Нуару пришлось снова попутешествовать, но уже в поисках одежды для Оскара, а не еды. Вкус прислужника в нарядах заканчивался на его белых перчатках и старомодном плаще, поэтому берсерку пришлось довольствоваться разноцветными шароварами и майкой-алкоголичкой. Не представляю, где Наур нашёл эти вещи, но посылать его снова не имело смысла. Желая подбодрить Оскара, не стала тянуть и вернула ему толстовку, подаренную покойной матерью:
– Ты, конечно, во всём красавчик, но, думаю, в этом тебе будет комфортнее.
– А я думал, ты замёрзла, раз попросила её.
– Не хотела, чтобы такая ценная вещь превратилась в кучу хлама, когда ты перевоплотишься.
– Я понял, – усмехнулся тот. – Снова хочешь показаться лучше, чем ты есть на самом деле?
– Нет. Просто понимаю ценность памятных вещей, – ответила, подумав о том, что душа Тиры дала большую трещину, отдав Гьёлль ожерелье с гранатом. Но не стала об этом упоминать. – Особенно если это вещь от умершего родителя.
– Не стоит этого делать, Арит, – огрызнулся Оскар, вырывая из рук толстовку и надевая её.
– Не делать чего?
– Дурачить меня! Прикидываешься нормальной, отчего я начинаю подозревать, что в тебе есть что-то человечное и даже сочувствую. А в итоге... ничего в тебе нет.
– Поздравляю, Оскар, у тебя, видимо, прогрессирует стокгольмский синдром*. Я же просила не заблуждаться на мой счёт.
– Нет у меня никакого стокгольмского синдрома, Арит! Я просто люблю Тиру и в тебе пытаюсь отыскать её, чтобы совсем не свихнуться!
– Любишь Тиру? – переспросила я после недолгого молчания. – Настолько, что отшил её и выпустил меня.
– Мог бы всё исправить, сделал бы это! Когда она призналась в чувствах, я растерялся. Сама знаешь, берсерки для конунгов что-то вроде любимых питомцев. А Тира к тому же не простой конунг, полубог! Как такая как она могла полюбить меня? Немыслимо... Я не мог в это поверить, не мог принять. Я просто идиот, – парень сжал руки в кулаки и нахмурился. – Чувства такая странная вещь. В тот момент я стушевался, наговорил всякой ерунды. А сейчас готов кричать о том, как люблю её и мне жаль.
Выплюнув в меня эти слова, словно яд, Оскар развернулся и зашагал прочь. Я же не могла сдвинуться с места, настолько в груди всё сдавило. Во мне не было злости, лишь обида. А за рёбрами, в самой глубине сердца, снова встрепенулся отголосок души Тиры. И это ни на шутку испугало меня... Возможно, то, что Оскар находился рядом, делало меня уязвимее перед двойником. И, возможно, я сильно облажалась, когда решила заполучить именно этого берсерка. Но теперь мне и не нужен был другой. И это тоже вселяло ужас.
– Его обидела наша выходка, дочь Лодура.
– А ещё очевиднее ты не можешь быть, Нуар? – я взглянула на прислужника с презрением, отчего тот поклонился в извиняющемся жесте. – Это была моя выходка, ты всего лишь орудие в моих руках... Неужели за тысячелетия ты не научился не испытывать чувство вины?
– Оно всегда со мной, к счастью, – грустно улыбнулся тот. – Я совершал немыслимые вещи по приказам богов, кем бы я был не испытывая чувство вины? Хотя бы это я могу ощущать по своему желанию в отношении тех, кого коснулось моё проклятье.
Впервые я взглянула на Нуара по-другому, как на равного, а не на игрушку. Не смогла понять, какое из его откровений за последнее время заставило меня испытать нечто похожее на сострадание. Но копаться в себе я не желала, только не сейчас.
– Идём, – приказала я, подавив в себе желание расплакаться. – Наведаемся в топи ётунов. Уж эти ребята точно знают, где заточён отец.
***
Как только непроглядная ночь сменилась мрачным утром Нуар переместил нас ближе к топям, со всех сторон окружающих замок Хель, мёртвые ётуны скрывались где-то в этих местностях. Соваться к ним было рискованно, худшей затеей была бы лишь встреча с почившими асами. Но, как ни крути, другого решения не представлялось.
