Ярослава торопливо шагала по главной улице Аркаима, кольцом огибавшей внутренний город – высокие, метров семи высотой крепостные стены, и Катя едва за ней поспевала. Вокруг суетились горожане, возвращавшиеся с ярмарки. Мастера катили по домам телеги с непроданным товаром, покрикивали:
— Поберегись, красавицы! Не то ноги оттопчу, будешь лягушкой шлепать по мостовой!
И дружно гоготали.
Оказалось, все ворота выходили на главную улицу, но во внутренний, Большой Аркаим, вел единственный проход. Девочки миновали улицу и проскользнули в длинный изогнутый змеей узкий тоннель на юго-востоке.
— Выходит, Аркаим — не таблетка круглая, а прямо гигантская улитка, — пробормотала Катя.
Идти было совсем не удобно: помимо то и дело встречающихся горожан (которые, к слову сказать, в этой части города были особенно медлительными и важными), приходилось еще и протискиваться между широкими выступами, которые располагались в шахматном порядке и полностью скрывали происходящее на центральной площади от посторонних глаз.
Оказавшись в Большом Аркаиме, Катя словно попала в другое измерение, словно под воду нырнула.
Высокая и толстая стена защищала жителей центральной части Аркаима от всего внешнего, мирского и суетного: сюда не проникали прямые солнечные лучи, звуки, запахи города, порывы ветра.
Здесь все становилось не важным, кроме неба над головой и твоей собственной души, которая тревожно билась в груди.
Невольно Катя замедлила шаг, сердце просило гармонии с этим миром.
Она огляделась: дома, выходившие на квадратную площадь, были такими же, как на внешнем кольце, только двери под широкими, словно кустистые брови старика-волхва, навесами оказались гораздо шире. Да у каждой стоял кумир — высокой деревянное изваяние духа–хранителя.
— Эй, не отставай, — шепотом поторопила ее Ярослава. Ее голос подхватило гулкое эхо, многократно усилило, заставило вздрогнуть от неожиданности.
Она подвела Катю к неприметной двери и остановилась у пологих ступеней. — Я дальше не пойду, — выдохнула она, — Стар только тебя же звал...
— Заходи–заходи, Яруша, — послышалось из дома.
Катя, затаив дыхание, вошла. Дерево, хранившее тепло зимой и защищавшее от полуденного зноя летом, пахло смолой и свежестью, к ним примешивались острые ароматы степных трав.
Глаза, непривыкшие к полумраку, вылавливали из темноты лишь неясные блики. Они постепенно проявлялись, словно снимок на полароидной бумаге, и она, наконец, смогла разглядеть жилище волхва Стара.
Высокий потолок. Лампады в глубоких нишах по обе стороны от входа, источавшие тонкий аромат лаванды и мяты. Сказочные росписи на стенах: глубокий старец в тяжелом плаще стоит в чаще леса, опершись обеими руками на посох; над равниной плывет по облакам белый лебедь, запряженный в золотую колесницу, в которой сидит прекрасная золотоволосая дева. Большой белокаменный город возвышается на холме, и как бы вырастает из него, защищенный двумя рядами могучей крепостной стеной, с многочисленными башнями, переходами и мостами.
С правой стороны от входа Катя увидела низкую арку и лестницу, ведшую вниз.
Средних лет мужчина с удивительно светлым и открытым взором, в простой холщевой рубашке, подпоясанной лохматой бечевкой стоял на верхней ступени. Темно-русые волосы его красивыми волнами спадали на плечи. Он приветливо улыбнулся Кате, жестом позвал следовать за ним, и нырнул в низкий проход.
Девочки оказались на узкой винтовой лестнице, круто убегающей вниз, под центральную площадь, метров на пять под землю.
Ярушка притихла. Катя слышала ее сопение у себя за спиной.
— Я здесь еще никогда не была, — восторженно прошептала та. — Есть большая библиотека, наверху, в нее хаживала часто. Я про здешние секреты только слыхала краешком уха...
Молодой мужчина спустился с девочками вниз:
— Тут подождите, — и, оставив их у подножия лестницы, свернул налево, в сумрак пустынного коридора, не известно где и когда заканчивавшегося.
Девочки оказались в огромном квадратном зале примерно двадцать пять на двадцать семь метров. Не смотря на то, что помещение находилось глубоко под землей, в нем было естественное освещение – солнечный свет попадал из небольших расщелин под самым потолком, кроме того, по периметру зала светились гирлянды из шаров голубого света – светозаров.
