Секретный ингредиент Маргариты

Глава 16. Никаких улик

– Каблукова, Вы что ночью делали?

Я впадаю в ступор. Геннадий Семенович мерно постукивает ручкой по кафедре. Я чувствую себя обвиняемой, которой судья вот-вот вынесет приговор. Профессор сверлит меня пристальным взглядом, прищуривается. Я холодею. Он не может знать правды! Не может! Но дергает уголком губ так, будто знает.

Знает, что я до пяти утра танцевала у пилона, сверкая перед папиками бедрами в блестках. Знает о стриптизе в випке, о том, что меня бросил парень, о том, как низко он меня ценил. О моем нервном срыве на пустой холодной улице. О часе истерики дома и о двух разбитых тарелках. О слезах, впитавшихся в подушку, и о новой пыльно-розовой помаде, заказанной среди ночи на Вайлдберриз. Покупки – лучший вид успокоительных.

– В клуб ходили, Каблукова?

Я мотаю головой, пожалуй, слишком резко.

– Стих учила. Всю ночь. Не выспалась.

– Заметно.

Геннадий Семенович морщит нос. Крупная родинка неприятно дергается.

– И это была первая и последняя ночь, когда Вы его открывали, так?

– Нет, я на прошлой неделе еще начала учить.

Правда. Я ж не самоубийца, чтобы "Плач Ярославны" на древнерусском на последний день оставлять. Королева вот оставила и сегодня получила минус. Если и расскажет на следующей паре, Геннадий Семенович больше четырех баллов из возможных семи не поставит.

– Плохо учили, значит.

Он усмехается. Я еле сдерживаюсь, чтобы не показать ему фак. Он и так унизил меня при всех, пока я рассказывала стих. Заметил, что девчонка за партой сзади меня повторяет строчки шепотом, и решил, что она мне подсказывает. "Вы тоже кукушкой решили обернуться, Каблукова? Как Ярославна?" Мои возмущения он, конечно же, не стал выслушивать. Попросил ту девочку замолчать, а меня – рассказать стих сначала.

И я не смогла. В голове всплывали обрывки фраз на русском – цитаты, выученные для сочинения на ЕГЭ – а эти древние закорючки вспомнить не получалось. Хотелось плакать. Прям как Ярославна. Встать рядом с ней на забрало и разрыдаться на всю Русь. Я же знала слова! Дома даже перед зеркалом репетировала, читала с выражением.

Но стоило кому-то с задней парты произнести фамилию Воронцова, как воспоминания о вечере в его доме тут же все вытеснили. Вспыхнул огонек, медленно сжигающий разум. Тот, что горел в глазах Воронцова. Тот, что пробуждался внутри меня от его прикосновений.