– Ётуны, значит, – уперев руки в бока и тяжело выдохнув, буркнул Оскар. – А почему сразу не Хель? Возможно, в прошлую встречу она была просто не в настроении.
– Знаю, это глупо. Но иного выхода нет... Возможно то, что во мне течёт кровь ётунов, для них что-то да значит. Наверняка ты в курсе, что отец хоть и был асгардцем, ётун по рождению.
– Наполовину. Его мать, твоя бабушка, одна из ассов, отец ётун. Так что в тебе ещё течёт кровь их злейших врагов.
– А ещё я наполовину человек. Вроде как, – хмыкнула недовольно.
Мы пробирались по тягучему и смрадному настилу совсем недолго, Нуар повёл нас по вытоптанным ётунами тропам. Трясина угрожающе чавкала и булькала вблизи, но не доставляла неудобств. Единственным значимым минусом остался торфяной запах болот.
Оскар и Наур тащились следом за мной, будто собаки на привязи. Их поникшие головы и слишком мрачные лица не давали покоя, словно я – их поводырь, им неприятна настолько, что смотреть в мою сторону одна лишь мука. Даже Нуар, обычно спокойный и смиренный, выглядел подавлено. Я решила, это потому что я приказала ему испытать Оскара. Но разве я могла поступить иначе? Для достижения цели мне нужны были верные воины. Не друзья. Даже глупо было бы предположить, что мы когда-нибудь сможем подружиться... Ради отца я заставила Бернарда убить себя. Так что то, как поступила с Оскаром, а заодно и с Нуаром – меньшее зло, на которое я способна.
Молчание действовало на нервы, но благодаря царившей между нами тишине я почувствовала неладное. В иссушенной траве справа от нас что-то зашипело, задвигалось. Затем послышался странный гул и чей-то слабый голосок. Но уже в противоположной стороне и достаточно далеко от нас. Сделав ещё несколько неуверенных шагов, мы замерли на месте удивленные мелодией дрожащей скрипки, казалось, будто звучащей в самой трясине.
– Что происходит? – напряжённо выдохнула я.
– Нёкки**, – ответил Нуар. – Они здесь повсюду, но для мертвецов почти безобидны. А вот в Мидгарде эти существа по сей день приносят много бед и страданий людям.
– Я не мертва, Нуар. Только не говори, что ты забыл об этом! – зашипела я, словно змея.
– Неужели несравненная Арит испугалась? – спросил Оскар, затем добавил с большей издёвкой: – С твоими-то силами разве не стоит идти напролом?
– Разверзнуть топи? Чтобы при встречи с ётунами нам в самом деле пришлось не сладко?
– Будто будет по-другому, – фыркнул тот.
– Подними марево, Нуар. Нам следует быть осторожными.
Нуар подчинился, опуская туманную завесу и ограждая от опасности. Но звуки замогильных мелодий всё же долетали до наших ушей ото всюду. Тягучие переливы расстроенных струнных инструментов, завывание флейты и стоны различных дудочек и рожков. От этой какофонии мириады мурашек бегали по спине, словно взбесившееся стадо диких коров.
Что-то чавкнуло снизу, напугав. Я отскочила в сторону, сбив Оскара с ног. Вздрогнула, когда он вскрикнул от боли. Пытаясь разобраться как именно покалечила берсерка, подсела к нему, осматривая.
– Что случилось?
– Меня кто-то цапнул! Эта пакость быстрая.
Быстрым движением я задрала штанину Оскара и осмотрела рану. Следы от клыков оказались достаточно крупными и глубокими, что удивило ведь я никого не заметила. Кожа вокруг вмиг набухла и покраснела.
– Наур, ты сказал нёкки не нападают на мертвецов.
– Но я не так выражался, дочь Лодура...
– Не цепляйся к словам! Почему эта тварь пробралась через завесу?
– Видимо, родня не так-то и рада тебя видеть, – поглаживая раненую ногу, бросил Оскар.
– Ётуны используют их как сторожевых псов? А что... не дурно.
– Рад, что оценила догадку, но мне от этого не легче.
– Идти можешь?
– Странно... – буркнул Оскар. – Я ногу не чувствую.
Парень попытался встать, но тут же осел обратно.
– Яд нёкки. С ним несдобровать ни живому, ни мёртвому. Такая рана сама по себе не затянется, дочь Лодура. И я здесь бессилен.