У Кати от восторга перехватило дыхание: вдоль стен зала бесконечными рядами высились широкие стеллажи с книгами, свитками, перевязанными лентой стопками дощечек различных форм и размеров.
Некоторые были переплетены, другие лежали разрозненными. В углу, за широким письменным столом, напрочь заваленным бумагами, Катя заметила стеллаж с кристаллами в форме шаров, пирамид и конусов. Кристаллы преимущественно были голубого цвета, среди них выделялись три камня бурого цвета и один черного. На черном отчетливо выделялись белоснежные письмена.
Но библиотека оказалась пуста.
— А где дядюшка Стар? — Кате беспомощно обернулась к подруге, та странно на нее посмотрела, но ответить не успела: из-за стеллажа с кристаллами вышел все тот же молодой мужчина, только теперь на его плече, деловито поглядывая на гостей то одним то вторым желтым глазом, сидел сокол, а в руках он нес плоскую миску с водой.
— Ярослава, собери книги мои, будь добра...
— Конечно, дядюшка Стар.
Ярушка бросилась к столу, а Катя вытаращила глаза, рассматривая человека, которого представляла, как умудренного жизнью старца с белой, как лунь бородой и величественной синевой глаз. А вместо этого перед ней оказался его прямая противоположность.
— Так вы и есть Стар?..
Молодой мужчина на освобожденное Ярушкой место, аккуратно поставил миску с водой, потом осторожно спустил птицу с плеча и посадил ее на край миски (птица тут же начала пить):
— Я и есть. Ты, никак, кого другого ждала?
Катя смутилась:
— Нет, не в том дело. Просто «Стар».. и вроде как вы должны старый быть.
Волхв снисходительно улыбнулся:
— Ну, должен али нет, про то не ведаю, но уж изволь принять таким, каков есть, девица Катя–свет–Катерина, — и он подошел к ней ближе, положил руки на плечи, заглянул в глаза.
Катя почувствовала, что краснеет. Жар от ушей полыхнул по щекам, спустился на шею. У Стара оказались синие-синие глаза, в прозрачных серо-голубых прожилках, яркие и лучистые.
— Ну, здравствуй, путешественница, — радушно проговорил он.
— Здравствуйте, — Катя тоже несмело улыбнулась и, кажется, еще сильнее покраснела.
— Сколько лет живу на этом свете, а чудес таких не видал, да, — продолжал улыбаться волхв.
Он подвел ее к скамейке, установленной между стеллажей, рядом со столом. Катя села, только в этот момент сообразив, что все это время, открыв рот, не могла отвести взгляд от его глаз. Так и шла, как загипнотизированная обезьянка.
Стал пододвинул вторую скамейку и сел на нее, прямо напротив Кати, откинулся на спинку и сложил руки.
— Ну, сказывай, что тебя привело в мою обитель?
Катя нервно перебирала конец пояса, не зная, с чего начать: то ли издалека, то ли с главного. На помощь пришла Ярушка. Она устроилась рядом с ней, чуть наклонилась вперед и прошептала:
— Она во временах потерялась.
Дядюшка Стар посмотрел на Катю:
— Так ли?
— Так.
— И как случилось это?
И Катя рассказала про то, как мама заболела, как в отражении появилась черная кошка и убежала в мамину комнату, как мама проснулась, говорила непонятные вещи, а потом исчезла — растаяла в воздухе.
— Словно утренняя заря, — шепотом добавила Ярушка, вставив бабушкино замечание. Стар кивнул.
— Дальше что?
— А потом в дом к нам ворвались бандиты, искали посох какой-то, которого у нас никогда не было, посох Велеса. А кошка в отражении мне подсказала, как бежать. Я нырнула в шкатулку, и оказалась в коридоре, в котором много-много дверей. Там зверюга какая-то вырвалась, я испугалась и вышибла одну из дверей. Это оказался дом бабушки Могини.
Стар опять понимающе кивнул:
— А что, Ярослава, здорова ли бабушка твоя?
— Здорова, дядюшка, — пискнула Ярушка и опустила глаза.
