Топаз проснулся от того, что Юность трясла его за плечи. Он открыл глаза, готовясь бежать или вступать в бой, но спутница не выглядела напуганной. Наоборот, даже счастливой. Он поглядел по сторонам и увидел приземлившийся на крышу флайкар. Напротив него стояла Эпоха и Гром.
Женщина выглядела чрезмерно серьезной и, казалось, расстроенной чем-то. Топаз поднялся на ноги и отряхнулся, словно его застали родители его девушки в самом неудобном образе.
— Как вы нас нашли? — спросил он, глядя на Юность. — Откуда кар?
Отследить не могли. Не знают, кто она. Да и оборудование у них вряд ли есть там, где они обосновались.
— Стащили, — ответила Эпоха. — По новостям только и говорят, как о том, что ты разгромил целый двор и убил кучу киборгов. Решили облететь это место, подумали, что вы здесь.
— Всех беженцев так ищите? — нахмурился он.
— Стараемся всех, — кивнул Гром. — Нам нужно как можно больше людей. И мы надеемся на то, что и этим людям нужны мы.
Топаз снова поглядел на Юность. Она радовалась тому, что им больше не придется скитаться по городу. А если быть точным, то не придется сидеть взаперти, переживая о том, где же пропадает Топаз. Она потянула его за рукав.
— Ну же, летим, — приподняла она брови, настаивая. — Мы тоже искали вас!..
— Можно тебя на минутку? — обратился Топаз к Эпохе, отводя ее в сторону. Он еще раз взглянул на Юность, которая совсем по-детски глядела на него. — У меня есть одно дело, которое нужно закончить. Скажи мне, где вас искать, и я приду, но позже.
Эпоха наклонила голову, наблюдая за ним, вынуждая пояснить, в чем дело.
— Мне нужно надрать зад твоему парню, — шепнул он.
— Ллойду? — изумленно спросила она и расхохоталась. — Захочешь убить его — пожалуйста. Даже плакать не буду.
Топаз как-то растерянно похлопал ресницами. Эпоха, виляя бедрами, словно ее настроение улучшилось, зашагала обратно к кару, приобняла Юность за плечи и широко ей улыбнулась. Топаз подошел следом.
Он встал напротив Юности, коснулся ее руки и посмотрел в глаза.
— Я не полечу с вами, — сообщил он, но продолжил, прежде чем на ее лице показалось смятение. — Я пока не могу рассказать тебе, что происходит, но потом обязательно расскажу, ладно? О тебе позаботятся. Вылечи руку, если получится. Если нет, то продержись до моего возвращения. Я найду гель.
Она насупилась, отводя от него взгляд.
— Ты ведь доверяешь мне? — шепнул он, заглядывая ей в глаза. — Все будет хорошо, обещаю.
— Будь аккуратен, — ответила Юность, обнимая его за шею.
Топаз крепко сомкнул руки на ее талии. И это объятье, которое для них обоих в самых страшных кошмарах представилось последним, совершенно разрушило сомнение Топаза на ее счет. Она была живее и человечнее многих людей, которые окружали его. И, быть может, он не ошибется, если решит поверить ей.
Гром помог Юности взобраться в кар, и двери с шелестом закрылись. Топаз помахал вслед, и когда кар скрылся из виду, помрачнел в лице. Его новая цель — Оливия Стормаре. Вспоминая карту, на которой программист отметил ее дом, Топаз двинулся доделывать свои дела. Ему хотелось закончить с этим поскорее, раз и навсегда.
По пути к новому убежищу, Эпоха рассказывала Юности о том, чего им удалось добиться. Они угнали целую фуру компонентов, стимуляторов и нужного девушке геля. Рассказывала так, словно кичилась этим. Возможно, так и было. Эпоха безмерно гордилась тем, что она сделала всего за несколько дней. Как за несколько дней сумела поднять всех сопротивленцев с колен, вселить им надежду на будущее вне угла, в который они забились.
Гром мягко посадил кар за высоким камнем, за которым едва можно было что-то рассмотреть. Вход в шахту был заколочен досками, но киборг легко отодвинул одну, пропуская дам вперед. Закрыл обратно и прошел следом.
Юность оглядывалась по сторонам, ведь никогда не видела шахт в реальной жизни. Это мрачное, сухое место заставляло ее дребезжать от восторга. Нет, ничего красивого или удивительного здесь не было. Но для нее это было необычно и ново.
Спустились на шатком лифте, который трясся из стороны в сторону.
— Его скоро починят, — успокоила Эпоха. — Ребятки уже этим занимаются.
