение дышать. Такого с ним еще ни разу не случалось. Как... как ему реагировать на... Чонгук ... его слова ведь... не может быть! Это же почти... признание!
Чонгук не стал забирать свои слова обратно. Нет, не так он хотел признаться умничке, но теперь поздно корить себя за несдержанность. А смысл скрывать? Уверенность в собственных чувствах пришла лишь пару часов назад, но она пришла — и это главное. Чонгук не любил колебаться. Ни в чем. После всех слов любимца, после всего рассказанного ему, после тех безумных эмоций, что он испытал с мальчишкой, бесполезно сомневаться.
— Чонгук, ты... так доверяешь мне? — спустя минуту молчания решился переспросить Ким, все еще не веря своим ушам.
— Разве у меня есть повод сомневаться в тебе, малыш? Да и потом, — Чонгук на секунду задумался, подбирая верные слова, — неуверенность в себе рождает страхи перед чувствами. Я в себе уверен. А ты?
— Я? — Ким отнял его руку от живота и долго-долго всматривался в открытую ладонь, испещренную многочисленными линиями и завитками.
Мог ли он сказать то же о себе? Способен ли отказаться от страха и поверить в желанные слова? Чонгук ответил на его привязанность, признался в высшем ее проявлении. Хватит ли этого? Нет, Тэ боялся довериться мучителю полностью. Чонгук с самой первой встречи внушал гнев и неистовое желание избавиться от его присутствия. Столько лет издевательств, грязных унижений и постоянных перемазанных зеленкой царапин и синяков. И, если даже — ну так, в порядке бреда — допустить мысль, что инквизитор питает к нему нежные чувства, он не готов их принять.
Ким поводил пальчиками по глубоким длинным линиям на руке и ощутил едва заметную дрожь владельца. Приятно держать его крупную, по сравнению с его собственными, ладонь, чувствовать прерывистое дыхание в волосах. И в объятиях красивого сильного парня он чувствовал согревающее душу тепло и долгожданный уют. Тэ всю жизнь искал такого... человека. И почему им оказался ненавистный враг?
— Малыш, мне щекотно, — Чонгук не сдержал смеха, сжимая ладонь. Ким отдернул руки и потер кисть о штанину. Чонгук покрепче прижал любимца, молчание неприлично затягивалось.
— Не молчи, это некрасиво.
Тэхён глубоко вдохнул и зажмурился, собираясь с мыслями.
— Я не могу ответить тем же, — глухим тоном проронил он, не осмелившись поднять голову. Удерживающие его руки напряглись, Ким задержал дыхание, ожидая волны издевательств.
— Боишься, да? — сдавленно прошептал Чонгук, будто чья-то огромная ладонь сжала ему горло. Тэ взволнованно кивнул, опасаясь, что голос может подвести. — Обидно, малыш. Ты думаешь, я смогу унизить тебя, если испытываю такие чувства?
— Чонгук... мне жаль...
Он чувствовал, как каждое его слово ранит не хуже тонкой лески, обвившей горло. Но по-другому не мог. В любви Ким не готов признаться и не хотел. Только не Чонгуку. Kook ошибся — несмотря на свою привязанность к мучителю, больше всего Ким хочет избавиться от него. Никогда не видеть и не слышать, а в идеале — вообще забыть как страшный сон. Забыть все чувства, все желания. Вернуть давящее одиночество, похоронившее давным-давно его душу.
Чонгук ощутил себя разбитым и подавленным от слов мальчишки. Совсем как много лет назад. История повторялась, один в один как с тем садистом. Чонгук будто наяву ощутил тоску и бессмысленность существования, собственную ничтожность. Мерзкие чувства! Почему каждый раз его любовь остается без взаимности? Похоже, это его наказание за слабость к мальчикам.
Красоты отливающих изумрудным сиянием лесов сменились восхитительным видом переплетающихся змеек московских улиц. Словно эритроциты по сосудам, по ним беспорядочно летели бесчисленные автомобили. Тут и там стрелами взлетали в небо тонкие шпили соборов, на солнце мерцали купола древнейших храмов, ослепляя редкими бликами. Бесподобная картина, способная всколыхнуть глубинную забытую радость и зародить тепло в самом холодном сердце.
Вот только не в разбитом...