Нуар смотрел на Оскара с сочувствием и виной. Я нахмурила брови.
– Так говоришь, словно прощаешься с ним. Что происходит?
– Если мертвец нарывается на нёкки, они затягивают его в пучину небытия. Мучительно медленно, безусловно и безвозвратно.
– Постой, – нервно усмехнулся Оскар, – хочешь сказать, мне крышка?! То есть крышка не как сейчас, а совсем? Бесследно?
Нуар нахмурился, с трудом подбирая слова, затем сказал:
– Есть способ исцелить тебя. Но для этого нужна Тира...
– Ясно, – усмехнулась я, складывая руки на груди и испепеляя прислужника взглядом. – Ты что решил будто я поведусь на эту уловку? Я не идиотка, Нуар!
– Конечно, нет, – чуть поклонился тот. – Я вовсе не пытался запутать, лишь поведал свои мысли. – Нуар заглянул мне в глаза. – Единственный способ вылечить укус нёкки, дар исцеления, как у Тиры, либо вода из живого источника в Асгарде. Как бы я не желал, не смогу добыть воду, так что...
– Здесь нет Тиры, Нуар! Только я!
Гнев растекался по венам, словно раскалённый металл. Взгляд Нуара прямой и искренний заставлял злиться ещё больше. Прислужник кивнул и обратился к Оскару:
– Мне жаль.
Эти слова прозвучали как приговор, но я видела в глазах Оскара, что он не мог поверить в окончательную смерть. Я была того же мнения.
– Следи за периметром, – бросила я Нуару, ближе подсаживаясь к берсерку. Исподлобья взглянув на Оскара, я процедила: – Я не позволю Тире вернуться, как и случиться твоему несуществованию.
Я поджала губы от злости и попыталась сконцентрироваться на даре Тиры, чтобы исцелить Оскара. Казалось бы, после возвращения к жизни Альвиса созидание должно было даваться мне легко, но не тут то было. Видимо, я блестяще справлялась лишь с разрушениями...
– Не выходит? – тихо спросил Оскар, сбивая меня с настроя.
– Если не будешь болтать, все получится.
– Если же не выйдет, пусть она не винит себя.
Наши с Оскаром взгляды снова встретились. Он вымученно улыбнулся, поднёс руку к моему лицу (скорее, к лицу Тиры) и провёл холодными пальцами по скуле, затем подбородку. Видимо, разум берсерка затуманился от укуса нёкки. Оскар придвинулся ближе, прикасаясь лбом к моему лбу.
– Я так устал, Тира. Теперь проблема с драуграми кажется цветочками... Но как я могу сдаться? Я ведь твой берсерк.
Дыхание парня обдало теплом губы, родило тысячи мурашек на шее и пояснице. Я ощутила прилив волнения и новую порцию страха. Зря я выбрала именно этого берсерка.
Прийдя в себя, я оттолкнула Оскара и до боли сжала зубы.
– Ничего с тобой не случится! Я это исправлю.
Я снова попыталась сосредоточиться, скопить в себе все крупицы дара Тиры. В следующую минуту почувствовала тепло в ладонях, но и сильную слабость. Эта сила не подпитывала меня, а наоборот словно иссушала. Но желая исцелить Оскара, я не послушала чутьё и прикрыла глаза, чтобы сделать задуманное.
Лоб покрылся испариной, над верхней губой тоже появились бисерины пота. Я распахнула глаза, желая убедиться, что все выходит. Четыре багровые отметины от укуса сначала подёрнулись тонкой корочкой запёкшейся крови, затем медленно начали белеть, а после и вовсе пропали. Понадобилось чуть больше времени на то, чтобы рана затянулась, чем я планировала. И чуть больше сил.
– Не благодари, – устало выдохнула, хотя Оскар и не собирался распаляться в благодарностях.
Берсерк резво поднялся на ноги и немного попрыгал. Оценив мою работу, он кивнул.
– Так и будешь сидеть? Лучше убраться отсюда подальше.
– Конечно, – согласилась я, но ноги не слушались. – Дай только перевести дух.
Меня трясло, словно от лихорадки. Марево сладкого сна накатывало все больше с каждой минутой. Стало действительно страшно, что я так слаба... Я ущипнула себя за руку, пытаясь прийти в чувства. В следующее мгновение услышала взволнованный голос Оскара:
– Мне кажется, на это нет времени, Арит.