Когда двери лифта открылись, Эпоха и Гром замерли. Юность не понимала, что произошло. Поэтому привстала на носки, чтобы хоть что-то разглядеть за широкой спиной Грома.
В центре комнаты стоял Голод. Он повел носом, словно улавливая запах пришедших. А потом, разведя руки, повернулся. Эпоха выглядела взбешенной: ее глаза полыхали ненавистью, все хорошее настроение после новости о том, что Топаз собирается надрать задницу Ллойду, — развеялось.
— Какого хрена ты тут делаешь? — прошипела она, уверенной походкой двигаясь к нему.
— Ты хорошо здесь обустроилась, — отметил он, обводя взглядом шахту.
— Мы, — поправила она. — Нет больше никакого «Я». Есть только мы.
— Все же стала лидером, как и хотела, — цокнул он. — Твое место не у руля. С твоей вспыльчивостью даже у кухонной плиты тебя оставить страшно.
— Единственная плита, у которой я буду стоять — твоя могильная, — процедила Эпоха. — Чего тебе надо?
— Вам не победить, — ответил Голод, согнувшись так, чтобы заглянуть Эпохе в глаза. — Я помогал вам выжить, а ты лишь создашь проблемы.
— Я не создаю проблемы, — рыкнула Эпоха ему в лицо. — Я их решаю. Пришел поглумиться и вновь посеять сомнение во мне? Я могу отдать приказ тебя убить. Или убить самостоятельно.
Он издевательски усмехнулся.
— Ты пыталась, малышка, — припомнил Голод. — Я пришел остановить вас от глупостей. Ты наверняка задумала войну. Вам не победить, их слишком много.
— Ты видел, на что способен Топаз? — прищурилась Эпоха. — Или хотя бы имеешь представление о том, на что способна я? Ты видел всех их, — она развела руки, показывая всех уцелевших после штурма, — в бою? Я видела. А где был ты? Слинялся? Потому что у тебя яйца сжались просто постоять за свой народ? Я заслужила это место, и я с него не уйду. Лучше умру свободной, чем загнанной крысой.
— Твоя самонадеянность не меняется, — покачал он головой. — А что насчет Топаза... Не вижу его здесь. Если хочешь прикрываться спиной потенциально сильного мета, то хотя бы держи его рядом.
— Так, как делал ты? — усмехнулась Эпоха. — Я не собираюсь перед тобой оправдываться, сукин ты сын. Проваливай и забудь дорогу сюда. Если я еще раз тебя увижу, то пробью твоей головой стену. Ты меня понял?
Даже когда он распрямился, нависнув над Эпохой высокой, темной фигурой, она держалась перед ним. Сжимала кулаки, оставляя на ладонях полумесяцы от ногтей. Но продолжала оставаться непоколебимой перед тем, кого сначала боялась, потом уважала, а затем снова боялась.
— Ты не учишься на ошибках. Ни на своих, ни на чужих, — заключил он. — Моей самой страшной ошибкой было доверить твою жизнь Тропе и Грому.
— Раз ты так настаиваешь, — она взорвалась, подошла к Грому и стянула с его пояса пистолет.
Он рассмеялся, опустился на колени, схватился за дуло пистолета и подставил его к своему лбу.
Эпоха замерла.
— Ну же, чего ты ждешь? Если собралась захватывать лидерство, то доводи дело до конца, — усмехнулся Голод, смотря ей прямо в глаза. Проникал в ее сознание, пытался тянуть силы, сеять неуверенность.
Эпоха едва сдерживалась, чтобы не опустить палец с курка. Он был ей, как отец. Да, дерьмовый. Да и она не лучше: ложилась под него по глупости. Думала, это сделает ее любимицей. Так и было, пока наружу не полез ее истинный характер.
Ее губа дернула, и Голод заметил это. Он тряхнул пистолет, уверенно смотря на нее.
— Если у тебя не хватает смелости сделать это, то как ты можешь вести людей за собой на верную погибель в этой Вселенной? — прошептал он. — Уверена ли ты, что сможешь погибнуть ради них? Или убить ради них? Раз у вас теперь только «мы»...
Эпоха нажала на курок. Выстрел эхом отдался по шахте, заставляя особо впечатлительных подпрыгнуть на месте. Тропа зажала одной рукой рот, другой — глаза Северу. Но тот все равно недовольно вырвался и посмотрел на тело Голода.
Он лежал на земле, а из-под его головы начала вытекать кровь.
— Заткнулся, наконец-то, — фыркнула она, пихая в руки Грома пистолет. — Унесите его отсюда. Пусть гниет на улице, козел. А потом я жду тебя и Тропу у себя.