— Я сам поплатился за свою несдержанность, — почти неслышно, словно себе под нос, шептал Чонгук, так и не подняв головы. Тэхён, почти физически чувствуя по кускам рассыпающееся сердце, прислушивался к каждому слову, и на глаза наворачивались слезы. — Больно. Раз за разом. Час за часом. Что же ты делаешь со мной, как заставил почувствовать все это? Не хочу больше, не могу избавиться. Я становлюсь слабаком.
Чонгук замолчал, вероятно над чем-то задумавшись, а Ким бездумно сжимал и разжимал его ладонь и не знал, что мог добавить к сказанному. Любовь — настолько тонкое, эфемерное чувство, что перед тем, как выразить его, нужно быть абсолютно уверенным в нем. Так легко спутать ее с простой привязанностью или похотью. Да проще простого. Как же отыскать границы между соблазном и истинным чувством?
Тэхён боялся ошибиться. Ему неизвестно столь трепетное и нежное чувство. Любовь... Ни разу в жизни он не влюблялся, не встречался ни с кем по-настоящему серьезно. Рискнуть и довериться мучителю, если Ким ничегошеньки не знает о чувствах, не может увидеть правду и ложь — нет, это высшая глупость. Всю жизнь он боялся рисковать. Не отступал перед трудностями, но такая мелочь ставила в тупик гордого и сильного духом парня. Доверие — его слабое место.
— Эй, Чонгук, — с опаской позвал Ким, дергая того за руку. — Что ты сделаешь со мной?
Хм... Своевременный вопрос. И вполне закономерный, если учесть мнение мальчишки о его мстительной натуре. Злость медленно нарастала, распространялась из груди и проникала своими черными щупальцами в каждую клеточку тела, заражая своей тьмой. Чонгук грубо развернул любимца лицом к себе и заставил смотреть в горящие ядовитым пламенем глаза.
— Ты ждешь издевательств? Думаешь, я ударю тебя за отказ? Или буду пытать? Ты такого обо мне мнения? — голос становился низким, угрожающим. Ким сжался под его ожесточенным пронзительным взглядом. — Противно видеть твое отвращение!
Чонгук оттолкнул его и встал у противоположного бортика корзины. Сейчас он как никогда ощутил себя беспомощным и жалким. Все усилия псу под хвост! Ни черта любимец не понял! Ни единого слова не услышал! Чонгук так старался, так хотел показать свою хорошую сторону, — а ведь и он может сочувствовать и поддерживать, когда необходимо, — но мальчишка все пропустил. Будто и не желал видеть!
Ким разрывался между желанием подойти и обнять мучителя и отвернуться и сделать вид, что ему нет дела до его эмоциональных взрывов. И навредить не хотелось бы: он чувствовал ужасную вину перед Чонгуком. Как ни мерзко осознавать, Тэхён все же причинил боль мучителю. Сколько бы ни противился этому.
— Чонгук, — Ким переборол себя и приблизился к брюнету, с осторожностью касаясь плеча. Тот не обернулся, уткнувшись взглядом в горизонт. — Дай мне время подумать.
— Малыш, ты пытаешься запудрить мне мозги? — Чонгук развернулся к любимцу, недовольно хмурясь. Сощуренные глаза окрасились тьмой, поглощая любой лучик света. — Учти, в универе ничего не изменится. Я не уничтожу свою репутацию за твое «спасибо». Если ты отказываешься от меня, все вернется на круги своя.
— А если бы я согласился? — Ким тоже почувствовал раздражение и резко отдернул руку, как от чего-то гадкого. Обвинения походили на шантаж. Грязный и подлый. — Что было бы тогда? Все равно издевательства?
— Ты бы принадлежал мне, — безразлично бросил Чон, отвернувшись. — Как пара. Никто не осмелится перечить моим правилам, умничка. Если я решу владеть тобой, никто и рта не раскроет.
— Неужели? — с ехидством пропел Тэ, ткнув кулаком в бок. Чон скосил узкие щелки глаз на него. — Значит, с моим согласием ты не боишься рисковать положением, а если я не чувствую ничего к тебе, ты продолжишь издевательства? Свинья ты, Чонгук!
— Ради тебя, умничка, я готов рискнуть всем! — с жаром выпалил Чонгук и невольно схватил мальчишку за подбородок, до боли впиваясь ногтями в щеки. Ким замычал что-то нечленораздельное, брыкаясь и отталкивая мучителя. — Но если мои чувства будут взаимны. Я вознесу тебя до неба и покажу глубины океанов за твое согласие. Честное и искреннее. Лишь ради твоей любви я сорвусь в бездну. Жить призрачными надеждами я не стану.
