Русалочка

I.

Я вас снова предупреждаю, что вы вовсе не обязаны верить мне, и хотя я единственный свидетель, на чьи показания вы можете опираться в этом деле, я не думаю, что смогу дать вам какую-то ценную информацию, ибо сам уже давно утратил доверие даже к самому себе. Посмотрите на меня — я болен, мой разум сломлен. Разве может такой, как я, пролить свет на смерть Луиса? Я почти уверен в том, что события минувшей ночи никак не связаны с тем, что отпечаталось в моей памяти, а сие — не более, чем бред сумасшедшего. Мой разум слаб, а память и поныне представляет собой хаотичные обрывки воспоминаний, из которых очень сложно выделить те, что были рождены моим воображением и не имеют ничего общего с реальным миром. Поэтому, пытаясь прибегнуть к моим показаниям в расследовании гибели Луиса, вы, не в упрёк вам будет сказано, ступаете по очень тонкому льду, рискуя опереться не на объективную истину, а на домыслы больного человека, уже не отличающего реальности от своих иллюзий, ибо я уверен, многое в моём рассказе попросту не укладывается в рамки реального мира. Внемлите моей просьбе и оставьте без внимания фантазии больного на голову человека, ибо они — лишь жалкая попытка его сломленного разума хоть как-то объяснить произошедшее, пускай даже это произойдёт самым странным и невероятным образом. Впрочем, это я уже говорил вам, и всё же я повторю, взывая к вашему вразумлению: мои показания едва ли будут ценны для вас, ибо даже я сам считаю их нелепыми домыслами.

Тем не менее, если вам так важно знать самые бредовые подробности того, что привиделось мне той ночью, я, пожалуй, могу кое-что рассказать. Однако я почти уверен, что вы усомнитесь в правдивости моих слов и посчитаете их страшной выдумкой, призванной вселить в доблестных представителей закона толику глупого страха, а меня сочтёте безумцем. Справедливости ради замечу, как замечал уже неоднократно: вы будете правы. Однако если вы до сих пор считаете, что мой рассказ может как-то помочь расследованию, я, отринув сомнения и предубеждения, пожалуй, расскажу вам всё, что помню, хоть и не могу со всей уверенностью ручаться за свою память и трезвость рассудка. Уверяю вас, что у меня и в мыслях нет утаить или исказить какие-то факты, даже если вам покажется иначе. Видит бог, я и сам не меньше вашего желаю знать причину смерти Луиса, и уж точно не имею причин для лжи. Если бы я мог отбросить в сторону все нелепости, сопровождающие мой рассказ, но — увы! Я вынужден барахтаться в собственных догадках, основывая их ни на чём другом, кроме глупого вымысла.