И она ушла, на ходу пиная ногу Голода.
Когда от тела избавились, когда шепот среди сопротивленцев стих, Гром и Тропа пришли к Эпохе. По отдельности. Тропа все еще не выносила общества киборга, избегая любой возможности оказаться с ним слишком близко. Гром же, наоборот, делал шаги в ее сторону. Эпохе особое удовольствие доставляли их взаимоотношения.
— Знаете, что я поняла? — неожиданно вспомнила Эпоха. — Мой супер удобный костюм, в котором моя задница выглядит, как с обложки журнала для взрослых, остался на фабрике.
— Где Топаз? — спросила Тропа, не обращая внимания на сожаления подруги об утраченной вещи.
— У него осталось дело в городе, — ответила Эпоха. — Но он знает, куда приходить.
— Думаешь, он все-таки придет? — скрестил руки на груди Гром.
— Здесь Юность, — дернула плечом она. — Он не оставит ее одну. Если Ллойд его не прибьет, то вернется. Поэтому оставляйте свою неприязнь друг к другу, мне нужны вы оба.
— Я не испытываю неприязни, — сказал Гром, смотря на Тропу. Та демонстративно уперлась руками в ветхий стол, на котором была расстелена карта.
— Помолчи хоть минуту, душнила, — фыркнула Эпоха. — Вы меня поняли, и это главное. А как я выразилась, уже не важно. Итак, я обдумала и решила кое-что.
— Если это резня или подрывы, то сразу нет. Это рискованно провалом и совершенно глупо, — сразу же перебил Гром.
— С чего ты взял, что я предложу это? — вскинула она руки, но потом, подумав, согласилась. — Вообще резонно, но нет. Я вообще когда-то делала что-то глупое и безответственное?
— Да, у меня целый список, — ответил Гром. — В алфавитном порядке.
Тропа хихикнула, но, когда поняла, что сделала это слишком громко, решила прокашляться.
— Извините, пыль повсюду, — выдала она, отводя взгляд. — Кстати, ты сказала Юности и Топазу, что мы больше не скрываем наших имен?
— Вылетело из головы, — отмахнулась Эпоха. — Вольются. Или скажу, когда Алекс вернется.
— Ты ведь говорила, его зовут Лекс, — сморщился Гром.
— Почему здесь нет окон? — прорычала она. — Я долго запоминала, кто из них, — она махнула на Тропу, — Юджин, а кто Рюджин. Прости, милая, ты потрясающая, и я хотела бы от тебя детей, но у ваших родителей было плохо с фантазией. О чем я вообще говорила?.. А, о плане.
Гром и Тропа переглянулись, и прикрыли рты кулаками, незаметно смеясь.
— Что опять не так? — взорвалась Эпоха. — Вас сближает смеяться надо мной? Сейчас оба пойдете, найдете кирки и будете бесцельно копать! Поняли меня?
— Да, мэм, — кивнул Гром, успокаиваясь. — Вещай уже.
И она, с горящими от собственных идей глазами, рассказала им. Во всех красках, как представляла это. План был простым, но то, как Эпоха рассказывала, заставляло в него верить. Гром все равно старался оставаться скептиком и уточнять у нее каждую деталь, попутно предлагая свои идеи. Тропа не оставалась в стороне, стараясь сгладить все углы. Она не была конфликтным человеком, смерть и насилие ее пугали. Эпоха нехотя шла ей на уступки, потому что внутри нее все бушевало и просило крови. Ей хотелось просто подорвать город, но она и сама понимала, что это ничем хорошим не закончится. Не принесет желанного мира, лишь обратит людей против мета-людей.
Эпоха после расставания с Ллойдом вела себя, как настоящая брошенка: все негативные мысли пыталась направить на продуктивную работу, чтобы выбросить этого подонка из своей головы. И, кажется, у нее получалось. По крайней мере, они обустроили шахту так, чтобы в ней можно было существовать.
Когда с обсуждением было покончено, когда Эпоха устала от постоянных придирок к ее планам, и когда Гром и Тропа получили указания и разбрелись по своим местам, Эпоха поспешила найти Юность. Из всех здесь она была самой новенькой, самой неизвестной для нее. Нужно было озадачить и ее работой для общего дела.
Юность блуждала по шахтам, смотря, как работают другие. В одном ее ухе был наушник, но другое оставалось открытым, поэтому она даже не испугалась, когда Эпоха подошла к ней.
— Все путем? — спросила она. — Или как нынче говорит молодежь твоего возраста.
— Да, — ответила Юность, — но... мне нужно немного геля.