Чонгук с трепетной нежностью коснулся губами лба питомца, разжимая пальцы. Вихрь противоборствующих чувств не уживался в мечущейся душе. Любовь к нему, таящаяся с первой встречи и наконец обретшая свободу, боролась с ненавистью и жгучим желанием поставить на колени. Мальчишка... его награда и наказание за свершенные грехи и благодеяния. Ох, как же сильно помешательство!
Близко... нестерпимо близко... губы помнят его поцелуи, руки тянутся прижать ненавистного мучителя, тело требует полюбившихся ласк. И, наверное, первый раз в жизни Тэхён доверился чувствам, позволил себе забыть о предрассудках.
Объятие, ласковое и нежное, согревающее внутренним теплом и озаряющее ослепительным светом, стало неожиданностью для Чона. Всего на миг он замер в оцепенении, а уже в следующую секунду прижал любимца к груди, с грустью улыбнувшись.
— Пойми меня, я запутался, — шептал Ким, зарываясь носом в складки одежды и вдыхая головокружительный аромат яблок. Ему нужно время, хоть чуть-чуть, чтобы переварить признание и покопаться в собственных чувствах. — Вернешь домой?
— Ты сможешь решить за две недели? — Чонгук подцепил подбородок, поднимая голову. Ким закусил губу, кивая. — И каждый день я буду показывать тебе что-то новое, м?
— Рядом с тобой тепло, — личико осветилось мягкой улыбкой и тут же залилось краской. Он и подумать не успел, как слова уже сорвались с губ:
— Ты... ты поцелуешь...
— Ты этого хочешь? — темные глаза игриво блеснули. Ким потянулся к нему, зарываясь рукой в волосы на затылке. Давая молчаливое согласие.
Жадность пропитала вмиг потемневший взор, Чонгук облизнулся и неторопливо приблизился, болезненно крепко прижимая любимца, скользнув рукой по тонкой спине. Хрупкое тело в руках отозвалось легкой волной дрожи, опьяняя вседозволенностью. Умничка сам попросил об этом, сам сделал шаг вперед в искушающие объятия страсти. Чонгук не остановится перед соблазном, только не сейчас.
Тэ задыхался в предвкушении, чувствуя на губах рваное дыхание. Сердце рвалось из груди, пальцы все сильнее сжимали волосы, умоляя утопить в пучине тьмы. Ничто не могло сравниться со сладостной пыткой перед манящим наслаждением. Ким чувствовал, по глазам видел дикое желание мучителя, понимал, что простым касанием губ Чона не ограничится. Он горел, задыхался рядом с любимой игрушкой, не мог сдерживать порывов. Тэхён видел нетерпение в частых касаниях, постоянной близости и откровенных признаниях. Чонгук влюблен в него. Чонгук сгорал по нему!
— Ты забыл, что нужно делать? — выдохнул Ким, не в силах больше терпеть, изнывая от желания вкусить настоящий поцелуй. Он отдал право лидерства, но Чонгук ждал, почти касаясь его губ, одурманивая запахом и не даря требуемой ласки. Близко!
— Умничка, — хрипло зашептал искуситель, и по телу пробежала волна дрожи. Ким судорожно вдохнул, всхлипнул, инстинктивно потянув свой личный одурманивающий соблазн. Чонгук не поддался, только тихо-тихо засмеялся. — Подожди. Прочувствуй момент. Нашей близости, нашего желания, нашей страсти. Ты чувствуешь?
— Да... Чонгук ... хочу... — на грани помешательства выдавил Тэхён, ощупывая плечи, спину, руки: о-ох, сильный до неприличия! Ким, как девчонка, влюблен в силу, природа не наделила его ни отменным здоровьем, ни жизненной энергией. Чонгук для него как несбыточная мечта — желанный, манящий. Он звал за собой, умолял, вынуждал покориться и раскрыться перед ним.
Игра с собственной выдержкой, наверное, самое увлекательное занятие в мире. Когда чувствуешь, что вот-вот сорвешься, но все равно терзаешь себя, не притрагиваясь к желаемому, долгожданному соблазну. Когда ничего не стоит откусить сладкий кусочек или просто лизнуть нежный крем десерта, но приходится сдерживаться и просто взирать голодными глазами, пока лакомство завлекает в порочные сети безумства.