– Почему?.. Ещё одна тварь?
– Твари.
– Ч-что?
– Твари, Арит! Их целая свора!
Я взглянула вдаль, куда показывал берсерк, и ужаснулась. На нас надвигалось полчище невиданных существ. И хоть в Хельхейме было достаточно хмуро, цунами из мелких рыбоподобных монстриков мы видели отчётливо. Я с трудом поднялась на ноги, но сразу же ухватилась за Оскара. Потратив слишком много сил на его исцеление, не представляла, как сражаться с новой опасностью. Лишь снова успела приказать Нуару действовать, но его туманная завеса не справлялась с мелкими паразитами. Прислужник взмахом трости отправил дымку прямо на них, но те проскочили, будто на пути ничего и не было.
– Сделай что-нибудь! – попросил берсерк.
– Я... не могу...
Оскар непонимающе взглянул на меня. Его лицо расплывалось, подёргивалось пеленой.
– Я потратила почти все силы.
Ноги подкосились, я стала падать.
– Черт! – выругался Оскар, подхватывая меня на руки. Он осмотрелся по сторонам и скомандовал: – Нуар, сбивай этих уродцев болотной жижей. Прикрой нас!
Нуар замер от удивления.
– Выполняй, Нуар. Слушай команды Оскара.
Я опустила голову на плечо берсерка, не в силах больше ее поднять. Жилистые руки парня плотно прижали меня к себе. Оскар напрягся и побежал вперёд. А сзади нас всё же разверзлось болото.
Нуар следовал за нами по пятам, он поднимал торфяную почву в воздух, сбивая ею мелких клыкастых паразитов. Целая свора нёкки огромной тучей надвигалась, они вопили, завывали и рычали.
– Их слишком много, – прошептала я на ухо Оскару. – Берегись!
Оскар пригнулся и чуть не выронил меня из рук. Нёкки пронёсся у нас над головами, ещё немного и он бы цапнул. Скользкий маленький зверёк с синей чешуйчатой кожей, жабрами и рыбьим ртом упал у наших ног, перевернулся и, поднявшись на маленькие ножки, зарычал. Я не успела даже взвизгнуть, Оскар сделал усилие и снова побежал. Парень действовал быстро и решительно, как и полагалось хорошему защитнику.
– Нуар, будь ближе! – зарычал Оскар. – Прикрывай спину, не дай им укусить нас.
Прислужник возник совсем рядом. Он кружил вокруг, замахиваясь тростью и швыряя куски торфяной почвы в нёкки. Но этим тварям не было конца.
Пробежав ещё какое-то расстояние, Оскар запнулся. Мы полетели кубарем, теряя драгоценное время. Я перевернулась на спину и в ту же секунду увидела, как мерзкое существо летит в прыжке прямо на нас. Выставив перед собой руку, я закричала...
Время словно застыло. Не допрыгнув до своей цели, нёкки врезался в невидимый барьер и отскочил от него. Его собратья повторили ту же судьбу.
– Как ты это сделала? – тяжело дыша и смотря на отскакивающих от пустоты, словно от стекла, тварей, спросил Оскар.
– Это не я...
– Щит ётунов, – пояснил Нуар, любуясь происходящим. – Чтобы нёкки не мешали пировать.
Мы с Оскаром непонимающе переглянулись, а затем обернулись, рассматривая округу. Оказалось, пройдя через топь и полчище нёкки, мы все же нашли ётунов. А, точнее, наткнулись на их попойку. Среди стланика и склизкого болота располагался небольшой сухой пятачок. Вокруг кострища сидели трое, распевали бранные песни и хохотали. Волосы на затылке вздыбились от неприятного ощущения перед предстоящей встречей.
Но не могла же я отступить.
***
– Плохие из вас воины, мальчики. Пьёте и даже не замечаете шпионов, притаившихся в тени. А малыши ещё два кубка медовухи назад начали скулить возле барьера...
Этот тягучий и ледяной голос заставил вздрогнуть. Сначала я не заметила, но теперь могла разглядеть восседающую на трухлявом пне женщину. Высокая и худая, облачённая в длинное прямое платье, поверх которого был накинут меховой жилет, она смотрела прямо на меня. Будто её взору не мешали ветки спутанного кустарника.