Она указала на руку, рану на которой прикрывала кофта Топаза, которую она вытащила из-под него, когда сделалось холодно. Неизвестно зачем Блэкман наделил ее чувствительностью к температуре. Может для того, чтобы она не ходила полураздетая в столь неясную погоду.
— Идем, — махнула Эпоха, разворачиваясь.
Минуя выработки, они прошли к помещению, которое еще для шахтеров подготовили, как столовую. Там же, в самом просторном месте, Эпоха решила устроить склад всего наворованного. Она нырнула куда-то в ящики и показалась с тюбиком в руках.
— Помочь? — спросила она, протягивая гель Юности.
— Нет, — резко ответила та. — Я сама.
— Ла-а-адно, — протянула Эпоха. — Какая самостоятельная.
Юность отошла в сторону и развернулась так, чтобы Эпоха не увидела синюю жидкость вместо красной крови.
— Ты пьешь? — спросила Эпоха. — Здесь никто не пьет, что удивительно. Тропа раньше составляла мне компанию, но когда мы сидели под ее навороченным куполом, иначе от алкоголя ее разносит. В прямом смысле.
— Я никогда не пробовала алкоголь, — ответила Юность, надевая кофту обратно. — Но не думаю, что мне понравится.
— Все так думают, — довольно махнула рукой Эпоха. — У меня есть бутылка джина, а пить в одиночестве... Это прерогатива Ллойда. Я не такая алкоголичка, как может показаться. Погоди. Ты пробовала. Те коктейли в клубе. Там был алкоголь. Не знаю, какой, но был. Думаешь, я не помню? — она рассмеялась, беря Юность под руку. — Я даже если не помню, как уснула, все равно запоминаю такие маленькие детали, как эта. Поверь, лучше тебе выпить со мной, чем пойти работать.
***
— Думаешь, он придет? — спросил Ллойд.
— Он убил Амелию и Марка! — ответила Лив. — Следующая либо я, либо Аттон. Если он действительно ищет тебя, то будет искать сначала нас.
Аттон хохотнул и сделал глоток.
— Что смешного? — повернула на него голову Оливия.
— То, что вы думали справиться здесь без меня, — сказал он так, будто дело уже было сделано.
— Если ты не прекратишь пить, то будешь бесполезен, — отметил Морган, крутя бокал в руке.
— Попрошу! — погрозил пальцем киборг. — У меня вообще-то умерла начальница. Я уважал ее, хоть она и женщина. Поэтому я имею право напиться. К тому же, ты пытался впарить мне какую-то хрень про то, что я эксперимент Блэкмана.
Оливия поглядела на Ллойда, приподняв брови. Он лишь бесстрастно вскинул свои, не поднимая взгляда.
— Почему Вега вообще к тебе прицепился? — спросил Аттон, наливая себе еще. — Или это глупый вопрос к наемнику?
— Я убил его друзей, — ответил Ллойд, все же поглядев на коллегу. — Он мстит. И это понятно. Но его месть не вернет ему близких. А я всего лишь выполнял свою работу. К тому же, он сам виноват. Не смог успокоить своих друзей.
— Так ты хочешь сказать, что не виноват? — усмехнулся Аттон. — И что он мстит просто так?
— Не пытайся взрастить во мне чувство стыда, — криво улыбнулся Ллойд. — Я позволил бы это сделать Лив, но не тому, кто готов силой разгонять протестующих людей, лишь бы скорее отправиться штурмовать фабрику.
На этом и прекратили. Дальше сидели в тишине, ожидая, когда же нагрянет Лекс. Аттон полагал, что тот мог быть сейчас в его доме. И глубоко вздыхал каждый раз, как вспоминал, что лишь недавно почистил ковер. Или то, что у него дома целый ящик порно, о котором не стоит знать какому-то там мутанту.
Оливия была же уверена, что Лекс не так глуп, чтобы соваться в дом к киборгу и сталкиваться с ним один на один. Поэтому нервно перебирала пальцами по столу, ожидая, когда он придет по ее душу. Она все время касалась ожога на шее, оставленного ей Вега, словно тот начинал болеть от одной мысли про него.
Ллойд оставался спокойным. Если ему будет суждено погибнуть сегодня от рук мстительного вспыльчивого Лекса, то пусть так и будет. Морган не планировал бежать или прятаться. Он хотел сделать все, чтобы защитить тех, кто не имел с этой кровной связью ничего общего. Ведь Лексу нужен был только он. Вот он его и ждал.
Топаз влетел в открытое окно, даже не подумав о том, что это может быть ловушкой. Он сделал медленный шаг, за ним — второй. Нарастил на руке лезвие и завернул на кухню. Там его встретило дуло пистолета и пьяная ухмылка Аттона.