Чонгук вдыхал щекочущий ноздри аромат апельсинов с легкой кислинкой, и голова кружилась от нескромной близости. Горячее дыхание скользило по губам, оседало на языке дразнящим вкусом любимца. Коснуться! Вкусить и распробовать как следует покорного сейчас мальчишку. Невинный, маленький, искушающий, зовущий... его!
— Малыш, ты нужен мне...
Слова сорвались раньше, чем Чонгук осознал. Да к черту! Он бессилен перед мальчишкой, самое время признать: умничка навсегда изменил его жизнь. Непоколебимый характер — а найти его слабости оказалось ох как непросто — в хрупком, таком невинном теле. Чонгук давно увяз в этом болоте под названием «чувства», но понимание пришло только после неосторожного признания и первой настоящей близости без жажды причинить боль. Собственное тело полыхало в огне желаний и готово гореть в нем раз за разом. Рядом с ним.
— Пожалуйста, Чонгук...
Желание захлестывало, ноги дрожали, и колени подгибались под наплывом страстей. И как он может держаться? Жарко, душно, горячо... Тэхён вцепился в темные пряди, сжимая в кулаке, и потянул голову назад. Чонгук позволил, открывая шею, и тэ коснулся губами подбородка, прикрывая глаза. Чонгук задрожал, резко выдохнул, забираясь рукой под рубашку и впиваясь ногтями в белизну кожи.
О, боже! Скулеж приглушался тонкой цепочкой поцелуев, струящейся по горлу. Над ним издевались. Безжалостно, мучительно, с садистским удовлетворением. Ногти вонзались в тело, чертили алые полосы по всей спине. Ким прикусил бьющуюся жилку, пряча хриплый стон, против воли прокатившийся вибрацией из груди. Стыдно и развратно, но до одури приятно.
Чонгук утробно зарычал, поднимая раскрасневшееся личико, и грубо впился в припухшие губы яростным поцелуем, до хруста ребер сжимая податливое тело в его безграничной власти. Ким шумно выдохнул, приподнимаясь на носках и изо всех сил стараясь отвечать на животный порыв. Бесполезно: он не поспевал за дикой скоростью, но все равно не оставлял попыток, опьяненный обжигающей страстью.
Нервы сдавали, выдержка летела ко всем чертям, проклинаемая и бесполезная сейчас. Его возбужденный голос, его разгоряченное тело, его жадные распутные реакции на каждое действие... Чонгук неистово боролся с желанием рвать одежду на куски и наслаждаться криками и мольбами мальчишки, но с каждой секундой проигрывал сражение. Больше! Поставить на колени и ворваться...
«Стони для меня! Кричи для меня! Моли о бóльшем только меня! Желай меня, ты только мой! Ты мой! Люби же меня! Живи ради меня!»
Чонгук дразняще прикусил нижнюю губу, и любимец приоткрыл рот, позволяя жаркому языку скользнуть внутрь и тут же вовлечь собрата в безумный пламенный танец. Ким вздрогнул, приглушенно застонал, не успевая за его диким напором. Горловой рык прокатился по гортани и отдался на языке дурманящей дрожью. Чонгук зажмурился, проникаясь жаждой и властью, взрывая сомнения, упиваясь хриплыми стонами. Мальчишка трепетал в его руках, в жестах молил о запретной, желаемой страсти.
Рука забралась в брюки, поглаживая возбужденный орган через ткань белья, и Тэ с криком откинул голову, раскрываясь перед мучителем. Чон приник к шее, с жадностью покусывая и оставляя алые отметины. Умничка стонал и кричал все громче, все требовательней, зарывался в волосы и болезненно оттягивал. Разум помутился. Боль и наслаждение смешивались, переплетались в единый клубок, пробуждая дремавшую похоть.
— Чонгук! — с возбуждающими хрипами воскликнул Ким, не то отталкивая его, не то, наоборот, требуя продолжения. Чон снова впился в раскрытые губы, проталкивая язык в рот и пробуя, пробуя своего любимца. Сладок, вкусен, так неумел и оттого очарователен. Хочет его, требует, горит от страсти и тонет в похоти. Еще!
