Здравствуй,моя милая Изабель. Ты даже не знаешь,как я хочу тебя увидеть. Время послетвоего ухода, словно в насмешку, потешаетсянад моим бессмертием, заставляя минутудлиться часы. Мне не хватает тебя, твоегодыхания, твоих смущенных взглядов исмеха. Знаешь, Изабель,я все чаще вспоминаютот миг, когда мы познакомились. Тогда,ты была агрессивной азартнойнаемницей-убийцей, волчицей. Ты пугаламаленьких детей своим полуночным воем,а мерцаньем своих зеленых глаз заставлялатрепетать величайших храбрецов. Помнишь?Ты могла за одну ночь вырезать целуюдеревню, а утром поднимала свой невинныйвзор на восток и...казалось, что солнцебыло твоей матерью и, даря свет, прощалосвое безрассудное, жестокое дитя. Нонет. Это был обман. Обман,с медным привкусом крови... Ты быладочерью Хаоса и Небытия, Ночь была твоейподругой, Месяц-гостемпришедшем некстати,а Смерть и Страх - сестрой и братом. Тызнала себе цену, но ни во что не ставилажизни других... Ты играла...
А помнишь...Нас с тобой свело лишь праздноелюбопытство, жаждаприключений и крови. Мы держалисьотстраненно и настороженно... "Словногарцующие по кругу волки, оценивающиесоперника перед прыжком"-как говорилапотом ты, смеясь, и я недоумевал, кактакой звонкий и жизнерадостный смехможет пренадлежать "дочери Ада"
А потом ты пришла комне и именно в тот момент я понял,насколько ты мне дорога. Мой рассудокпомутился при виде твоей крови и плеча,распространяющего кислый кислотныйзапах, развороченного серебряной пулей.Это была твоя первая и последняя неудачана охоте. Ты считала все игрой, и боль,по видимому, тоже.
В ту ночь я никак немог уснуть, но когда сон все же смежилмои веки, я ужаснулся веренице кошмаров,окутавшей меня.
Я дышу едким, спертымвоздухом, и он разрывает мои легкие вклочья. Я прикован, мне кажеться я сейчасумру... Но вдруг появляешься ты. Ты берешьменя за руку и оковы спадают, ты даруешьмне поцелуй и во мне начинает битьсяжизнь. Ты ведешь меня ввысь, к солнцу,но падаешь. Жизнь выходит из тебя скаждым новым глотком воздуха. Ты умираешь,и я не в силах тебе помочь
Но вскореты поправилась. Раны затянулись, ожогиот серебра сошли, лишь после этого японял кто ты.
Но иссяк ли мой интереск тебе? Нет. А ты?... Ты избегала меня... Тывсегда казалась такой сильной,несокрушимой... Ты не испытывала ко мнестраха. Тебя сверлило нечто другое. Тыникогда не видела заботы и любви состороны... Тебя пугало это чувство,смущало увиденное мной твое бессилиеи слабость. А я... А что я!? Я лишь в глубинесвоего замка вздыхал о тебе, о твоихшироко распахнутых глазах, волосах,приносящих с собой аромат травы и леса,руках, к которым так хотелось прикоснуться,губах, столь манящих меня...
И когда ятолько успел полюбить тебя? Я и сам незнаю... Но это было столь ярко и сильно,что мне и самому иногда становилось непо себе. Но ты, казалось, не замечалаэтого. После очередной охоты ты словноперевоплощалась, из агрессивной убийцыв смешливого ангела. Ты была рядом, ноя не смел коснуться тебя.
Не смотря намое приглашение жить в замке ты былаздесь не частым гостем... Ты моглаприходить каждый день, а могла непоявляться неделями. И в эти страшныемоменты, я не находил себе места, рвална себе волосы, метался по замку, и дажеохота не забавляла меня.
Но ты неизменновозвращалась... Ко мне ли?... Я не знал.Лишь рядом с тобой я ощущал то, что прежденикогда не чувствовал. Я неизменно стоялсзади тебя, пока ты, уставшая послеочередной прогулки, сидела, поджавколени к подбородку, и завороженносмотрела на огонь. Этот дикий и ручной,опасный и нежный, заманчивый и отталкивающийогонь... Тебя он манил. И в эти мгновенияя с болью думал о том, что подобное пламяпожирает меня изнутри. Но чего я могтребовать? Я не смел просить у тебялюбви, а потом все начиналось сначала.Ты уходила, а я оставался, пожираемыйсвоим доселе незнакомым недугом -ревностью.