— Дядюшка Стар! Мне мама сказала про то, что мне нужно только за нос грифона дотронуться! Он там был, на одной двери, а я не сообразила! Понимаете? И как мне теперь назад вернуться? Как маму найти? У меня никого ближе и роднее ее нет!!! Понимаете, НЕТ!
И Катя, сама не ожидая от себя этого, зарыдала.
— Тише, тише, — попробовала утешить ее Ярушка, то и дело виновато поглядывая на Стара.
Сокол, перестал пить воду, тревожно переставил когтистые лапы и спрыгнул на стол. Он, вытянув шею, любопытно поглядывал то на Стара, то на плачущую девочку. Потом резко вспорхнул, с шумом расправив сильные крылья, и, издав резкий протяжный крик, перелетел на скамью волхва.
Тот костяшкой указательного пальца аккуратно погладил птицу по пестрой голове.
— А, что, дитя, с собой ли шкатулка, оставленная мамой?
Катя шумно и порывисто выдохнула:
— Да, со мной...
— Ну, так покажи, милая.
Девочка быстро сбросила с плеч сумку, достала из нее шкатулку и протянула ее волхву. Тот, чуть наклонившись вперед, посмотрел на нее.
— Бабушка сказала, будто очень древняя вещица, — пояснила Ярослава, Стар кивнул.
— Права твоя бабушка.
— И что владеть такими ценностями великими только внутри рода одного можно, и что матушка Катина, должно быть, большая мастерица по части волхования.
— И тут права бабушка Могиня. Пойдем–ка сюда, Катя, — он подошел к столу, — положи-ка сюда да открой шкатулку со словами: «Открой свои тайны, матушкин ларец».
Катя послушно поставила шкатулку на стол, прошептала:
— Открой свои тайны, матушкин ларец.
К огромному удивлению девочек, по темному дереву волной промелькнула алая искра, из шкатулки пахнуло сыростью и замкнутым помещением.
— Открывай теперь.
Катя открыла шкатулку и заглянула внутрь: внутри было то самое помещение, с дверью в длинный коридор с чудовищем, только сильно уменьшенное.
— Этот проход? — волхв кивнул внутрь темнеющего пространства.
— Да-а-а, — Катя ошеломленно сглотнула.
Тогда он протянул ей одну руку, а второй коснулся крышки шкатулки со словами:
— Позволь, Ларец, пройти до двери и верни назад.
В это же мгновение, дерево моргнуло красным, Катя почувствовала удушье и головокружение, сокол шумно отлетел в сторону, и она опять оказалась в темной прямоугольной комнате без окон, с единственной дверью. Только на этот раз, за руку ее держал волхв Стар, а потолок отсутствовал: вместо него в комнату заглядывало огромное лицо Ярушки. И удивленный глаз любопытного сокола.
— Ну, что там?! — голос Ярославы отразился от стен, с силой ударив по барабанным перепонкам.
Катя прикрыла уши ладонями:
— Тише, Ярослава, оглушишь...
— Извини... Так что там? — повторила она громоподобным шепотом.
— Пойдем, посмотрим, — голос Стара был спокоен.
— А вдруг там этот зверь?
— Пока не откроем дверь, не узнаем, верно?
И Катя подошла к двери. Глубокие извилистые трещинки. Орнамент поверху. Ручка-кольцо.
Она толкнула от себя.
Дверь глухо скрипнула, но не поддалась. Девочка надавила сильнее, но снова безрезультатно.
Она обернулась к Стару, посмотрела на онемевшее лицо Ярушки:
— Не открывается.
— Ну, что ж, и этому тоже найдем разгадку. Но, к сожалению, Катя, должен тебе сказать, что этим же путем к своей маме ты попасть не сможешь, — и добавил чуть громче: — Благодарю, Ларец, мы увидели все, что хотели.
Снова удушье и головокружение — и они опять в библиотеке, в своем теле и размере.
— И что теперь? — Катя устало опустилась на пол. — Я застряла здесь и никогда не увижу маму?
Ярушка закусила костяшку пальца, чтоб не разреветься, так ей жалко было свою подругу.
Стар положил Кате руку на плечо:
— Мы найдем способ. Покажи, что еще было в шкатулке.
Катя снова открыла шкатулку, только теперь без заветных слов, и на дне увидела моток с нитками и полупрозрачный камень сочного василькового цвета. Она протянула руку, чтобы достать их, но волхв остановил ее:
— Погоди.
