Пандемия (на лечении)

продолжение части 4.4

*****

          - Устраивайся, - Владимир показал на диван, заняв одно из кресел. – Прости мою жену. Иногда она становится излишне правильной.
          - Оля говорила, что вы тоже не переносите ложь.
          Владимир улыбнулся.
          - Она малость преувеличила. Порой приходится говорить неправду, когда это во благо. Маленькая ложь полезна для души. Если же врут с одной лишь целью обмануть, то да, не переношу.
          Он отхлебнул сока.
          - Чёрт! Забыл тебе предложить, - Владимир показал на стакан.
          - Переживу.
          - Чем занимаешься? Учишься?
          - На инженера, в ТТУ. Первый год подошёл к концу. Остались экзамены по специальности.
          - Думаю, можешь расслабиться. В свете событий экзамены, скорее всего, перенесут. Или отменят.
          - Возможно, - я опустил глаза в пол. – Надеюсь, что власти наведут порядок...
          - Э-э-э, парень, да ты оптимист! – Владимир в отеческой улыбке оголил зубы. – Коньяку? У меня тут в баре есть армянский и французский. Пара бутылок коллекционных вин, но они закупорены. А коньяк предложить могу.
          - Нет, спасибо! Я за рулём. Ещё через полгорода ехать, сквозь заторы и толпы агрессивных тварей. Надо сохранить ясность ума.
          - Как знаешь, - Владимир поднялся с кресла и подошёл к секции. – Снял бы напряжение. Вы столько пережили по дороге сюда. – Он открыл дверцу и достал бутылку с янтарной жидкостью. – Точно не хочешь?
          Я отрицательно покачал головой, оглядывая простенько обставленную комнату. Остановился на семейных фотографиях с отдыха, где Ольга в открытом купальнике и шляпе с огромными полями, опершись на локти, вытянула на белом турецком песке красивые ноги, где они втроём стояли на фоне чешского замка и где, возможно Оля, запечатлела родителей на фоне римского Колизея.
          - Говорите, оптимист? – я посмотрел на опрокинувшего в себя бокал коньяка Владимира. – Вы не знаете, какие меня, бывало, посещали мысли.
          - Какие же? – он запил алкоголь соком.
          С кухни донёсся вскрик Иры и голос Алины: «У нас всё в порядке!».
          - Это из разряда юношеского максимализма.
          - Рассказывай! На кухне не нужны, по ящику крутят сериалы и юмор. Делать нечего.
          - Напоминает исповедь за час до конца света.
          Владимир улыбнулся.
          - Я порой мечтал, чтобы этот мир с его неверными целями, искажёнными идеалами, двойными стандартами и ложными ценностями рухнул. Думал, будь у меня силы, разрушил бы мир, захваченный мелкими, низкими, бездарными и слабыми духом людьми, теми, кто подчинил природную силу и творческое начало человека капиталу.
          - Попахивает марксизмом-ленинизмом, - опять улыбнулся Владимир.
          - Возможно. Отчасти. Сказалось влияние уроков истории по советскому периоду. Так вот... я думал о том, что деньги захватили власть, прикрывшись иллюзорной демократией, якобы народ что-то решает. Попробуй встать в оппозицию капиталу и тебя сметут. Звонкой монетой купили практически всех, и сильных, и слабых, превратив их в общество потребителей, где деньги самоцель. Чтобы поспевать за модой, за техническими новинками, нужно работать, работать и работать. Но в том и дело, что в этой гонке финиш всё время отодвигается. Вы лишь проходите чекпойнты.
          Владимир задумался.
          - Здесь я с тобой согласен. Есть знакомые и коллеги по работе, что меняют телефоны словно перчатки. Не успевают приобрести один, тут же меняют на более совершенный. В свою защиту говорят, что прогресс не стоит на месте, что производитель утверждал, мол, предыдущая модель была неидеальной, а вот новая предел совершенства. Так что, знакомо. Особенно опасно оказать не в... забыл...
          - Не в тренде? – подсказал я.