Впрочем, и в самом деле,чего я мог требовать? Такие как я всегдабыли изгоями, не знавшими любви. Но наснельзя было в этом винить, судьбараспоряжалась нашими жизнями так, какжелала того сама, выводя свои кружеважизни, а точнее смерти, излишне вычурненнои, увы, одной нитью.
Многие из нас,отчаявшись, прибегали к таким методамкак гипноз и превращение, но я желалтвоей искренней привязанности и любвии не хотел делать из тебя бездушнуюрабыню. Тем более это грозило тебевдвойне, так как в твоей крови и безвампиризма заразы хватало.
Бывалимоменты, когда я не мог себя сдержать,но ты выскальзывала из моих рук ипревращала все в игру. Лишь раз ты несмогла увернуться, и я жадно припал ктвоим губам, возможно, это было излишнегрубо, даже как то животно...Ты яростнооттолкнула меня, и я заметил, как твоетело содрогнулось от страха, страхпромелькнул и в глазах, но лишь на миг,после чего сменился ненавистьюзатравленного зверя. Твой взгляд словноговорил-"Я верила тебе, а ты..." Ябыл напуган, пожалуй, не меньше тебя. Ясудорожно думал, что ты сейчас уйдешь...И я был прав. Ты, устало закрыла глаза,развернулась и ушла. Ни ты, ни я не сказалини слова. Каждый думал о своем. Каксожалел я тогда о том, что не могу читатьтвои мысли. Я прошел через весь замок исел на твое любимое место, напротивкамина, и просидел там остаток дня.Вскоре свечи погасли и комнату окуталмрак, слегка разгоняемый догорающимогнем. Я не услышал твоих шагов и лишьчерез несколько мгновений заметил, чтоты села рядом. Так мы просидели до утра.Ты вышла встречать солнце. Я наблюдалза тобой из тени, ты как всегда былапрекрасна. Тогда я закрыл глаза и сгоречью подумал, что ты никогда неполюбишь меня. Как я смел думать о тебе,желать тебя, любить тебя? Я был готовотдать тебе все, но желал посягнуть насамое дорогое для тебя - свободу. И заэто я себя ненавидел...
Ты подошла комне и взяла за руку. Я открыл глаза ивздрогнул. Ты была так близко, на миг язадохнулся и в висках застучала кровь.Я боялся, что ты вновь испугаешься,уйдешь... и в этот раз навсегда. Но секундышли, ты крепче сжала мою руку, и я медленно,закрыв глаза, прильнул к твоим губам...И ты ответила на мой поцелуй. Я обнялтебя, и ты не стала вырываться. В этомгновенье я был счастлив, как ,впрочем,и весь следующий год. Ты была моей, тылюбила меня, теперь я знал это... Мне неверилось, и я крепче сжимал тебя в своихобьятиях...
Мы были вместе, мы былисчастливы. Изабель, ты даже не представляешьчто я тогда чувствовал... В тот год былине я или ты, а мы. Но, такие, как я не могутбыть счастливы... Я не мог поверить, нехотел...Ты просто тихо сказала:-"Прости",-прижавшисько мне. И я все понял. Ты былабольна...Давно...И ты умирала у меня наглазах...Гасла, словно свеча, и я не могничего поделать....
В то утроты не пошла встречать солнце, осталасьсо мной . Я готов был отдать за тебя все,за еще одно мгновение, секунду твоейжизни, но, увы, ты была больна до оборощенияи ликантропия лишь на время замедлилаход болезни, даруя тебе время. И вдыхаяаромат твоих волос, я не понимал, зачто... ты подарила мне поцелуй,... Он былтак же прекрасен как и тот, первый, тольконаполнен печалью и моей едкойбезысходностью, паникой.Посмотрев в последнийраз на хорошо зашторенноеокно и вздохнув, тыпрошептала: -"Прости..."
В последнийраз. Ты положила голову мне на плечо и,казалось, задремала. Но я знал, ты большене встретишь рассвет, мы не будемвместе...И мое тело содрогнулось отрыданий...
Прошел год, Изабель, ноя все еще не смог смириться с твоейсмертью...Я до сих пор стою в тени, там,где и раньше смотрел на токак ты приветствуешь первые лучисолнца...А сегодня я и самвстречу восход, и, может, тебя?...