Он взял в руки шкатулку, чуть наклонил ее так, чтобы ее содержимое отразилось в воде.
По водной глади пробежала рябь, а когда она улеглась, Катя увидела в отражении преобразившийся ярко алый вместо василькового, искрящийся самоцветными огнями камень. От него, узкими серебристыми змейками к ее рукам тянулись лучи.
— Что это? — прошептала она.
— Алатырь. Камень, открывающий двери. Твоя бабушка, Ярушка, оказалась права и в том, что матушка нашей Катей — большому ведовству открыта...
— А этого не может быть, — Катя упрямо мотнула головой. — Она искусствовед. Ученый.
Стар только покачал головой:
— Алатырь — царский камень. Его не у каждого волхва встретишь. А у матушки твоей он имеется.
— И в книге древней ее портрет имеется как Макоши, — опять встряла Ярушка. Сокол встрепенулся и едва не укусил ее за руку. — Ай!
Катя недоверчиво нахмурилась.
— Не веришь?
— Нет.
— А ну-ка, вода, покажи, кто чары сильные наложил на ларец этот, — и он взглянул на Катю: — Смотри!
Сердце у нее подпрыгнуло и оборвалось: на нее смотрела ее мать, Мирослава Мирошкина. Катя всхлипнула и бросилась к Ярушке на грудь.
— Не может быть! Этого не может быть!
— Зато теперь мы точно найдем тебе дорогу домой, — тихо отметил Стар. — Дай только немного подумать.
Он задумчиво посмотрел на шкатулку и ее содержимое, дотронулся до темного, потрескавшегося дерева.
— Ярослава, Кате надо отдохнуть, в себя прийти. Отведи ее в дом. А ларец этот здесь пока оставь. Мне подумать надо. Ступайте.
И он легонько подтолкнул их к лестнице наверх.
***
Шкода и Афросий, конечно, увидели дым от костра.
Пока они делали Антону носилки, от Кати и ее друзей простыл и след.
— Вот же черт! — в очередной раз ругнулся Афросий и с неприязнью глянул на Антона. — Ведь рядом были. Если б не этот хлыщ, уже бы бабке сдали деваху, да и дома в баньке парились.
— Умолкни, — прикрикнул на него Шкода, осматривая поляну. — Вот следы их. По ним пойдем.
Пока Шкода и Афросий дотащили Антона до Аркаима, им уже было не до Кати. Мокрые от пота, грязные, голодные, и злые, они почти не отреагировали на ряженых крестьян, странные караваны, орущих на них мужиков в высоких тюрбанах, встречавшихся им по дороге.
Увидев некое подобие дома — небольшой сарай с крытой соломой крышей, они рванули к нему.
— Эй! Есть кто живой!!! — орал озверевший Афросий. — Хозяева!
— Да не ори ты как оглашенный, — остановился мужичок с окладистой бородой, в потертом зипуне, ловко поправил повисшую за плечами котомку. — Заходи, коли надо. Вишь — ключ на висит, значится, свободен дом. Заходи, да живи. Токмо убери за собой. Так дела и делаются...
И, покачав неодобрительно головой, пошел своей дорогой в сторону горевшего на закате города.
Афросий схватил ключ, дернул дверь и ворвался внутрь:
— Гляди, пацаны, — гоготнул он, выглянув наружу, — и салфеточки на столе льняные разложены! Заходи, хоть пожрем нормально да помоемся!
Антон, с тоской посмотрев на шагающих по дороге людей, вздохнул и направился, похрамывая, внутрь. Шкода плелся рядом, злой и напряженный.
— Как бы старуха нас тут не застукала, пока мы «нормально жрем» и «моемся»...
— Не дрейфь, прорвемся! — Афросий с силой стукнул по крепкому карнизу и в следующее мгновение уже скрылся к темноте. — Антох, ковыляй сюда, польешь мне, а то от меня разит тиной, и чешется все, сил уже нет!
В доме, действительно, было все прибрано, как и сказал проходивший мимо дед.
— Гостиница это, что ли. У этих, у ряженых? — Афросий добыл кусок черствого хлеба и сейчас, орудуя мощными челюстями, пытался его разгрызть. — Коспей у них здесь, что ли?
— Это что за муть?
Афросий гоготнул:
— Ну, ты темная личность, Шкода. Косплей — это что-то вроде ролевой игры. Народ наряжается всякими гэндальфами или поттерами, во всякие известные персонажи, короче.