Киборг выстрелил, но Топаз оказался проворнее. Он выхватил оружие из его рук, схватил того и, держа за шею, отступил назад.
— Мне нужен только он! — крикнул Топаз, указывая на Ллойда. — Ты проваливай. Его отпущу, когда уйдешь.
Но никто не торопился шевелиться. Ллойд потянулся за своим пистолетом, Лив — за своим. Топаз сделал еще один шаг назад, упирая дуло в висок Аттона. Тот улыбнулся, едва заметно кивнул и укусил Топаза за предплечье, вырываясь из захвата.
Началась стрельба.
Топаз пригибался от пуль, защищался щитом и подныривал под ударами киборга. Он с силой ударил Аттона с задней стороны колена, вынуждая того упасть. В схватке с пьяным киборгом преимущество было на его стороне.
Легким махом лезвия отсек тому имплантированные ноги и наступил на руку, придавливая пальцы.
— Даю последний шанс уйти! — крикнул он Оливии, направив на нее пистолет. Знал, что выстрелит. Ничто ему не мешало.
Лив же вместо того, чтобы послушаться, сделала шаг в его сторону, намереваясь показать уверенность в себе и лишить этой уверенности Топаза. Но ему не нужно было это. Внутри него полыхала животная ярость, которая лишь разрасталась от взгляда на Моргана, сжигая внутри все человеческое. И Топаз, опустив руку, выстрелил Аттону в голову.
— Ат! — вскрикнула Оливия.
Ллойд успел оттолкнуть ее, когда дуло пистолета направилось в ее сторону.
— Ненавижу пушки, — шепнул Топаз, бросая оружие на пол.
Он развел руки в стороны и предстал перед своими жертвами когтистым чудовищем. Ллойд поднял свой пистолет и выстрелил несколько раз. Все пули, если и попадали в цель, то поглощались выступающей из тела Топаза черной субстанцией. И каждый выстрел злил его еще больше.
Топаз выбросил щупальце вперед, обхватывая Оливию за ногу. И швырнул ее в стену позади себя, расчищая себе путь к главной цели. Ллойд хотел выстрелить еще, но его обойма оказалась пустой. Топаз оскалился, схватил его и повал на пол.
Ударил по лицу, ломая нос. Ллойд замахнулся для удара, но Топаз перехватил руку, выпрямил ее и выгнул в другую сторону. Хруст и крик, замаскированный под рык раздались по комнате. Топаз продолжал бить Ллойда. Точными, сильными ударами, полными ненависти. С каждым он ощущал, как лишается боли за утрату. Но этой боли было слишком много, чтобы просто так от нее избавиться.
Он не давал наемнику и шанса отбиться. Лишил его ведущей руки, вторую прижал коленом. Его собственные кулаки разбивались в кровь каждый раз, как он промахивался. Каждый раз, как Ллойд успешно убирал голову из-под летящего в него кулака. И каждый раз, как кулак врезался точно в цель.
Лицо Моргана было залито кровью: нос, рот, глаза. Все было темно-красного оттенка. С каждым новым ударом Топаз чувствовал запах, словно он нюхал руки, которыми только что потер металлическую цепь. Но не мог остановиться, зная, что дело не доведено до конца.
Так увлекся, что не заметил, как Оливия поднялась на ноги. Она схватила его за голову, царапая щеки, и повалила на пол, кидаясь сверху. Успела ударить несколько раз, но на последний, когда ее рука с огромной силой летела к лицу Топаза, он успел уклониться. Лив замерла, понимая, что своим имплантатом проделала дыру в полу.
Этого момента растерянности хватило, чтобы скинуть ее с себя. Топаз схватил ее за затылок и несколько раз ударил об пол. Кровь брызнула на пол, женщина не успевала вскрикнуть, лишь кряхтела.
— Она не виновата, — выкашлял слова Ллойд. — Оставь ее.
Топаз отпустил голову Оливии, и та столкнулась с перепачканным в крови полом. Он встал.
— Мои друзья тоже были не виноваты, — рыкнул он, подходя к Ллойду. — Амелия — за Нила. Оливия — за Дерека. Аттон — о, как удивительно, пуля в голову — за Хэма. А ты — за Бэми.
Ллойд попытался подняться, но Топаз с силой пнул его под ребра, вынуждая снова упасть. Навис над ним, схватил за ворот и ударил затылком об пол. Морган с силой ударил Топаза ногой в живот, откидывая его в сторону. И, едва стоя на ногах, поднялся.
— Я не хочу с тобой драться, — проговорил он.