— Отдайся мне, малыш, — вкрадчиво шептал Чонгук, вжимаясь губами в ухо и продолжая поглаживать твердый член, пока не пытаясь зайти дальше. Без разрешения он не хотел действовать, боялся сломить любимца. Под открытым небом, почти в обители бога они предавались дьявольским страстям и горели в адском пламени разврата.
Ким зажмурился, выдыхая хриплыми стонами и дрожа всем телом под яростным напором мучителя. Низ живота горел как никогда, по телу бежали волны возбуждения. Он вцепился в широкие плечи, не переставая кричать, но напряжение только росло и росло с каждым умелым движением горячей руки. Казалось, еще мгновение — и он позорно кончит перед Чонгуком. Низкий рокот над ухом сменялся сладостными вздохами и обратно, голос искусителя будоражил сознание, уничтожал все предрассудки. Еще, совсем чуточку, капельку...
— Чонгук... я... с тобой... я...
Бессвязный поток сбивчивых просьб прервался еще одним жадным глубоким поцелуем, а ладонь выскользнула из штанов и вернулась на спину. Мальчишка уже бился в его руках, беспорядочно вцепляясь то в плечи, то в спину, стоны понизились до хрипов и гортанных криков. Дальше нельзя, это будет слишком для умнички. Невинный скромный цветочек оказался любовником страстным и чуточку... эм...
Разочарованный стон невероятно польстил Чона. Умничка хочет его, даже не задумывается ни о чем. Так и манит воспользоваться лихо подвернувшейся возможностью... Стоп! Хватит! Ценой адских усилий Чонгук заставил себя остановиться и оттолкнул любимца, разворачиваясь спиной. Еще бы секунда!
— Черт! — сквозь зубы выругался Чонгук, едва сдержав грязный поток красочных эпитетов. Горело все, что только могло, превращая и тело, и душу в черный уголек. Рядом с ним... — Вообще не контролирую себя. Умничка, ты как наркотик для меня. Не могу оторваться, — он глубоко вдохнул и медленно-медленно выдохнул.
— Ни за что бы не поверил, скажи мне кто-то о любви к питомцу.
Тэхён зажал рот ладонью, чуть ли не падая на колени от бессилия. Неясные порывы бушевали в сердце, дикий крик так и рвался из груди, грозясь вылиться в полноценную истерику. Ноги тряслись, пальцы с трудом сгибались от немыслимой дрожи. Нет! Страх, похоть, ненависть, боль, отвращение, тяга — все слилось и перемешалось, противоречия насквозь пропитали душу и стерли рамки прежних чувств. Что с ним? Откуда взялась эта буря, так и норовившая изничтожить саму суть его характера?
— Скотина! — выпалил Ким первое, что пришло в голову в эту секунду. И сам не понял, почему так сказал. Чонгук виноват во всем! Его внешность, его голос, его доброта и настойчивость разрушили привычный мир! Если бы он не узнал о его слабости, если бы не узнал о влечении... Терпеть издевательства проще.
— Умничка, не зли меня, — зловеще прорычал Чон, сверкнув разъяренным взглядом. Ким сжал кулаки, надменно вскинув голову и без тени страха смотря на мучителя.
— Верни домой! — истерично воскликнул он, грубо дернув за рукав. С него достаточно экспериментов над психикой на сегодня! — Сейчас же верни!
— Верну! Как и обещал, сразу после полета, — Чонгук зажмурился и устало провел рукой по лбу. Не нашедшее выхода возбуждение вылилось в неконтролируемую ярость. Руки тянулись к любимцу, до одури хотелось прижать его к земле и... — Проклятье! Раньше я мог ударить тебя и успокоиться.
— Ну так давай! — Ким схватил его за плечи и развернул лицом. Застывшие карие глаза окатили ледяным презрением, сталкиваясь с гневом синих морей. — Делай, как привык! Вернись к прежнему!
— Успокойся! — Чонгук обнял питомца за плечи и подвел к бортику, указывая вниз на венки городских дорог. Вдох-выдох... вдох-выдох... да-а, спокойствие затопило теплой волной, освобождая от оков разрушительной злобы. — Взгляни, наш любимый город как на ладони. Насладись видом.
Чонгук оставил любимца остывать и переключил рычаги, разворачивая шар обратно. Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Его сказка тоже подошла к концу, пора возвращаться обратно в реальность. Где они враждуют друг с другом, где он хозяин своей игрушке. Где любимый мальчишка боится его и презирает. Где ничто не изменится.