— И что делают?
— А что угодно. Что положено по костюму, то и делают.
Антон, нарочито сильно прихрамывая, заглянул на полку, увидел небольшие холщевые мешочки. Заглянув в один из них, увидел крупу.
— Парни, тут перловка есть. Давайте кашу сварим, что ль.
После бесконечного марш-броска и непривычно сытого ужина, Шкоду разморило.
— Антох, давай эту деваху завтра искать, — Шкода то ли себя уговаривал, то ли с товарищем советовался. — Тут народу — тьма, черт ее знает, где она пристроилась... Завтра найдем. А сейчас давай спать? А?
— А давай! — Антон был не против.
Устроились на лавках. Твердо, но все равно лучше, чем на камнях.
Шкода заснул, наверное, даже раньше, чем лег. Только он вытянулся под небольшим стеганым одеялом, которое они нашли в сундуке за печкой, так сразу и захрапел, только иногда почесывая одну о другую босые ступни, не поместившиеся под короткое одеяло.
Антон еще подождал некоторое время – Афросий тоже храпел.
После этого, потихоньку, стараясь не скрипеть половицами, взял ботинки и выскользнул из дома.
Уже на крыльце, вдохнув полной грудью вечернюю прохладу, он обулся и по опустевшей к вечеру дороге торопливо пошел в сторону города.
***
Кате ничего не оставалось, как поплестись домой: понимания, как попасть домой после разговора с волхвом у нее не возникло, но тень надежды грела, не давая отчаяться.
Когда они вышла из дома Стара, был уже вечер.
От реки тянуло прохладой и свежестью, дымком вечерних костров и горьковато-приторным ароматом полыни и медуницы.
Аркаимцы ужинали в своих домах, открыв все двери и окна навстречу вечеру. Светловолосый мужчина сидел перед домом и вытачивал из дерева колыбель для младенца. Его беременная жена присела рядом, прикрывая рукой округлый живот, и они любовно поглядывали друг на друга и загадочно улыбались. Будто у них одна на двоих тайна. Никому не известная.
— Кать, пойдем, посмотрим на шатры, которые к завтрашнему состязанию ставят, — предложила Ярушка, показывая куда-то в сторону западного входа. — Там, небось, и ребята тренируются, и Енисея. Посмотрим?
Катя обрадовалась: нет, не тому, что надо куда-то идти, и что-то смотреть, впечатлений ей на сегодня хватило с лихвой. У нее, всегда нелюдимой и замкнутой, наконец, появилась возможность оказаться одной и подумать. О том, что с ней произошло. Осознать это.
Она обернулась к подруге, кивнула:
— Яруш, ты иди. Я завтра все посмотрю.
— Тебе, что же, не интересно? — озадачилась Ярушка, в глазах промелькнуло разочарование.
— Нет, что ты! Не в этом дело! Просто... Я никак не могу поверить в то, что со мной происходит, — она дотронулась до подсвеченной заходящим солнцем оранжево-алой стены Большого Аркаима. — Да и хотелось бы еще подумать о вчерашнем дне, вдруг, я вспомню что-то еще, важное.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Дорогу назад найдешь?
— Если за мной не станет гнаться вурдалак — найду, — Катя улыбнулась и, махнув подруге рукой, направилась в сторону Общего дома для девочек.
Она вышла на главную улицу, рассеянно поглядывая то на ребятишек, бегавших между домами, то на темнеющее небо. Какая-то женщина в красном платке ругалась с соседкой, мальчишка гнал козу, легонько тыкая ее в бок прутиком.
Катя лавировала между прохожими, стараясь никого не задеть, и тут с силой столкнулась с встречным прохожим. Подняла глаза, чтобы извиниться и обомлела:
— И снова здрасте! – радостно воскликнул Антон. — А я тебе давно машу-машу, а ты вся такая заду-умчивая...
— Привет! Вот удивляюсь, как вы нас все время находите?.. – пробурчала Катя, стараясь изобразить гнев.
— Привет, привет! – повторил Антон, и криво усмехнулся. — Пойдем к речке? А то нас тут затолкают...
Катя очень обрадовалась, увидев Антона. Проходя мимо него, она даже тихонько потрогала свои щеки – горячие как огонь, значит, красные... Ох, не удобно-то как! Но от прогулки не отказалась.