Но Топаз не слушал его. Он снова налетел, роняя наемника на землю. Снова завис над ним, жестоко и бесчеловечно обрабатывая того кулаками. Ллойд был крепче, чем казалось. А в Топазе было столько ярости и гнева, неизвестной природы, что он вот-вот доходил до пика, чтобы просто схватить Моргана за голову и свернуть шею.
— Ты забрал у меня близких людей, сукин сын, — сквозь зубы рычал Топаз, продолжая бить. — Ты забрал у меня то, что мне было дорого. Ты забрал у меня возможность сказать Бэми, что я, блять, люблю ее!
Год назад. Где-то в Общем мире
Лекс снова разозлился. Сорвался на всю команду и ушел в свою комнату. Не хотел никого видеть, слышать. Даже ощущать ничьего присутствия не хотел. На кону стояло все — их жизни, их будущее. Они потеряли лидера, потеряли надежное плечо, широкую спину и мудрый, решительный разум.
И все, словно не понимали этого. Хэм опять напивался, рассказывая Дереку свои похабные шутки, зная, что тот не ответит. Нил и Бэми сидели в стороне, о чем-то спокойно беседуя. Все это бесило Лекса, словно он был тем единственным, которому больше всех надо.
Именно так он помнил тот день. Может, упустил какие-то детали вроде цвета наволочек на хилых подушках, или в каких местах матрасы были прожжены сигаретами. Тогда, да и сейчас ему абсолютно плевать на нищету, в которой они жили.
Главное, что жили. Пусть это понятие и граничило с выживанием.
Лекс считал своим долгом вести «Крестов» дальше. Так хотел бы их прежний лидер. Тот, кто позволил им сбежать ценой собственной жизни. И, казалось, Лекс был точно таким же: как бы сильно его не бесила команда своим ребячеством и несерьезностью, он отдал бы жизнь за них.
В дверь постучали, но совершенно не обратили внимания на грубое слово Лекса в ответ. Бэми вошла внутрь, прикрывая за собой дверь. Лекс устало поднял на нее глаза и опустил голову.
— Уйди, — бросил он.
— Ты вечно меня гонишь, — недовольно ответила она. — Я не уйду, даже не проси.
Лекс тяжело вздохнул, поднимаясь с края кровати. Он подошел вплотную к ней, сверля взглядом. Бэми сжалась, но тут же распрямилась, пытаясь навязать ему видение того, что она сильная. Она всегда боялась Лекса, когда он был таким злым. Тут были бессмысленны любые попытки доказать обратное.
— Зачем ты пришла? Я просил не трогать меня, когда я злюсь, — резко сорвался он на повышенный тон. Бэми вздрогнула. — Почему ты никогда не можешь мне просто послушать? Мы потеряли все, что у нас было. А если я займу место лидера у вас, ты так же не будешь меня слушать?
— Я всегда слушаю тебя, — ответила она, смотря на него из-под ресниц. — Это ты никогда не слышишь меня. Я хочу быть рядом с тобой, хочу помочь...
— Да не нужна мне твоя помощь, пойми! Я сам в состоянии разобраться со всеми проблемами. Ты лишь провоцируешь меня на эмоции. А если убрать из проблемы эмоции, то останется просто ситуация. Понимаешь?
Он заметил, как на ее глазах проступают слезы. Защитная реакция на страх. Лекс ненавидел себя, когда общался с Бэми так. Но стоило ему начать говорить слово, окрашивая его негативными оттенками, как он не мог успокоиться. И больше всего бесило, что его попытки оттолкнуть ее заканчивались тем, что она все больше и больше тянулась к нему.
— Ты не всемогущий, чтобы выдержать всю тяжесть этого мира на своих плечах, — сказала она, шмыгнув носом.
Лекс отвернулся. Не мог смотреть на ее слезы.
— Твоя помощь мне в этом точно не нужна, — выдавил он из себя. — И ты мне не нужна. Сколько уже можно говорить.
Только сейчас, спустя год, он понимал, как был неправ. Ему хотелось бы сейчас вернуться туда, повернуться к ней, обнять и зарыться в волосы, вдыхая запах зефира. Коснуться руки, теплой и нежной. Но он продолжал стоять к ней спиной, излучая из себя только холод.
— Знаешь, Лекс, — сказала она, приоткрыв дверь. — У нас опасная жизнь, и когда я умру, не плачь по мне, не говори, что любишь и что скучаешь. Знай, что я хотела бы услышать это от тебя будучи живой.
Настоящее время
Топаз остановился. Он, будто напугавшись, оттолкнул Ллойда и, перебирая руками и ногами, отполз от него. Прижался к стене и открыл рот, то ли в попытке сказать что-то, то ли вдохнуть. Он неожиданно понял все.
