Сидели на могиле, ты да я, да мы с тобой.

Глава 1.

- Ты никуда не пойдёшь в таком виде! - кричала на меня мать.
- И почему же? - устало, но твёрдо повторила я.
- Потому что ты выглядишь как проститутка, Арина, - мама уже не кричала так яростно, - иди и смой это. - она обвела пальцем моё лицо.

Мне давно не нравилось как моя мама реагировала на мой стиль, не только одежды, но и жизни, поэтому я твёрдо решила, что сегодня докажу ей свою непокорность.

- Я. Не. Выгляжу. Как. Проститутка. - я говорила это уверенно.
- Как ты смеешь перечить матери?! Бегом смыла! - она взяла в руки кухонное полотенце и сжала его в руках, намериваясь меня ударить.

- Мне так нравится, почему ты не можешь принять меня такой? - я была в отчаянии, хоть сама тогда этого не понимала. Нос немного защекотало.
- Потому что нормальные дети себя так не ведут! Они не одеваются во всё чёрное, они не не носят кольца с черепами, не рисуют стрелки до ушей, и уж тем более не перечат родителям! - она снова начала повышать на меня голос.
- Потому что они нормальные? Они лучше меня, мам? - сердце участило темп, я явно была не готова к такому откровению.

- Арина, я хочу как лучше для тебя, пойми.
- Почему нельзя просто принять меня?
- Вырастешь - поймёшь и "спасибо" ещё скажешь.

В этот момент мои эмоции были на пределе, но благодаря долгому опыту жития со строгими родителями я знала, как себя вести. Я знала, что абсолютно каждое моё слово перевернут против меня.

- Да, конечно, мама, - я говорила это как безэмоциональный призрак подростка.
- То-то же.
- Я гулять.

Очень быстро проскользнув мимо неё, я прихватила рюкзак и вышла из дома.

Я терзала себя вопросами, сама того не хотя, я не понимала почему со мной так обходятся, почему меня не понимают, почему меня не хотят понять?..

Я увлекаюсь суб-культурой панк ещё с тринадцати лет. Мне нравится свобода, чувствовать, что жизнь не сковала меня правилами, что моя душа вольна делать всё.

Но увы, не всем дано понять, что мой выбор не касается других людей. Им это очень трудно принять.
Особенно трудно пришлось моей маме. У нас все по её линии очень интеллигентные люди, все такие правильные, одна я не такая как все.

Её не устраивает абсолютно всё. Мои кожаные чёрные ботинки на огромной платформе и на высокой шнуровке, странные джинсы с массивным ремнём, футболка от любимой группы со множеством значков, моя бижутерия, от части самодельная, кулон с пентаграммой, кожаные браслеты, кольца с шипами и черепами.

Про псевдо-пирсинг в ушах я молчу. Мой макияж, который искусно выполнен в бордово-чёрных тонах мама и слышать не хочет, тёмные, кроваво-красные губы тоже не пришлись по вкусу.

На голове у меня всегда смелая укладка.

Но не это главное, далеко не это.
Чтобы быть панком, то есть человеком свободным, мне не обязательно нужны все эти атрибуты, это лишь средство самовыражения. Меня не обижало, то что мама считала мой макияж слишком дерзким и что-то в этом духе, меня обижало то, что она не хотела принмать, что я не такая как мои сверстницы, не хочу быть милой пай-девочкой.

Я хочу идти по своему собственному жизненному пути.
Я хочу поступить после школы на адвоката, а не на школьного учителя.
Я хочу заниматься баскетболом, а не танцевать хореографию.
Я хочу рисовать то, что хочу я, а не пыхтеть над "неживым" горшком в художественной школе.
Таких примеров множество.

Негодование и тревога терзали меня изнутри, я хотела спрятаться от всего этого, убежать.

Включив любимую песню от Marliyn Manson на полную громкость, с быстрого шага я переключилась на бег.

На улицах не было никого, это сыграло мне на руку.

Я бежала быстро под мощный звук трека, иногда я так выплёскивала свою моральную боль.

"Меня не понимают. Меня не хотят понять".

Неоднократно это повторялось у меня в голове. Я это понимала и раньше, но раньше верила, что всё таки меня поймут или перестанут постоянно затрагивать эту тему.
Но чуда не случилось.

Мне было больно. По щекам текли слёзы, а я бежала дальше. Я повернула за угол, второй, побежала прямо, налево. На улице было сузо и пыльно, из-за слёз было трудно дышать, а теперь стало совсем невыносимо.

Ноги как-то сами привели меня на любимое кладбище.