Незнакомка махнула рукой, заставив мужчин обернуться к нам. Сердце почему-то заколотилось быстрее при виде её. Больше не было смысла прятаться, поэтому я вышла из-за укрытия, Оскар и Нуар следом поравнялись со мной.
– Ну, здравствуй, дитя. Не удивляйся, я ждала встречи с тобой, – усмехнулась женщина, видя недоумение на моём лице. Она поправила длинную косу и жестом руки подозвала к себе. – Моё имя Лаувейя***, рада наконец-то познакомиться с тобой, внучка.
От осознания кто передо мной пересохло во рту, в горле вдруг встал тошнотворный ком и слёзы чуть было не хлынули из глаз. Бабушка... Возможно, для кого-то встреча с родным по крови, но чужим в жизни человеком и пустяк, для меня это испытание оказалось непосильным. Ещё в детстве, слушая истории отца о Лаувейи, улыбаясь от того, как ласково он величал её матушкой, мне до боли в сердце хотелось узнать её. А теперь она сидела передо мной, называла внучкой и, возможно даже, была рада нашей встречи. Мне показалось, что это не иначе как чудо.
Шмыгнув носом и подавив желание расплакаться, я осторожно подошла к родственнице. Лаувейя была красавицей хоть и разменяла навскидку седьмой десяток по человеческим меркам. Кожа в уголках губ и вокруг глаз подёрнулась мелкими морщинками, а волос совсем немного коснулась седина, но в остальном она была свежа. Намного свежее остальных мертвецов, встретившихся нам в Хельхейме.
Лаувейя оценивающе осмотрела меня с ног до головы и, ухмыльнувшись, кивнула. Затем властным голосом объявила:
– Напоим и обогреем путников. Думаю, у моей внучки накопилось много вопросов ко мне. Побеседуем за кубком с медовухой. Пробовала когда-нибудь медовуху ётунов?
– Э-э-э да, приходилось, – неуверенно кивнула, взглянув на Нуара, тот стушевался. – Буквально вчера.
– Вот как. А я всё гадал куда делся вечерний запас, – гоготнул здоровый как буйвол мужчина, с длинными огненными волосами и с вплетёнными в густую бороду бубенцами. На глазах у него была замусоленная повязка, но мне показалось, что он все видит. – Что ж, тем лучше. Значит, у нас в гостях отличный собутыльник.
– Это мой сын Хельблинди****, твой дядя, выходит, – представила ётуна Лаувейя.
Я не сдержала улыбку и даже немного поклонилась в приветствии. Убедилась, что ётун видит с перевязанными глазами, потому что настроение Хельблинди от моего поклона заметно улучшилось. Он бесцеремонно схватил меня за руку и потянул к костру, при каждом движении бубенцы в бороде Хельблинди позвякивали. Он усадил меня на мягкие шкуры и всучил в руки кубок наполненный медовухой. Сам сел рядом и после тоста «За родню!» осушил одним махом свою тару.
Два других ётуна, тоже крепкие и плечистые, недобро уставились на Оскара и Нуара, под их взглядами парни всё же решили усесться рядом со мной. Следом за ними, наконец-то, присоединилась и Лаувейя. Мы снова наполнили кубки. Предстоял серьёзный и, возможно, сложный разговор.
*Стокго́льмский синдро́м (англ. Stockholm Syndrome) – термин, популярный в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения угрозы или насилия.
** Нёкки - злые существа из норвежского фольклора, нечто среднее между русалками и водяными. Живут возле водоёмов и пением либо музыкой заманивают людей и животных.
***Лаувейя по прозвищу Наль (Laufey, от lauf — «лист», «листва» и ey – «остров», т.е. дословно «лиственный остров», что является метафорой для «дерево») – в германо-скандинавской мифологии, по разным версиям — ас или великан, вышедшая за ётуна Фарбаути, от которого родила Лодура, Бюлейста и Хельблинди. После смерти своего мужа отнесла маленького Лодура в Асгард, а сама вскоре умерла от горя.
**** Хе́льблинди (в древнескандинавском языке происходит от двух слов hel «смерть» и blindr «слепой» и может означать «слепой царства мёртвых») – в германо-скандинавской мифологии великан, ётун, сын Фарбаути и Лаувейи, брат Лодура и Бюлейста.