Понял, почему так возненавидел Ллойда.
Понял природу своей ярости.
Понял, почему это мешало ему спать.
Он не мстил Ллойду за смерть друзей. Он мстил за то, что не успел сказать Бэми то, что чувствовал к ней. По своей же собственной глупости.
По его щекам, оставляя на кровавых пятнах разводы, потекли слезы. Топаз вскочил на ноги, поняв, что натворил. Он глянул на Аттона, нежащего с дырой в голове. Посмотрел на Оливию, которая прижалась щекой к окрашенному в бордовый полу. Перевел взгляд на Ллойда, который давился кровью.
Он получил сполна.
— Будешь искать мой след, — пробормотал Топаз, потерянно поднимаясь на ноги, — я убью тебя.
Он, запинаясь о тело Аттона, отошел обратно к окну. Еще раз пустыми, красными глазами посмотрел на тот хаос, который учинил. И выпрыгнул в окно, цепляясь за выступ на соседней крыше. Ему больше нечего здесь делать. И все, что сейчас хотелось — добраться до Сопротивления.
***
Добравшись до шахт, Топаз остановился и свалился на землю. Раньше здесь была сухая, растрескавшаяся земля, простирающаяся во всю длину шахт. Здесь все еще стояли заброшенные комплексы сооружений с разным функциональным значением: от административных построек до лабораторий.
Но после затяжных дождей здесь все размякло. Топаз лежал в грязи, видя, как над ним вновь собираются тучи. Прямо над его головой молния разорвала небо надвое, раздался гром. Резко, обойдясь лишь маленьким предупреждением, пошел дождь.
Топаз продолжал лежать не в силах подняться. Он жалел себя, заливаясь слезами, которые никогда в жизни не мог себе позволить. Он не считал, что слезы — удел слабых. Считал, что это непозволительная роскошь для него.
Но сейчас Топаз... нет, не Топаз, Лекс осознал все, что произошло. Почувствовал утрату в полной ее мере, как не чувствовал до этого. Почувствовал собственную никчемность. Вместо того, чтобы залечивать свои раны, он, встав на путь мести, лишь разрывал их снова и снова. Надеясь найти душевное равновесие в смертях, он лишь нарушил его.
И поэтому корил себя.
— Эй-эй, — раздался голос Грома. Он прикрывал лицо руками, чтобы дождь не попадал в глаза. — Ты живой?
Топаз лениво поднял голову на него.
— Пойдем в тепло, — сказал Гром, поднимая Топаза на руки. — Что стряслось?
— Я не успел, — шепнул он. — Не успел сказать ей. Если ты чувствуешь что-то к кому-то, то скажи это. Неизвестно, как скоро ты лишишься этой возможности раз и навсегда.
Гром грустно усмехнулся.
— Она ненавидит меня, — ответил он, открывая проход. — Мои слова точно ничего не изменят. Даже наоборот...
— Ну и дурак, — задумчиво фыркнул Топаз.
Они спустились на лифте, и Гром, продолжая нести на руках совершенно потерянного в своих мыслях Топаза, занес его в укромное место, которое Эпоха именовала «своей комнатой». Все, что отделяло ее от остальных — непрозрачная ткань, натянутая на леску, которая была в любой момент порваться.
От неожиданности Эпоха выронила бутылку джина, успев поймать ту до того, как остатки алкоголя разольются по полу. Юность быстро поднялась на ноги, прикрыв рот ладошками. Она хотела бы кинуться к Топазу, но не знала, чем может помочь.
— Куда его? — спросил Гром. — Кажется, он ранен.
— Только не на мою лежанку! — замахала руками Эпоха. — Так, кажется, где-то там была свободная койка.
Она быстрым движением распахнула занавеску и побежала вдоль выработка. Гром последовал за ней, неся безвольное тело Топаза. Юность шагала следом, смотря на своего спутника с сочувствием и обеспокоенностью.
— Положи сюда, — Эпоха указала на матрас, ничем не прикрытый. — У тебя остался гель?
— Да, — кивнула Юность, — я... я сама разберусь с этим.
— Да, пожалуйста, — развела руками Эпоха. — Я все равно слишком пьяна, чтобы вообще соображать хоть что-то. Пошли, Гром, не будем отвлекать их.
Она неоднозначно подмигнула Юности и, беря Грома под локоть, удалилась.
Юность опустилась на колени перед Топазом. Он посмотрел на нее, взял за руку и сжал пальцы.
