Гангстерский рай

Глава 2

Возвращался Генри домой уже далеко за полночь, но шум улиц не стихал. Город был полон жизни. Люди будто бы не знали, что ночь предназначена для сна и умиротворённости. Нет, все бегали туда-сюда, как будто бы были в вечной погоне за мечтами.

Лос-Анджелес — город грёз и развлечений. Всё здесь пышет роскошью и богатством. Отели, дома, бутики и даже сами люди как будто бы создают совершенный и неповторимый мир. Город грёз, город мечтаний, город ангелов. Это место даёт возможность начать новую безупречную жизнь, не смотря на то, каким ты человеком был раньше, но только, если сможешь приспособиться. Если же этого не произойдёт, то этот город выплюнет тебя и заставит страдать. Во всём есть две стороны. И люди, что живут здесь, лишь прячутся за масками добродетели, но на самом же деле ждут вашего неправильного шага, чтобы высмеять и вздёрнуть.

Генри не особо интересовали виды города, то ли дело — его жители. По большей части он был замкнут и недружелюбен, но в обществе делал вид совершенно другого человека.
Я же говорил — маска добродетели.

У него нет семьи, только пару друзей, на которых он мог положиться. Но когда-то давно у него были родители. Это вполне естественно, люди же как-то появляются на свет. Но он никогда не говорил об отце, лишь изредка упоминал о матери. Он хотел забыть, забыть человека, названного «папой». У Генри его и не было. Был мужчина, который просил называть его «сэр». И этот «сэр» не любил своего сына. Генри так казалось, а, может, именно так проявлял он свою любовь — отчуждение и холодность к собственному ребёнку. Он не мог похвалить, лишь только упрекнуть, наказать или преподать урок.
Генри, в своей обычной манере присел на лавку возле многоэтажки, где находилась его квартира, и закурил. Бывало, что он мог просидеть здесь всю ночь, спрятанный от нежелательных взглядов густой тенью деревьев. Как шпион, не меньше. И он размышлял: о прошлом, настоящем и о том, что ждёт его впереди. Но чаще он вспоминал свой дом, в котором он родился и вырос. Воспоминания о нём остались не самые хорошие, но и в этом мраке он находил светлый уголок — свою маму.

Анабель Флинн была для Генри эталоном женщины и матери. Не было в его жизни человека, которого он любил больше, чем её. Она так неестественно вписывалась в холодный дом его отца, что казалась чудом.

Чем старше Генри становился, тем больше в нём росло непонимание того, как мама смогла полюбить его отца. Они были совершенно разными. И когда юный мальчишка спрашивал об этом у Анабель, она с улыбкой отвечала: