Разносторонний Ваня

Глава 1

    Серые улицы сменялись такими же, совершенно неотличимыми от предыдущих. Родной дом остался уже далеко сзади, наверное не только по расположению на карте, но и в жизни молодого паренька, который сейчас сидит на заднем сиденье автомобиля. Он просто ехал с органами опеки вперёд, безэмоционально смотря в окно, но будто через все здания, которые встречались на пути, в пустоту. Он больше не боялся, не дрожал, не плакал, он смирился, позволяя делать с собой, что угодно.

Высотных зданий уже не было, не было серого города, а были маленькие, одноэтажные домики. Они тоже быстро сменялись другими, будто убегали от Вани, но ни один последующий дом не был похож на предыдущий: один был с резной, малиновой крышей, второй — с дизайнерским балкончиком. Следующий дом был с красивым садиком, маленький озерком на участке и с яблоней, ветки которой доставали до окон соседнего домика. После него был уже совсем другой домик, на том участке не было красивого, цветочного садика, а был огород, в котором как раз поспела большая тыква, а в окне домика виднелась миловидная старушка, с улыбкой на лице, а вокруг... бегали дети. Ваня невольно представил большую семью, счастливую бабушку, к которой привезли внуков на летние каникулы, а сейчас, в конце августа, они уже вместе собирали урожай, делали потрясающие пироги. Они вероятно счастливы.

И вот он — Ваня, не имеющий ровным счётом ничего. Разве что у него есть пьющие родители, несчастное детство, психическая травма, отсутствие самооценки, из-за вечных оскорблений пьяных родителей, и одно изнасилование. Вспомнив о последнем Евстигнеев сжался в комочек, обнял руками колени и проронил одну, всего одну слезинку, ведь все слёзы уже были выплаканы, а силы оставались разве что на нервные покачивания вперёд назад.

И он лежал, он боялся. Ваня боялся людей, кажется больше, чем что-либо в этом мире. И это не было загадкой — люди сделали из Вани отрешённую марионетку, которой могли управлять все, это они сотворили с ним такое. Евстигнеев больше не доверяет, не любит, не чувствует. Ване страшно, что с ним будет, воспоминания давили, заставляя вернуться в тот день, в то место. И Ване опять плохо, он кричит, царапает ногтями двери машины, бьётся в припадке. Всё опять повторяется, опять машина, опять неизвестное направление...

С переднего сиденья поворачивается женщина лет сорока, она следит за каждым движениям Вани, у неё в глазах нет ни сожаления, ничего. Она не пытается успокоить Евстигнеева, она просто смотрит, смотрит на то, как мальчишка кричит, молит прекратить, заливается слезами, боится открыть глаза. Что-то меняется лишь тогда, когда юноша в попытках найти хоть какую-то помощь, хватается за её руку. Трясёт её, но она лишь брезгливо отдёргивает тонкие пальцы, хватает Ваню за плечо, быстро вкалывает ему какой-то препарат и отпускает. Всё так же с отвращением отворачивается обратно, беря в руки телефон. А Ваня больше не кричит, затих, замер, устремив взгляд в дверь машины, где виднеются царапины. Неизвестный парню препарат подействовал почти сразу, он действовал, как наркотик, помогал оторваться от реальности, забыться. И Ваня забыл, из его головы сразу вылетели абсолютно все мысли, он совершенно ничего не чувствовал, ни страха, ни боли. Он дышит ровно, не двигается. Перед глазами всё плывёт, Ваня будто проваливается в бездну, расстаётся с телом.