— Я верю тебе, Йени, — шепнул он. — Но я не хочу, чтобы ты считала меня монстром.
— Я не считаю тебя...
— Все то время, пока я уходил искать Сопротивление...
— Освободительную армию, — перебила Юность, помогая ему подняться.
Она стянула с него кофту и осмотрела тело на наличие ран. На животе, куда Ллойд пнул его, проступил сильный синяк. Кроме этого, на торсе были старые шрамы, зашитые Бэми на скорую руку. Старые, уже зеленые синяки. Все остальные свежие раны концентрировались на лице.
— Что? — не понял Топаз.
— Мы придумали новое название. Освободительная армия. Здорово звучит?
— Да, — устало усмехнулся он.
— Погоди, я принесу воды, — суетливо проговорила Юность и куда-то убежала.
Вернулась в небольшим ведром воды и тряпкой. Окунула ее, отжала и прижала к лицу Топаза, убирая из ран грязь и запекшуюся кровь. Он морщился, но больше просто инстинктивно. Мысли его были не здесь. Мысли его искали подходящие слова, которые не шокируют Юность.
— Так вот, — продолжил он. — Все то время, пока я... оставлял тебя одну, я искал Ллойда Моргана. Я хотел отомстить ему. Я убил по крайней мере двух людей, которые совершенно не были виноваты в смерти моих друзей, — он закрыл лицо руками, стыдясь того, что говорил. — Я пытал ее.
Юность положила тряпку в воду, чуть отстранилась от Топаза, смотря на него. Он был раздавлен, измучен, полностью лишен сил. Сил, чтобы сдерживать свои эмоции и дальше. Он не мог остановить скупых слез, которые катились по его щекам.
Он запустил пальцы в волосы, оттягивая их у корня, царапая кожу на голове. Судорожно сжимая и разжимая, надеясь на то, что это успокоит. Больше всего сейчас, в таком состоянии, в котором он слишком давно не был, он боялся оттолкнуть Юность. Боялся сказать лишнее слово, которое она воспримет на свой счет. Боялся, что она посчитает его низким, недостойным. Так и было, но... он продолжал бояться упасть в ее глазах.
Она пододвинулась к нему ближе, аккуратно обняла и прижала к себе. Топаз выпустил руки из волос, сомкнул их на талии Юности. Она была холодной, неживой. Но Топаз чувствовал, как она размеренно дышит, и пытался подстроиться под этот ритм. Чувствовал, как бьется ее сердце — если оно у нее было, — и пытался успокоить свое.
— Я просто... просто я злился на себя за то, что не успел сказать Бэми о своих чувствах. Пожалуйста, не разочаровывайся во мне.
— Я не знаю, как должна вести себя в такой ситуации, — напомнила она, гладя его по спине. — Если ты не хочешь, чтобы я разочаровывалась, я не буду.
Он тихо усмехнулся и отпустил ее из объятий, вытирая щеки. Когда дрожь в теле и в голосе прошла, когда сердцебиение замедлилось, он начинал чувствовать боль в укушенной руке, в разбитом лице.
Но Юность не торопилась снова поднимать мокрую тряпку. Она опустила глаза, перебирая пальцами. Топаз наклонил голову, чтобы видеть ее лицо. Юность посмотрела на него из-под ресниц, стыдливо пряча взгляд. Он мог поклясться, что увидел легкий румянец на ее щеках.
— Не осуждай меня, пожалуйста, — его тоном повторила она.
— За что?..
Она придвинулась к нему, и Топаз ощутил ее дыхание на своих губах. Он замер, но не отодвинулся. Позабыв о том, кто она на самом деле, коснулся ее холодной щеки своей горячей ладонью. Несколько секунд его взгляд блуждал по ее лицу, а затем она все коснулась его губ.
Невинный, короткий поцелуй. Такой странный, не похожий ни на какие другие. Нельзя сказать, что в жизни Топаза было много поцелуев, но тем не менее...
Она отстранилась, касаясь кончиком носа его щеки.
— Ты ведь понимаешь, что это странно, — шепнул он, заправляя волосы ей за ухо.
— Понимаю, — сказала она, отодвигаясь.
Ее рука опустилась в воду, сжала тряпку. Она коснулась укуса на его предплечье, тщательно вымывая из раны все лишнее. Топаз наблюдал за тем, как она моргала. Как ровно дышала, несмотря на то что прятала смущенный взгляд.
— Дай мне время обдумать это, невинная, — сказал он, накрывая ее ладонь своей.
Юность подняла на него большие карие глаза. Внимательно посмотрела в его светлые, вновь заблестевшие глаза. Немного подумала.
— Ладно, — кивнула она.