          - Не в тренде, - он согласно кивнул. – Тем более, в школе. В младших классах. А ведь с них начинаются все дальнейшие взаимоотношения между одноклассниками. Навешиваются ярлыки. Знаем, проходили это с Ольгой. Она многое не видела, что смотрели её однокашницы. Не имела модных в то время вещичек. Олю спасло то, что мы много путешествовали.
          - Да. Сейчас, в эпоху мобильных устройств, ситуация ещё хуже, - я отказался от повторного предложения выпить коньяка, проследив, как Владимир опять заглянул в «бар». - Люди молятся новому гаджету в яркой божественной ауре. Не замечают тех, кто действительно сделал нечто стоящее для человечества. Показателен случай с оператором космического агентства, посадившим спускаемый аппарат на астероид. Его теперь чаще упоминают в прессе за то, что на нём была рубашка с полуобнажёнными женщинами. И всё из-за нападок феменисток. Заслуга в развитии космонавтики теперь ничто в сравнении с сексизмом.
          - Слышал и видел, - он отхлебнул коньяк. – Ну, это полный бред. Он же не ожидал, что после операции придётся давать интервью. Бедный мужик! Ползает на коленях и публично извиняется за рубаху, хотя должен купаться в лучах славы.
          - Причём, сотрудницам этого агентства, наверняка, было плевать, что он одевает на работу. Не обращали внимания, - сказал я.
          - Точно!
          - Кстати, о космосе, - я решил продолжить свои мысли. - Он вдруг стал дорогим. Ведь летали на Луну.
          - Я бы поспорил. Уже было столько попыток разоблачить...
          - Вот именно, что попыток, - я выставил указательный палец. – Допустим, что американцы неоднократно высаживались на Луну. Подчеркну, неоднократно. И это в шестидесятые, начало семидесятых. Потом всё заглохло. Десятилетия застоя. Якобы лунные программы необоснованно дороги. Правда, зачем нам Марс или спутник Юпитера Европа? Зачем нам вообще покорение космоса, когда у соседа уже которая по счёту новая машина из салона или дом на Лазурном берегу? Лучше разработаем новое биологическое оружие, вирус, а людям будет достаточно новости об очередной экспедиции на МКС. Застрянем мы в нашем болоте и, как первобытные люди хвастались новой косточкой в волосах, станем красоваться друг перед другом последними смартфонами с ультра-эйч-ди качеством на восьмидюймовом экране.
          - В России же проводят различные программы типа «Марс 500», - было видно, что Владимир увлёкся разговором, забыв об Ирине и терактах.
          - Напомню, в шестидесятые летали на Луну. В начале двухтысячных ещё не повторили достижения полувековой давности, а уже к Марсу готовятся. Не верю я пока в реализацию этих планов.
          - Ну, да. С другой стороны, технологии не развивались. На орбиту до сих пор отправляют «Союзы» да «Прогрессы». Где тут о Луне думать.
          - О чём и говорю. Дорого. Какой-нибудь чиновник купит себе «ламборгини» или «феррари». Ему нет дела до колоний на дальних планетах. Его мысли заняты форшмаком, норвежским лососем на ужин, экзотическими винами и постройкой усадьбы. Он давно забыл, как в детстве зачитывался Жюль Верном или Брэдбери. Деньги завладели им. И сейчас чиновнику не до книжек. Максимум, включит телек, - я показал на плоский экран, центр притяжения в любой гостиной, - а там царит глупость.
          - А почему тебя волнует тема космоса? Стоит ли из-за этого рушить мир? Чтобы ты не подразумевал под этим.
          - Я зачитывался и «Марсианскими хрониками», и «Багровыми тучами» Стругацких. И мелким мечтал, что когда мне исполнится тридцать, полечу с экскурсией на Ганимед. Это казалось таким реальным. Думал, что разработки ведутся. Что американцы на Луне, это только начало. Но мне двадцать. В интернете в сотый раз разглядываю красивые фотографии Земли с орбиты.
          - Что ещё тебя волновало? И пробуждало спящего внутри Годзиллу? – усмехнулся Владимир, допив коньяк.
          - Что религии заврались.
          Владимир изменился в лице. Он поднял глаза на меня.
          - Атеист?
          Я вспомнил, как отец Ольги перекрестился у останков Алевтины Фёдоровны. Мои последние слова могли задеть его чувства.